Дороги судьбы
Сила Слова
Первой моей нижегородской зимой стоял я перед сборно-щитовым одноэтажным зданием, переднюю часть которого в период лагерного сбора занимал штаб полка, в тыльной и большей его части по комнатушкам, кто с большим, кто с меньшим комфортом, располагались офицеры полка. Царила суета заселения: туда-сюда проплывали кровати, столы стулья; укреплялись двери, стеклились окна, вывешивались стенды с документацией; к флагштоку крепили флаг. Я же стоял на промороженной, но уже очищенной от снега, линейке и из глубин памяти всплывали картины и вспоминались люди и мысли двенадцатилетней давности...
Странную роль порой играют в судьбе человеческой слова. Что слово суть есть? Да так. Один или больше звуков, что, собственно, воздух поколебался и успокоился. Воздух успокоился, а ты - нет. Начинаешь реагировать. Ещё слово открывает (или скрывает?) понятие, обозначение чего. И порождает мысль. Кто-то, когда-то, что-то сказал, а тебе это запало, как заклинание какое-то. И при случае эта изречённая и утаённая мысль всплывает и повелевает: делай так!
За всю мою офицерскую службу не было такого, чтобы во время отпуска не навестил я родителей своих и жениных. А как гостил у родителей своих, так бывало после ужина вели мы с отцом долгие беседы, иные из них едва ли не под утро заканчивались. Мой папа, рассказывая о фронтовой судьбе, однажды поведал, как после излечения в госпитале прибыл в распоряжение Фронта. Фронт формировался, и до решения вопроса о назначении отца прикомандировали в какой-то отдел штаба Фронта. Отдел как раз и занимался комплектованием частей офицерами. Для этого нужно было выезжать в госпитали, работать среди выздоравливающих, выезжать в какие-то пункты сбора, военные комиссариаты, привозить оттуда офицеров, порой целые команды. В промежутке между поездками всякая работа внутри отдела. Каким-то образом работа старшего лейтенанта понравилась начальнику и состоялся разговор:
o Иван, оставайся в отделе, я это дело устрою. Работаешь ты добросовестно и надёжно. Останешься — будешь иметь и здесь, и здесь, - пошлёпывая раскрытой ладонью по груди и по плечу, имея в виду и награды и звания.
o Нет, я в войска! На фронт хочу!
o Ну и глупо, просто изумительно, как глупо! Пожалеешь...
Не сказать, чтобы отец пожалел. То есть прямых таких заявлений с его стороны не было. На груди его к исходу войны действительно было, на что посмотреть: медаль «За отвагу» и ещё множество иных, включая медаль Польши. Ордена Богдана Хмельницкого II степени, Отечественная война I и II степеней, Красной звезды. Особенно был ценен орден Богдана Хмельницкого - по статуту им награждались только командиры подразделений, так что в среде офицеров орден этот считался «окопным». Но завершение его службы возможно сложилось бы по иному, будь он в каком-нибудь "верхнем" штабе, а так попал под сокращение «миллион двести» при двадцати календарях. Потому вопрос с пенсией решался не сразу, пока не разыскали в архивах и не насчитали семь лет фронтовых.
А как был он для меня авторитетом непререкаемым и образцом исполнения воинского долга, так и слова его о том, что место достойного офицера в войсках, а не в штабах высоких, прочно засели в моей памяти.
Другой разговор состоялся в лейтенантские мои годы. Как-то проводили мы плановые боевые стрельбы на полигоне. Однажды вызвал меня начальник штаба полка и приказал прибыть в штаб лагерного сбора на собеседование с окружным кадровиком. По дороге встретил командира полка:
o Куда, лейтенант?
o На собеседование.
o А, будут предлагать жаркий влажный. Ответь достойно!
Пошёл, а сам думаю: «Как это достойно? Показать готовность служить, где Родина посчитает нужным? Или отказаться? Чёрт его знает!». Побеседовали.
o Вам предлагается служба в жарком влажном климате, срок командировки два года.
o Согласен.
o Готовьтесь, проходите медицинскую комиссию!
Прибыл в полк, доложил начальнику штаба.
o Хорошо, сегодня доктор выпишет направление. Завтра поедете в госпиталь, а сейчас возвращайтесь в подразделение.
Вечером после ужина проходил я мимо штаба полка. На крыльце, подобном беседке, командир полка, с ним два офицера штаба - расписывают преферанс. Командир был слегка навеселе, оживлен и добродушно общителен. Да и было с чего: полк отстрелялся весьма отменно.
o Лейтенант, поди-ка сюда.
o Товарищ подполковник, лейтенант …
o Ладно, ладно. Верю, что Уставу обучен. Садись! В преферанс играешь? - не прерывая игры, больше глядя в карты, чем на вопрошаемого.
o Слабовато пока.
o Это ничего, сейчас заканчиваем эту партию, посмотрим, как слабовато. А пока расскажи, как собеседовал?
