Проезжая знакомую станцию и Питер, боролся с искушением повидать Пашу. Но, приехав с Лёшкой, я испорчу последнее впечатление о ней. Оттолкнуть его и заняться только мной она не сможет, а оторваться от него я не смогу.
В Питере пересели на Мурманский поезд. В поезде был один купейный вагон остальные – обычные жёсткие. Ждать скорый поезд было слишком долго. Мы не знали, что поезд пойдёт до Североморска, куда нам и надо. Он там отстаивался. Местные этим пользовались. Мы же этого не знали, пришлось добираться от Мурманска на маршрутке. Прохлада севера заставила одеться в шинели.
Был день, когда мы явились в отдел кадров штаба Флота. Там было не до нас. Нас послали в офицерское общежитие. Жившие там офицеры долго рассказывали, как тут плохо. Жилые дома плохо отапливаются, топлива не хватает и для флота, зарплату задерживают уже больше года, офицеры всех уровней бегут. Дисциплина упала, хотя как-то ещё держится.
С грехом пополам мы пережили ночь и снова явились в отдел кадров. Только к вечеру там разобрались и нас перенаправили в штаб дивизиона (где это рассказчик говорил, но я не запомнил, помню, что на полуострове Рыбачий). Там с меньшими проволочками нас поселили в офицерское общежитие, зато дольше разбирались, куда отправить. На третий день нас отправили с прибывшим мотоботом. В его трюме были гражданские лица и куча разного груза. Все гражданские были не моложе нашего папы. Среди гражданских маячили погоны пограничников. Кроме экипажа на палубе стояли несколько моряков. Кто-то просто смотрел на волны, кто-то курил. Грохот двигателя, шум ветра и волн не располагал к разговору.
Командовал судёнышком мичман, у руля стоял матрос. Судно козликом прыгала по волнам. Но судёнышко не ныряло в гребни волн, хоть и не спасало от брызг. Такой шторм мы видели на парусном судне в Балтийском море. Слева в серой мгле иногда виднелся скалистый берег. Отсюда не видно было, есть ли на нём какая растительность. Озябшие моряки спускались погреться в трюм или заходили в рулевую рубку. Но от троих в рубке становилось тесно.
Продрогнув, я спустился в трюм. Здесь мешал разговору грохот двигателя за переборкой. Зато от переборки было тепло. По периметру трюма были лавки в виде откидных полок, на которых сидели люди, в средине трюма кучей лежали ящики, мешки и тюки. Среди них я увидел и свой чемодан. В трюме сильно, но не удушающее пахло соляркой. Человека три держали в руках пакеты и иногда наклонялись к ним – укачало. Другие, откинувшись к бортам и переборкам дремали. Вид борющихся с укачиванием вызывал тошноту, поэтому, едва погревшись, я снова поднялся на палубу.
Судно уже повернуло и сильно качаясь на борта шло наискосок набегающих волн. Больший поворот мог привести к излишней качке и возможному опрокидыванию. После очередного поворота ветер стал дуть сзади. По толчее волн я предположил, что мы в каком-то полузакрытом водоёме. Очередные маневры судна совсем сбили меня в ориентации. Вдали появился огонёк. Чем ближе подходили к нему, тем меньше становились волны. Скоро, оставив огонёк слева, мы вошли в небольшую спокойную бухту. Тут же вспыхнули прожекторы и фонари, осветившие два стоящие у причала некрупных военных судна. В темноте было трудно рассмотреть формы, чтобы определить типы судов.
Пассажиры вышли из трюма и выстроились цепочкой, передавая друг другу груз с средины трюма. Его складывали на деревянный поддон на берегу. У сходней матрос передал нам чемоданы и показал куда идти. Оглянувшись, я увидел, как матросы накрывают сложенный на берегу привезённый груз брезентом. Почти никто ничего не говорил, но все знали, кому что делать. Лишь изредка были слышны команды капитана бота и вахтенного офицера. На большем судне старшина с повязкой вахтенного на руке встретил нас у трапа, принял пакеты с документами и препроводил в каюту капитан-лейтенанта – командира этой группы судов.
