В ушах стоял колокольный звон. С трудом удалось подавить нахлынувшие эмоции и я приступил к выяснению деталей. Пациент то впадал в апатию, то срывался на крик и бился в истерических припадках. Знал, что как врач, должен был ввести аминазин, ведь вследствие приступа, в человеческом организме нарушается дыхание и сердцебиение. Головной мозг не получает достаточного кровоснабжения и это может привести к инсульту или инфаркту. Но как обычному человеку, мне необходимо было выяснить, что толкнуло Яну на самоубийство и поэтому купировал припадки подручными средствами, брызгал водой на лицо пациента и похлопывал по щекам.
Примерно через час, картина произошедшего прояснилась и я сделал пациенту инъекцию нейролептика, а потом откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, мне нужно было время, чтобы немного прийти в себя.
Конечно, смерти двух студентов, произошедшие с небольшим интервалом, всколыхнули весь город, но я не связывал их между собой, считая, что молодые люди были едва знакомы, ведь Березин перевелся из другого вуза, а трагедии развернулись в начале учебного года.
Стало понятно, что двигало Яной. На чувство вины, обостренное утратой предмета искренней симпатии, наложилось преданное доверие и поруганная честь. Сердце защемило от жалости к бедной девочке, попавшей в такую ситуацию. Окажись в тот момент с ней кто-то рядом, будь у девушки время подумать и успокоиться, эта трагедия не случилась бы. Вспомнив сгорбленную фигурку, скрывающуюся за дверьми общежития, я в бессильной ярости сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
— Бесхребетный идиот! — вслух ругал я себя, вскочив со стула и сжав виски ладонями.
— Ты пациента не замучил еще?
Я обернулся, услышав голос Горги Зурабиевича.
— Уже закончил. — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойным.
— Пойдем чаю попьем, да обсудим. — предложил врач.
В ординаторской заведующий отделением, достал пузатые бокалы, бутылку армянского коньяка и коробку конфет.
— Честно говоря, не понял зачем ты меня позвал. Диагностировать обычный реактивный психоз? — озадаченно спросил я.
— А тебе что не понравилась история про девушку, вернувшуюся с того света для возмездия? — весело спросил доктор.
— Ты сейчас на полном серьезе? Мы будем обсуждать бредовые галлюцинации спровоцированные психозом? — спросил я. — Мы ведь не первый год знакомы, выкладывай зачем позвал?
— Юрий Александрович, дорогой, мне место главврача предложили в частном пансионате. Работа не пыльная, денежная. С кадрами сейчас беда, молодежь бестолковая. Ты же знаешь, у меня стиль общения специфический и вместо работы я по полдня разъясняю, что я имел ввиду. Старый я уже натаскивать, да и не интересно мне это. — сказал доктор и выжидающе на меня посмотрел.
— И? — спросил я, не понимая к чему клонит Георги Зурабиевич.
— Жаль мне отделение на кого попало оставлять. Ты мужик толковый, грамотный. Я уже с руководством согласовал твою кандидатуру.
— А что просто нельзя было на разговор позвать? Обязательно нужно придумывать предлог? — спросил я с усмешкой.
— Знаешь, у нас говорят: “Крепость изнутри берут”. — патетично ответил доктор. — Ну прости, дурака старого!
— Ладно, Георги Зурабиевич, в конечном итоге ты мне услугу оказал. Пациент твой пролил свет на одну историю, которая мне покоя не давала.
— Вот как! — удивленно сказал коллега.
— Только еще хуже стало, но я должен был знать.
Мы замолчали на какое-то время.
— Ну так что? — наконец, спросил Георги Зурабиевич, примешь отделение.
— Мне нужно подумать. — честно сказал я.
— Думай, Юрий Александрович, думай. Наша жизнь зависит от того какие решения мы принимаем. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.
Мы выпили еще немного и я засобирался. На улице была глубокая ночь. Домой я не спешил, да и просто хотелось пройтись и подумать.
Умом я понимал, что история про Яну, которую Севастьянов увидел спустя несколько недель после ее смерти, была результатом галлюцинации, но иногда, мне хотелось думать, что мир не настолько прост, как мы это себе представляем. Возможно, всякого рода видения, не выдумка воспаленного мозга, а взгляд под иной плоскостью, недоступной большинству.
За такими мыслями и сам не заметил, как добрался домой. Только в квартире понял, что похоже выпил лишка, что позволило мне, впервые, за последний месяц уснуть моментально.
Всю следующую неделю алкоголь служил мне безотказно действующим снотворным, ибо к вечеру тревога становилась невыносимой. Дни мелькали перед глазами один за другим, особо ничем не отличаясь друг от друга.
В субботу, ровно через неделю, после разговора с Севастьяновым, отвел занятие у вечерников, закончил все дела, вышел из здания учебного заведения и неторопливо побрел на остановку по аллее освещенной фонарями.
На улице было сыро, видимо, совсем недавно прошел дождь, но мне было все равно, двести пятьдесят грамм коньяка, выпитых перед выходом, грели душу . Неожиданно, словно из ниоткуда, прямо передо мной, возникла растрепанная Яна в испачканной грязью одежде. Я встал как вкопанный, не веря своим глазам.
Она выглядела совсем не так, как я ее запомнил. Изменился цвет волос, стрижка и взгляд. Но это совершенно точно была она. Я рассматривал ее, стоя, как истукан, и не мог вымолвить ни слова. Вдруг, Яна прижалась своими губами к моим губам. Когда она отстранилась, я пребывал в оцепенении, но через секунду, неожиданно для самого себя, привлек ее к себе и поцеловал.
Все закончилось так же внезапно, как и началось. Видение растаяло в моих руках, а я тупо смотрел в пустоту. Через несколько секунд пришло осознание. Огляделся по сторонам, но, к счастью, прохожих не наблюдалось.
Расхохотался, представив, как выглядел со стороны поцелуй с галлюцинацией. Кажется я схожу с ума. Эта мысль вызвала новую волну смеха. Не мог успокоиться добрых пятнадцать минут, а потом достал телефон.
— Георги Зурабиевич, приветствую! Если ваше предложение еще в силе, то я согласен.