Доложил, как дело было.
o Ну, и за чем тебе эта Гвинея? Я ж тебе сказал: ответь достойно.
o Я и ответил: куда Родина пошлёт. А Гвинея что ж? За два года подсобрал бы денег, машина, ещё что...
o Не угадал. Достойно это вот как: в родном полку мне нравится и не нужен мне берег турецкий. Вот осенью ставлю тебя командиром батареи, есть такой замысел, через год пишешь рапорт в академию. А уж после академии будет тебе и машина, и водитель к ней, и денег прибавится. И можешь ехать хоть в Гвинею, хоть в Египет — и там будешь не пешкой, - и деньги хорошие и военные советники помладше в собственном распоряжении. И ещё совет: окончишь академию, твоя первая цель - командир полка, с командира полка начинается настоящая военная карьера. Промежуточная цель — начальник штаба полка, непременно, пару лет. Командир, не прошедший должность начальника штаба — не совсем полноценный командир, законов не знает, соблюдать не обучен, всё больше шашкой. Вот смотри: мы всем полком на стрельбах, а где мой заместитель? Правильно, по принципу: где хорошо - там сам, где тяжело — там зам; где важно и серьёзно, где решается главная задача — там командир, где второстепенная — там заместитель. А начальник штаба где? Всегда при командире, он главный организатор исполнения командирской воли. А замом чему научишься?
Командир бросил раскрытые карты на стол, - Партия, господа! Николай Алексеевич, - партнёру по игре, начальнику разведки полка, - подсчитайте, а я пока с лейтенантом потолкую.
Пересел на другую скамью, подозвал меня, любезно пригласив присесть:
o Вот служишь ты неплохо, а план, как таковой, у тебя имеется?
o Ну да, добросовестное исполнение долга, а Родина...
o Тебя не забудет. Так бывает, но не часто. Выходит, что пока слабовато. Без мысли. Нужно иметь последовательные цели, это и есть план. То есть, вот твоя первая задача: утвердиться в должности командира батареи, набраться опыта: первое и главное — люди и дисциплина, второе — управление батареей, огнём батареи, третье — хозяйство. Батарея — это уже и вещевое и продовольствие и ГСМ, всё твое, как потопаешь, так и полопаешь. Вторая задача: поступление в академию, а значит подготовка минимум в течение года. Знаешь какие экзамены нужно сдавать? Правильно, ещё не думал! Математика, физика, русский язык, физподготовка. Училищный диплом у тебя хоть и с отличием, но вот уж второй год в войсках, впрочем, уже кажется третий год пошёл? Так вот, а много ли математики-физики в голове осталось? Стало-быть подготовка нужна. А что после академии делать, я тебе уже говорил. Ладно, ещё поговорим. Так, похоже господа офицеры преферансную роспись для пульки приготовили. Садись, показывай свою слабоватость
Играл я действительно слабовато. Когда командир вышел из игры на раздаче, подсел поближе, посмотрел карту, спросил:
o Ну, фенрик, что собираешься заказывать? Знаешь, кто такой фенрик? - прямо засыпал вопросами.
o Шесть червей, как в торговле дошёл, - отвечаю по порядку поставленных вопросов, - фенрик - младший офицер шведской армии, фенрих — кандидат в офицеры в германской империалистической армии, оно же обидное прозвище младших офицеров из вольноопределяющихся в русской царской армии.
o Смотри, грамотен. Ладно, не обижайся. Поясни по заказу игры.
o Шесть червей, ход мой, да это и не важно. А больше ничего надёжного: второй король, третья дама, четвёртый валет, - у игрока это не взятки, у меня = четвёртый валет. Так что четвёртый валет не считаем.
o Не правильно. Вот смотри: четвертый валет без пробоя, шесть козырей, ход собственный, все прямые взятки — в один-два хода выбиваешь чужих козырей, три, а то и в два оставшихся хода обеспечат последовательно выход карт старше валета и тогда хоть восьмёрка, хоть валет твой - взятка. Так что семь червей.
Присмотрелся, - действительно. Так и сыграл.
Сам командир играл своеобразно: шестерных игр не играл вообще, предпочитал пасовать. При наличии неубиенной семерной всегда заказывал восемь, и, как правило, исполнял успешно. С мизерами разбирался мгновенно, и, если был пробой, выводил играющего на максимально возможное количество взяток.
