В конце октября в редакцию «районки» пригнали вездеход. Радости сотрудников редакции не было предела: теперь можно было выезжать в любую отдалённую точку района для репортажей о жизни населения и хозяйственной деятельности районных предприятий.
Начальство предложило им взять на работу водителя, техника-то специфическая, не каждому дано уметь водить её. Но Юрок, корреспондент из сельского отдела, сказал, что он умеет. А чего там уметь! Вездеход же почти как трактор, ничего сложного, он сам будет управлять. Юрку поверили и решили пока обойтись своими силами.
Накануне выходного дня решил Юрок обкатать своего железного коня. Одному было как-то не очень, решил взять с собой своего дядьку Фадеича,- тот был любитель всяких новинок. Только сели и выехали, видят: Милка идёт из магазина. Милка как увидела Юрка за рулём вездехода, сразу запищала:
- Ой, Юрочка, возьми меня с собой! Всю жизнь мечтала на таком покататься!
- Ладно, садись,- Юрок снисходительно подал Милке руку и втащил на вездеход. Ну, не мог он ей отказать! Милка была его бывшей одноклассницей, да к тому же ещё и нравилась очень.
-Только сиди спокойно, а то выпадешь, и держись крепче,- дал ей инструкцию Фадеич.
Решили выехать за город и прокатиться до ближайшего посёлка. Навстречу им попался гармонист, шедший навстречу с недельной гулянки на свадьбе.
- Давай гармониста возьмём!- предложил Фадеич Юрку,- веселее будет!
Гармониста подобрали и пообещали потом до дома довезти.
А тому было всё равно: он тут же растянул меха своей гармошки и стал наяривать разные мелодии и песни, сам пел, сам играл. Было так весело! Милка хохотала, как сумасшедшая, от восторга. Юрок косил на неё одним глазом, а другим посматривал на дорогу.
В посёлок влетели на всех парах, и тут же им навстречу попался местный умелец Самухин со своими ребятами из кружка «Самоделкин». Самухин тащил на полозьях какую-то штуковину, накрытую брезентом. Трое мальчишек помогали ему. Хитрый руководитель кружка ничего не ответил на расспросы городских и продолжал тащить сооружение к озеру. А там уже велись какие-то приготовления, это было видно по движению на берегу озера.
Юрок тут же сориентировался и решил посмотреть, что же такое придумал этот Самухин. А заодно и материальчик для репортажа добыть, так сказать, из первых уст.
- Сейчас развернёмся и посмотрим, что там такое,- объяснил он своим пассажирам. Проехал вперёд и стал резко разворачиваться возле сенных сараев.
- Юрок, ты потише, потише,- испуганно предостерегла его Милка, видя, как мимо носа вездехода, буквально в сантиметре от него, мелькают кирпичные колонны сараев. Но Юрок вырулил благополучно и гордо посмотрел на Милку: мол, не учи учёного!
Но не суждено им было попасть в этот день на озеро… Где-то не там повернул Юрок, и попали они на поселковую улицу. Проскочив галопом эту улицу, оказались в тупике. Впереди этого тупика зияли распахнутые ворота двора, а за ними открытый настежь сарай. От неожиданности Юрок вместо тормоза нажал на газ, и вездеход вместе со всей честной компанией влетел в этот сарай на полной скорости. Милка даже завизжать не успела! Из сарая полетели пух, перья, за ними с жутким криком петух и встревоженные куры. Потом наступила тишина…
Первым очухался Фадеич, он оказался самым крепким и меньше всех пострадал. Оказалось, что вездеход врезался в загородку внутри сарая и застрял в ней носом. Милку выкинуло за борт, она ушиблась, но не сильно: везде было набросано сено. Фадеич и гармонист сидели внутри вездехода, не понимая пока, что произошло. Сверху на вездеход упала плохо державшаяся балка с потолка и придавила его. Счастье, что они не попали под эту балку! Милка сидела на сене и озиралась вокруг. Всё произошло так быстро, никто ничего понять толком не успел.
Милка встала с места, и тут увидела, что на голове у гармониста надета огромная сенная корзина, он пытается её снять, но у него ничего не получается. И тут с ней случилось что-то непонятное: она не смеялась, нет,- она словно задыхалась, хватаясь рукой то за живот, то за грудь. Смех клокотал где-то у неё внутри. Милка махала руками, закатывала глаза, слёзы градом катились из её глаз, размывая тушь чёрными пятнами по щекам.