Просмотрев документы, капитан представился. Представились и мы.
-- Однофамильцы?
-- Двойня. Братья.
Просмотрев остальные документы, капитан вызвал вахтенного офицера и приказал разместить вновь прибывших по каютам предшественников. Вахтенный передал меня вахтенному матросу, а сам ушёл с Лёшкой. Матрос привёл меня в маленькую, я бы сказал, в миниатюрную каюту. Показал расположение шкафов, шкафчиков, выключателей и розеток. Попросив снять шинель, провёл по коридору и показал расположение гальюна, столовой и выходов на палубу.
-- Остальное освоите при детальном знакомстве днём. Ужин офицерского состава в 19 часов в столовой.
Я не сразу нашёл свою каюту в непривычном узком коридоре. Показавшаяся излишне малой каюта оказалась удивительно удобной. Теперь в одиночестве спокойно рассмотрел, что скрывается за многочисленными дверцами, нашёл подобие небольшого сейфа, аккуратно уложенную постель и умывальник. Если не пользоваться гальюном и столовой, то тут можно очень хорошо жить. В каюте было чуть прохладно после тепла дома и у Паши. Но и погода здесь соответствовала нашей осени. Где-то далеко ровно работал двигатель, за иллюминатором слышался тихий шорох волн. Может, мне показалось, судно чуть поднималось и отпускалось на волнах. Поскрипывали кранцы, но боковой качки не наблюдалось.
На сотовом телефоне отсутствовал значок антенны. Либо здесь не было моего оператора, либо вообще отсутствовала сотовая связь. Если то и другое, то хоть буду использовать аппарат в качестве будильника.
За пять минут до ужина раздался сигнал тревоги. Я выскочил в коридор, но там было спокойно. Поднялся к вахтенному на палубе. Тот объяснил, что это сигнал подготовки к ужину, а заодно и проверка сигнализации. Спустившись в столовую, нашёл собравшихся офицеров. Ровно в 19 в столовую вошёл капитан-лейтенант и представил нас с Лёшкой офицерам. Я приказом командира группы назначался командиром вооружения группы и комендором головного судна. Лёшка назначался штурманом второго судна. Капитан пожелал приятного аппетита и все приступили к ужину. Отдельные офицеры тихо переговаривались между собой. Дежурные матросы убрали тарелки и поставили стаканы с ягодным компотом. Капитан попросил меня через полчаса прибыть к нему на мостик. То же попросил сделать Лешке главный штурман группы. Только ему следовало придти на мостик второго судна.
Я вышел на палубу. Несколько офицеров подошли с расспросами. На их кителях были различные значки, но ни у кого не было медалей, а тем более орденов. Стали расспрашивать откуда я родом, где учился, как попал сюда. Никого не оказалось, ни земляков, ни учившихся в нашем училище. Но все удивились, что я сам попросился на Северный Флот. А назначение сюда единогласно признали ссылкой. Здесь нет ничего для развлечения. Даже баня не используется уже два года. Клуб в деревне работает только летом, а самая молодая женщина в деревне под пятьдесят лет. Летом приезжают на месяц-два школьницы и студентки. Вот и всё разнообразие. У пограничников есть несколько женщин – жён офицеров, но к ним не подпускают мужья и солдаты. Была одна оператор на локаторной станции, но полгода назад сменилась. Матросам, кроме деревни, в самоволку сходить некуда. В деревне живут норвежцы, которые спокойно относятся к русским, но все старше пятидесяти. Молодёжь уезжает на Большую Землю.
Пришло время подняться к капитану. Он обрисовал общую обстановку. До войны это была норвежская территория. Во время войны здесь был немецкий военный порт. Причалы и все береговые сооружения были построены в то же время. И даже базирующиеся сейчас здесь корабли были тогда немецкими. Значительных боёв тут не было, но были в округе дальнобойные береговые орудия. Перед уходом немцы заминировали территорию. Большую часть наиболее посещаемой площади разминировали сапёры. Остались одиночные мины вне минных полей. Поэтому не рекомендуется уходить за пределы очищенных территорий.