В итоге "ободрали" меня несильно, но поучительно.
Преферанс играли, так называемый «офицерский», - проигравший выставлял выпивку и закуску. Закуску мне простили, а за выпивкой пришлось сбегать. Чувствовал я себя на том пиру неловко, природная стеснительность ещё не была выдавлена из меня суровостями военной жизни. Командир, довольный выигрышем, балагурил, как Чапай в вечернем чаепитии
Руководство по обучению преферансу
- Я вам расскажу, как учился игре в преферанс. По выпуску из училища ехали мы втроём, трое молодых беспечных лейтенантов, к месту службы. Ну, лейтенанты, фенрики зелёные, сопливые и очень гордые, и довольные собой. Дороги нам было двое суток,- отоспаться, отлежаться думалось. Взяли билеты в одно купе. Заняли места, разложили багаж обширный — весь гардероб лейтенантский, - переоделись в пижамы, была такая поездная мода, брюки сложили стрелочками и - под матрасы, стрелочки-то по приезде не выглаживать.
Почти перед отправлением поезда странно суетящийся проводник привел четвёртого пассажира: «Вы не волнуйтесь, вот Вам полочка нижняя, пока вот с молодыми людьми, а мы то уж постараемся, будьте уверены...» Попутчиком оказался пожилой такой старичок, сухонький, несуетливый, вежливый, к нам всё на «Вы». Одет он был в курортный какой-то ансамбль светлых тонов, туфли светлые кожаные, шляпа с дырочками. Да и сам был такой светленький, поредевшая слегка седина уверенно покрывала большую часть головы, глаза светло-серые, весёлые, седые усики аккуратно и красиво пострижены. Багажу его было небольшой чемоданчик и портфель коричневой кожи. Новосел, как-то по-хозяйски неспешно освоил новое место, тоже переоделся в пижаму, правда брюки бежевые под матрас не прятал, тщательно на вешалке разгладил, стрелочки свёл и повесил.
- Будем знакомы: Василий Сидорович.
Мы по очереди представились по именам, за что получили легонький такой упрёк: «Что же отцов стесняетесь? Отцов надо уважать и отчество своё не прятать». Стало неуютно от поучения, а с другой стороны подпирала гордость, - ишь, ты, отчество заслужили, не мальчишки. Прояснилось, что и до станции мы едем одной.
Ладно, дело близилось к ужину. Достали мы, что нам матери в дорогу собрали, бутылочка домашнего вина нашлась. Попутчик тоже снеди какой достал, как-то призадумался, крякнул и поставил на стол бутылку коньяку. Товарищ наш слетал к проводнику, принёс чайные стаканы. В общем, по глоточку коньячку выпили. Старичок и начал нас расспрашивать, да аккуратненько так, мелькнуло даже: «Уж не шпион ли какой?». Ну, мы тайну-то храним, хотя и тайны никакой такой особой не знаем, но храним. Тут и другой глоточек созрел, закусили легонько. А старичок повеселел, разговорился, а речь гладкая такая, складная, без связующих слов:
- Я, ребята, кадровый офицер с тридцать второго года. Повидал всякое, да судьба хранила. Смотрю вот на вас и припомнилось, как лет двадцать с лишком назад, вот как вы, ехал к первому месту службы, попутчиком же мне оказался офицер царской ещё школы, ну, не офицер, тогда офицеров не было, командир, значит...
"Ну, - думаю, - точно шпион!"
- Вот он-то и дал мне советы на всю армейскую жизнь, - продолжал старичок.
Ребята оживились: - Какие? Какие?
; Первый совет: никогда не выходи на службу, не позавтракав — не всякий раз сможешь пообедать. Второй совет: никогда не подличай в своём офицерском коллективе, - авторитет заработать нужно время и усилия, а стать презираемым за всего один дурной поступок легко. Третий совет: не прыгай по службе с места на место, к тебе и к твоим недостаткам привыкнут и найдут должное место, если не подлец, конечно. И вот ещё, не совет, но пожелание: никогда не забывай, что ты командир, а значит будь строг, сдержан, не бери в долг ни у подчинённого, ни у начальника, даже если предлагать сами будут. Ну и конечно во всякой обстановке будь хорошо и чисто одет, обувь носи на размер больше размера ноги. И помните: честь офицера превыше жизни.
Ещё что-то говорил, да то иное повыветрилось, буде не закреплённым жизнью.
Старичок, слегка призадумался, вспоминая или осмысливая что-то в своём прошлом. Легко вздохнул и завершил:
- Так вот, ребята, рекомендую к применению. Ладно, в преферанс играете?