Фадеич посмотрел на неё и решил, что у неё истерика. Он помог гармонисту избавиться от корзины на голове и стал искать глазами виновника их аварии, Юрка нигде не было. «Не улетел же он в космос»,- подумал Фадеич и пошёл за перегородку, аккуратно обходя упавшее бревно.
То, что он увидел там, было похоже на сцену из какого-то кинофильма: на груде сена лежали в обнимку Юрок и старая бабушка, причём бабушка попала под низ. Видимо, Юрок, когда летел, сбил бабушку с ног и упал на неё. Юрок был без сознания, бабушка - тоже. Он-то стукнулся головой о бревно, а бабушка просто от случившегося с ней. Давненько она так не лёживала на сеновале! Да ещё с молодым парнем! Она время от времени открывала глаза, но боялась пошевелиться: уж так хорошо обнимал её этот залётный хлопец! Мало ли что…
Вошедшая следом за Фадеичем, ещё не отошедшая от шока Милка, вообще вошла в нирвану: она закатила глаза, замахала руками и без сил села прямо там, где стояла. Гармонист вдруг начал играть «Когда б имел златые горы»,а Фадеич бросился вызволять Юрка и приводить его в чувство, потом помог бабушке подняться. Та кряхтела и долго отряхивала юбку от сена.
А потом взгляд её упал на Милку, она закричала тонким голоском изо всех сил:
- Ах ты, дура стоеросовая! Ты на что же это села! Тут яец на целую яешню было!- и принялась лупасить Милку маленькими сморщенными ладошками по спине.
Оказалось, Милка приземлилась на решето с яйцами, которые бабка до этого собрала. Сама Милка по-прежнему и плакала и смеялась одновременно и не могла остановиться. Юрка привели в чувство, напоили водой, которую принесла бабушка Феня, так она им представилась.
Нужно было как-то вызволять вездеход, Вызвали мужиков из пожарной охраны, прибежал Самухин со своими хлопцами, и общими усилиями вытащили бедный транспорт из сарая. Он оказался в порядке, только небольшая вмятина в одном месте. Умный Фадеич тут же сгонял в магазин за спиртным: надо было отблагодарить помощников, да и дело замять, чтобы не было огласки. Больше всех водке обрадовался гармонист: у него ещё шёл процесс послесвадебного отходняка.
Наконец городские гости засобирались ехать домой. Все уселись снова в вездеход, а Милку вели под руки, она еле шла. Смеяться она уже не могла, только икала. На её болоньевом светлом пальто желтел отпечаток несбывшейся глазуньи.
Дорогой молчали все. Юрок сурово смотрел на дорогу. Ему было стыдно перед товарищами, а особенно перед Милкой. Расставаясь у редакционного гаража, он, пряча глаза, наказал всем, чтобы держали язык за зубами. Милка, икнув в тысячный раз, кивнула головой. И тут смешная истерика случилась с Фадеичем! Он хохотал так дико, что в соседнем дворе затявкали все собаки, какие там были.
Потом снова начала смеяться Милка, потом улыбнулся и захохотал сам Юрок, и только один гармонист никого не видел и не слышал, он играл на своей гармони очередную мелодию…
Два дня спустя в редакцию газеты прислали фельетон, который назывался «Вездеход». Имена в этом фельетоне были вымышленными, но в героях его Юрок без труда узнал себя и своих спутников. Кто-то всё же пронюхал про казусный случай, а, может, те, кто знали, проболтались. Не напечатать фельетон Юрок не имел права, его просто прислали бы ещё раз, и не факт, что он попал бы именно к нему снова.
Фельетон вышел в очередном номере районной газеты. Так как редакция, упомянутая в фельетоне, была одна в районе, и только у неё был вездеход в пользовании, не трудно было догадаться о подлинном герое народного творчества.
И скоро в редакции к Юрку прилипло обидное прозвище Вездеход. За глаза, конечно, коллеги называли, неудобно всё же. А вот знакомые обзывали с удовольствием , им это было просто смешно. С Милкой после того случая Юрок встреч избегал, не мог забыть, как она хохотала над ним. Вопрос с водителем вездехода на повестке дня он поставил сам, и назавтра уже был принят человек на эту должность.
Спустя неделю в редакцию пришла Милка и принесла статью о Самухине и его ребятах, всё-таки вынюхала об их очередном изобретении. За обсуждением статьи они просидели бок-о-бок до вечера и вышли вместе. И больше не расставались. Прозвище какое-то время погуляло по свету, а потом забылось: некоторые вещи имеют свойство забываться…