Мы, застеснявшись, потупились:
o Да слышали, но говорят очень сложно. Вот "кинга" в полевых лагерях пробовали. Карты, правда есть, хорошая колода, атласные!
o Ага, значит «брать-не-брать» разбираете? Для начального понимания игры довольно. Смысл игры в том, чтобы брать взятки, но не произвольное количество, а по заказу.
И стал нам объяснять простейшие понятия преферанса, правила игры в простенькую «сочинку». Было сразу трудновато схватить, в чём собственно суть игры, но вскоре перешли к практике. Сыграли партию, долго, часа три с лишком играли, да и не столько играли, сколько старичок каждому растолковывал, что следует делать.
- Так-так. Ага, час поздний, пора отдыхать. Смотрю, кое-что у вас получается. Завтра повторим, а будет получаться хорошо, перейдём к более сложной игре. Доброй ночи вам, лейтенанты.
Спалось, обычно как в поезде спится. Полусон, полудрёма. Какие-то карты игральные всё крутились, старичок строго поглядывал, пальчиком грозил, подмигивал хитренько.
Утром осторожно постучали в дверь, в распахнутый дверной проём просунулось пол-тела бригадира поезда в белом кителе с капитанскими погонами:
o Василий Сидорович, место в мягком вагоне освободилось, можете переходить в девятый вагон.
«Откуда — думаю — уж и имя-отчество знают? Мягкий вагон? Точно: либо шпион, либо чин партийный высокий!» А старичок-то наш уж умытый да причесанный, в пижаме и туфлях домашних, свеженький такой:
o Спасибо, спасибо. Да вот, я решил: до конца с молодёжью поеду. А там, в мягком, мне, пожалуй, скушновато будет. Так что спасибо, милейший, и простите, что озаботил. А вот чайку бы нам на всех совсем и не помешало бы.
o А, хорошо, хорошо. Проводник сейчас принесёт.
И полтела с погонами скрылось в проёме. Мы поспрыгивали со своих насестов, полотенца-мыло в руки и пошли умываться.
- А старичок то наш не прост!
- Да-а-а.
Позавтракали, запасы домашние пока позволяли. Перекурили в тамбуре…, Попутчик не курил, хотя трубка с чубуком изящного изгиба у него имелась – как-то вдруг появилась на столе и также вдруг исчезла, для какой цели появлялась и исчезла - не понять.
Перекуривая, обсуждали возникшие загадки. А что тут судить да рядить? Либо прояснится само собой, либо не прояснится, а всё со временем забудется.
Вернулись. И приступили к дальнейшей учёбе. Не то, чтобы без перерывов, это невозможно: голова пухнет, заговариваться начинаешь, качество игры теряется. Старичок, видя угасающий темп игры, объявлял перерывы.
В перерыв можно было заниматься по своему усмотрению, мы и путешествовали: то через четыре вагона в ресторан за газировкой, то на перрон за пивком. Поезда на станциях тогда стояли долго, можно было на некоторых остановках принять полноценный обед, - столы прямо на перроне стояли накрытыми ещё до прибытия поезда. Старичок и сам любил прогуляться, возвращался всегда с ворохом свежих газет. Читал быстро, на некоторых статьях задерживался, подчеркивал тоненьким карандашиком и бросал в пространство: «Рекомендую!». Прояснилось и с трубкой: читая газету, всегда водил чубуком по каким-то строчкам, словно выделяя их, а уж после подчёркивал карандашиком и рекомендовал.
Если усталость подкатывала на перегонах, он ложился на застеленную постель и читал какую-то толстую книжку, то тихо посмеиваясь, то сердито покряхтывая. Названия книжки расшифровать было невозможно, её данные скрывались под обложкой из листа мелованной бумаги. Или просто спал. То есть, спал он как раз непросто: лежа на спине, рот при этом был по-детски полуоткрыт, но ни всхрапа, ни присвиста. Ноги прямые, руки свободно вытянуты вдоль тела, - ни дать, ни взять, - покойник. Просыпался он быстро: вначале открывал глаза, в них и остатка сна не читалось, энергично поворачивался на бок и сразу садился, одновременно опуская ноги в обувь. И сразу начинал искать объект применения своей энергии.
И мы продолжали осваивать игру. К вечеру первого дня «двадцатку» удавалось расписывать за два часа. Стали поигрывать и «в тёмную». Таким результатом роста мастерства попутчик был вполне доволен и перед отходом ко сну провёл ознакомительную лекцию о классическом преферансе.
- Это вам на сон грядущий, - тело спит, мозги работают.
Так вот, к вечеру следующего дня мы эту самую классику завершили. О результате математическом умолчу, игра была, простите за тавтологию, игрушечная. А вот то, что мы, три фенрика, получили представление о преферансе было фактом, и фактом существенным. По завершении обучения старичок легко так вздохнул, поблагодарил за компанию и стал собираться: собрал и сложил постель, свернул матрац, поставил его торчком и облачился в курортное. Сел у окна со своей таинственной книгой.
Вошёл проводник, мы рассчитались за чай, печенье, снесли бельё в служебное купе, а когда вернулись попутчика на месте не было. Я взял со стола книгу, посмотрел заголовок, - «Учебник сержанта зенитной артиллерии. Часть I. МЗА».
o Товарищи, вы только гляньте! - в шоке прошептал я.
o Положи, как лежала!
Стали и мы свои чемоданы подбирать к выходу, время прибытия поезда близилось, и мы с имуществом выстраивали колонну в коридоре. Василий Сидорович подошёл со стороны купе проводников.
- Ну что? Собрались? Хорошо, хорошо. Спасибо ещё раз за компанию, время дорожное пролетело легко, спасибо, спасибо, - всё говорил, приговаривал, взял свою книгу, повертел в руках, приглядываясь (следы проникновения, что ли искал?), усмехнулся, уложил в портфель. - Ну вот и прощайте, у меня ноша невелика, так я и пойду ужо. Всего вам доброго.
Недружным хором попрощались и мы. А тут и перрон подплыл, смотрим в окошко: на перроне нашего знакомца встречали женщина, девушка (жена да дочь, надо полагать) и какой-то военный. Женщины радостно защебетали, военный козырнул, подхватил поклажу Василия Сидоровича и опрометью по перрону прочь. Семья же, оживлённо переговариваясь, степенно последовала к указателю: «ВЫ ОД В ГОРОД». «Нет, - думаю, - определённо не шпион. Военный? Кадровый, как говорил?».
Назначение всем нам было в одну часть, поэтому багаж мы сложили на перроне, а мне было поручено сходить к военному коменданту станции и узнать адрес части и чем туда добираться.
У коменданта справа от окошка висело предупреждение «Справок о месте дислокации частей не даём. Обращаться в военную комендатуру гарнизона, адрес...» Дежурный помощник коменданта выслушал меня и неожиданно сам задал вопрос:
o А в поезде старичка такого беленького не встречали?
o Ну, как же, в одном купе ехали!
o А-а-а... - протянул дежурный. И быстро и толково разъяснил дорогу.
Я вернулся к товарищам. Вокруг нашей поклажи на перроне уже кружили тележки носильщиков, носильщики все, как на подбор, с будёновскими усами и громадными бляхами на груди. В отличие от московских местные перевезли наш скарб за вполне приемлемую цену.
На привокзальной площади стояли невостребованными три зеленоглазых авто «Победа» с шашечками по бортам, в восточном углу сгрудились гужевые повозки и даже один фиакр. Мы замахнулись было на такси, но водители, охотно бросившиеся поначалу на поживу, после произнесённого адреса дружно замахали руками и лениво вернулись к своим машинам. Маршрутного автобуса не было, по расписанию нам ещё следовало бы ждать верных полчаса, а по мнению местных и того более, причём сколько более никто определённо сказать не решался. Все эти странности невольно приводили нас в смятение и сеяли в наших мужественных сердцах тревогу.
- Эй, лейтенанты! - донеслось вдруг со стороны, - вы чего пригорюнились? В какую часть?
Вопрос задавал старший лейтенант довольно разбойного вида: полевая форма чистенькая, но стираная-перестираная, гимнастёрка и пилотка едва ли не добела выгоревшие, сапоги почищенные, но почему-то кирзовые, поясной ремень с портупеей и кобурой для ТТ, а возможно и с ТТ. Из-под пилотки выбивался смоляной казацкий чуб.
- Да нам бы в N-скую, - с робкой надеждой пробормотали мы не дружно.
- Ну, это к нам. И что? Не берёт никто?
- Не берут. То кинулись таксисты, а как услышали куда, так и отхлынули.
- Это ничего, потом, как послужите, поймёте такую боязнь. Там переезд железнодорожный, а направление южное, сильно поездами оживлённое. Бывает, кто за переезд переедет, так обратно может удачи часами ждать. Но мы другой дорогой, через неохраняемый переезд, - старлей говорил торопко, вроде спешил передать нам все доступные ему гарнизонные сведения, - Не боитесь? Ну, так и правильно, держите хвост пистолетом! А сейчас берите свои поклажи и за мной, там у меня на погрузочной площадке машина с солдатами, но места хватит. А мы боеприпасы отгружали, только вот вагоны коменданту сдал. То ли в Корею отправят, то ли в Египет. А у нас освежение идёт, на следующей неделе эшелон с боеприпасами придёт, во трудов-то будет!
Подобрали свои тюки, двинулись за разбойным старшим лейтенантом, а тот всё говорил, говорил:
- Это, славяне, вы правильно, что к нам, а не в Германии какие-нибудь. Там ведь что: как попал, так и будешь пять лет взводным барабанить. Вернёшься по замене в Союз, кто ж тебя сразу на роту поставит? Пока притрёшься, пока к тебе приглядятся, гляди — и год пролетел. А у нас движение есть, я вот уж год, как ротным. Как старлея получил, так в аккурат через год ротным и поставили. А дивизия у нас хорошая, комдив умница, офицеров-фронтовиков много, есть у кого поучиться. Так что не робей славяне, все будет у вас любо. Ну вот, грузись. Эй, бойцы, помогите господам офицерам!
Ночь мы провели с доступным комфортом в дивизионной гостинице. Ну, та же казарма, только что на отсеки поделена и койки застелены по-граждански, подушки этакими альковными пирамидками. А так — умывальник на двенадцать сосков, туалет на шесть кабинок...
Утром привели себя в порядок, и в парадной форме прибыли в штаб дивизии, к начальнику отдела кадров. Подполковник с множественными орденскими планками, выписал нам новые предписания и объяснил, как попасть в штаб полка, что был невдалеке, так с километр армейских (всё параллельно и перпендикулярно) дорог.
Полковой кадровик, капитан, приняв документы, осмотрел нас, молча выдал сапожную и одёжную щётки, бархотку и указал место, где можно привести себя в безупречный вид.
o Н-ну, вот, - проговорил в раздумье. - А то командир у нас уж больно строг. Т-так: представляться в алфав-витном порядке. Будете представлены в строю. Для представления три шага строевым. Не волноваться, не частить, чётко и ва-в-вразумительно. Головные уборы н-на штатном месте, тобто на голове. Понятно?
o Так точно!
Прошли по коридору штаба, отдали честь полковому Знамени и остановились перед дверью с крапового цвета табличкой: «Полковник Устинов В.С.». За дверью грохотал хорошо поставленный баритон: «Вы, товарищ полковник, обещалками меня кормите уже полтора года! Дайте слово благородного офицера, что к ноябрю одиннадцать квартир для моего полка будут готовы! - пауза, - Да, нет же! К ноябрю и слово офицера!». Капитан помялся, ожидая окончания разговора, постучал в дверь, распахнул её и, не заикнувшись:
o Товарищ полковник, разрешите представить прибывших офицеров!?
o Входите.
o Товарищи офицеры, становись!
Господи правый! За столом в глубине кабинета сидел давешний старичок! Но сколь разительны перемены! Вместо детски-светлого взгляда на нас требовательно взирали стальной твёрдости серые глаза. Курортный костюмчик сменил повседневный китель с гвардейским знаком и пятью рядами орденских планок, - ну никак не меньше двадцати наград! - с твёрдыми погонами полковника артиллерии.
Кабинет был просторен и обустроен простецки: два окна на восточную сторону, слева от входа двустворчатый шкаф, рядом стоячая вешалка, далее по левой стене плотно населённые книгами полки, параллельно им штук шесть стульев, перед стульями длинный и широкий стол и заставленные под него стулья. Справа от входа на стене висел стенд с какими-то графиками и планами. На против входа - стол о двух тумбах. Стол зелёного сукна был скучно пуст, пустоту только подчеркивала стопка Уставов и ... та самая, завернутая в лист мелованной бумаги книга, и загадочная трубка.
Полковник встал, принял строевую стойку, именуемую в народе положением «Смирно». Мы, как было велено, по очереди в алфавитном порядке представились.
- Товарищ капитан, личные дела оставьте, - показал на большом столе место для дел, - пригласите ко мне начальника штаба и занимайтесь по службе. Моё решение доведёт до Вас начальник штаба.
Именно вот так: Вас. С большой буквы. Как это удаётся выразить речью?
Полковник вышел из-за стола зелёного сукна. Странно, теперь он не казался старичком, да и росту как-то прибавил, так и хотелось смотреть на него снизу-вверх. Форма сидела на нём ловко, как родился в ней. Всё, чему положено было сверкать - сверкало, чему положено блистать — блистало, чему положено было быть приглушенным, то и было приглушено. Полковник подошёл к нам, прошелся вдоль строя, выдерживая, впрочем, положенные два шага удаления.
o Что же все в сапогах? Неужто в ботиночках не легче?
o По форме положено!
o Где написано?
o ...
o Понятно. Товарищи лейтенанты, фуражки на вешалку, берите стулья, разверните их от стола, садитесь-ка вот тут, лицом к окну. Ага. Левый сапог снять! Так, так. Носочки с узорчиками, это вы зря, носочки надо к туфелькам, когда парусить по проспектам будете, что, конечно, навряд ли. Левиков, а Вы в портянках, ну-ка, ну-ка. Э, братец, да ведь и портянка-то обёрнута неверно. Старшина-то у вас кадровый был или из своих, достойных курсантов? Из своих... Ясно. Обувайтесь.
Вошел подполковник, видимо приглашённый начальник штаба: «Товарищ полковник...»
Полковник теперь, как-то по-свойски, отмахнулся, - «Ты садись за стол, Виктор Иванович, давай-ка поработаем с лейтенантами. И Вы, товарищи лейтенанты, прилаживайтесь к столу, сейчас посмотрим, чему Вас «Альма матер» научила. Карандаши есть? Ручками письма любимым будете писать, если найдёте время. Офицер должен уметь работать карандашом!».
Начальник штаба молча положил на стол четыре коробки карандашей «Тактика», четыре целлулоидные офицерские линейки с характерными вырезами и стопку писчей бумаги.
- Вот вам МЕТЕО 1101, - продолжал полковник и раздал по листку, испещрённому буквами и цифрами, - расшифровать эти цифирки. Далее, нанесите на листе бумаги боевой порядок батареи и поясните легендой все расстояния между его элементами. Далее, вот вам карты, - полковник снял со стола и выдал каждому по карте; карты были небольшие, склейки из четырёх листов масштаба 1:100 000; а полковник всё озвучивал задания: - на картах нанесены наблюдательные пункты, у всех разные, опишите мне всё, что вы увидите со своего НП и дайте мне точные координаты географические и в системе сетки. И последнее. На той же карте обозначены позиции ваших батарей, вот и нанесите возможную зону видимости вашей РЛС для воздушной цели, летящей на высоте 100 метров. Задача ясна? Прошу приступить к работе. Время засекаю. Ну, а мы с начальником штаба посмотрим, каково это у Вас будет получаться.
Приступили мы к работе. Карандаши были новые, заточены же были просто по-плотницки: угол заточки ровно 28;! Впрочем, замерами угла никто не занимался, просто видна была рука знающего своё дело человека.
Училище все трое мы окончили по первому разряду, задание показалось несложным. Первые два вопроса особого труда не представляли, пока руки делали, мозг привычно и услужливо предоставлял необходимое знание, параллельно струились мысли: «Да что ж это за человек такой? Железнодорожники его знают, комендатура знает... Фронтовик, вон наград сколько! Карты игральные, карты топографические, МЕТЕО, карандаши какие-то сталинские... То он одуванчик, то полковник жесткий и острый, как нож...».
Третье и четвёртое задание требовали пространственного воображения, фантазии какой-то.
Первым прорвался Всеволод. В училище был он известен страстью к стихосложению, неплохо рисовал, вообще, романтик такой. С легкостью доложился по первому вопросу, второй полковник слушать не стал, только на листок взглянул. В третьем пошло описании видений. Сеню так занесло, что он едва ли не стадо коров и пастуха в брезентовом дождевике на противоположном берегу-лугу разглядел.
- Ну, лейтенант, поосторожней, - забрил его полёт полковник, - вы ж не Шишкин, а командир, зенитчик. Вот и давайте применительно к профессии.
Послушал, поморщился.
o Ладно. Что там с координатами? Начальник штаба, проверьте.
o Проверил, - доложил начальник штаба, - погрешности незначительные, оценка четыре балла.
Вот так вот. Четыре балла. Ни «хорошо», ни «удовлетворительно». Четыре балла.
По четвёртому заданию представлена была карта. На карте возможная зона была изображена в виде распластанной неправильной медузы с вытянутыми разновеликими щупальцами. Полковник взглянул, взял линейку, приложился радиально к позиции в одном направлении, что-то посчитал в уме и задумчиво произнёс:
o Соображаешь. Молодец.
Вторым к ответу призвали меня. Довольно бойко расшифровал МЕТЕО, на боевой порядок мой взглянули мельком. Полковник внимательно проследил за моим взором из НП, грустно как-то вздохнул и на выдохе:
o Да ничего ты оттуда не увидишь
o Как это? Я вычислил...
o Не увидишь. Деревья там перед самым носом.
o Но на карте нет деревьев.
o На карте нет, а на местности есть. Этот НП с войны ещё. В войну и было, как ты представляешь. А теперь деревья, березняк. Но, в общем, мыслишь неплохо.
Игорь, третий наш товарищ, отчитался примерно также.
o Ну, что ж. Хорошо. Какие предложения, начальник штаба?
o Фантазёра с полётом мысли, - (Имея в виду, видимо, Всеволода), - предлагаю командиром радиолокационного приборного взвода в третью батарею, лейтенанта имярек , несколько мягковат, предлагаю в первую, там командир крепкий, обучит. Лейтенанта … в четвёртую, полагаю сработаются.
o Хорошо. Предложения утверждаю. - и, обращаясь к нам, - что ж, лейтенанты, вступительные испытания Вы выдержали. И хотя Вы ещё не офицеры, по команде «Товарищи офицеры!» Вам разрешается вставать, как и прочим.
На наших лицах медленно происходила смена выражения удовлетворения, выражением недоумения: «То есть, как это, не офицеры?».
o Непонятно? Поясняю: вот с полгодика посмотрим, как с личным составом сложится работа, как на технике освоитесь, как в офицерском коллективе приживётесь. Будет всё успешно - так и удостоитесь. Кстати, рекомендую: - и показал на стол, - завести собственную, личную библиотеку, для начала - Уставы и эту книжку, - и этак едко, мол, "думали: не замечу!", - с названием Вы уже познакомились, совершенно точно: Учебник сержанта зенитной артиллерии. Там и про портянки, и почему снаряд летает, и как с картой топографической работать. Про любовь, правда, ничего, но на это нужен личный опыт. Все. Товарищи офицеры! - мы дружно подскочили, приняли строевую стойку, - Начальник штаба, организуйте исполнение.
Мы вышли из кабинета командира полка в состоянии полной растерянности и смятения. Столько событий за столь короткое время: шпион, партийный, сталинская трубка, военный, преферанс, портянки, топокарты, МЕТЕО1101...
Много позже тайна стала открываться: - когда прибывали выпускники его училища, полковник специально выезжал их встречать на той станции, которой никак не минуть. И по дороге приглядывался таким вот собственного изобретения образом... И было нашему старичку всего-то сорок три года! Не он был стар, нет, это мы были молоды!
Менее чем через год уехал наш полковник начальником училища. Того самого, нашего. Для прощания был высторен полк, вынесли Знамя. Коленопреклонённый полковник поцеловал край Знамени, поднялся, повернулся к строю , поблагодарил всех за совместную службу, пожелал успехов. Лицо его имело всегдашнее строгое выражение и только поднесённый к краю глаза белоснежный платок...
А вот книжечку рекомендованную я всё-таки добыл. И не одну, а две: часть первая и часть вторая. Добыл потому, что просто так пойти и купить её или взять где-то было невозможно. Ну, то есть, очень трудно. Издавалась она в первые послевоенные годы и ввиду явной её пользы со временем стала исчезать. Содержание же её было поистине великолепным.
В части первой Первая глава была посвящена вопросам личной гигиены солдата, ну, вообще человека. Там, с умело подобранными рисунками, было показано: как правильно стричь ногти на руках да ногах, как правильно наматывать портянки, что, когда и сколько нужно умывать да чистить и прочие, понятно объяснённые правила и дельные советы; порядок и способы оказания первой медицинской помощи. В той же главе изложены основные понятия общественной санитарии, к примеру, расстояния от лагеря, на которых ниже по течению речки положено устраивать водопой для лошадей, место для их купания, место для стирки обмундирования. Ну, и иные полезные вещи.
Другая глава содержала советы по выживанию: как не заблудиться, как устроить место для отдыха и укрытия от непогоды, как развести костер и как его поддерживать, чтобы дымом не выдать своего местоположения, как добыть воды, как сохранить продукты, как приготовить еду из ничего.
Следующая глава описывала всевозможные инженерные сооружения, применительно к специальности, конечно. И прочие сапёрные штучки: как мины поставить и как их обнаружить и обезвредить, как устроить ловушки для врага, чтоб его разорвало в клочья, или, напротив, сохранить для дачи показаний.
Часть вторая учебника была чисто специальной: внутренняя и внешняя баллистика, порядок приведения к нормальному бою оружия и орудий, и вся боевая работа, расписанная как сценарий: кто, когда, и какие реплики по ходу пьесы подаёт и кто и что по этим командам делает.
Конечно, сержант, вооруженный такой книгой, действительно мог равняться с профессионалом. При наличии волевых и психологических качеств. При сроках службы в пять-семь лет.
Вот так -то. В общем, «Откат нормальный!».
На том и завершился тот вечер. Обыкновенный вечер в полевом лагере. С необыкновенными последствиями в моей судьбе.