Спасибо в стакане

               
    Во времена Горбачёва вышел указ о том, что можно открывать кооперативы, но привлекать к работе, в целях малого налогообложения, желательно пенсионеров или студентов.   А я, как раз в это время, работал художником в институте культуры.
Вот думаю: «Открою небольшой кооперативчик, а дармовой силы, в смысле студентов, там хоть пруд пруди».
    И мастерская у меня имелась на втором этаже в общаге.
И вот, как-то моему другу, который  жил недалеко  в общежитии,  надо было отдать холодильник – он  мне на лето давал им  попользоваться.  Я спускаюсь вниз, а в холле – никого нет, конец августа, знакомые ещё не приехали – одни абитуриенты туда - сюда снуют. Выйдя на улицу, смотрю, возле входа стоят два негра, или афроамериканца, их сам чёрт не разберёт – прохлаждаются.
   Я к ним подхожу и говорю:
- Привет, ребята, дело магарычовое, надо мне помочь.
 А они головой мотают:
- Ви донт адистенд!
   Вот думаю: «Незря я перед армией ходил дополнительно на курсы английского языка, кое- что помню».
  И так им, улыбаясь, как нас учили, спрашиваю:
- Ду ю  спик инглыш?
 А они обрадовались, что с ними на родном языке заговорили:
- Ес, ай ду.
  Тогда  я,  показывая  на себя рукой, продолжаю:
- Май нейм из Евгений, по-вашему,  Юджин,  а, ваша, как нейм? - и для пущей убедительности показываю рукой на них.
   Они поняли, что от них требуется и тот, который стоял поближе отвечает:
- Май нейм из Юджин, - и, показывая рукой на товарища, продолжает, -  ит тиз Кристофер.   
 - О’кей,- гворю,- хелп ми.
Они удивлённо переглянулись, а я, не давая им, опомнится, машу рукой в сторону входа, и продолжаю:
- Лец гоу,- и к двери.               
- О’кей! – соглашаясь, идут  за мной.
   Поднимаемся на второй этаж в мастерскую, я им, показывая на небольшой холодильник, объясняю:               
- Вот,  фрич, его надо вниз, то есть даун, - и показываю в окно на свою машину. 
  А они толи не поняли, толи «дурака включают», опять за своё:
- Ви донт андистенд!
   Да, думаю: «Тут без бутылки не разберёшься».      
Достаю  свой  «тревожный» дипломат,  а  в  нём я возил: кофеварку, маленькую электроплитку, кофе, чай, сахар, печенье, чашки, рюмки и плоскую бутылку коньяка, а бывало,  и лимон.
Вытащив из него три рюмки, говорю:
- Ду ю лайк дрин бренди?
   Они посмотрели на меня удивлённо, но видно, подумали, что у русских традиция такая – сразу всех угощать, отвечают:
- Есс!
   Я налил, отрезав три ломтика лимона, поднял рюмку и жестом, их пригласив, сказал:
- Ну, за знакомство! Чин-чин!               
    Они  тут же поддержали, в смысле чокнулись и выпили. Тогда я начал опять рассказывать, но уже попорядку. Показывая пальцем в окно на свою «Ниву»,  говорю:
- Ит тиз май кар… Ю, андистенд?
  Они закивали. Тогда я налив ещё в рюмки, продолжаю:
- Ну, за мой, кар! О’кей!
Они улыбнулись:
- О’кей!
А я продолжаю, показывая на холодильник:
- Ит тиз  фрич ин май кар! Ю, андистенд?
Юджин и Кристофер радостно закивали и говорят:   
 О’кей, о’кей!
   Тогда я, для закрепления взаимопонимания, налил ещё по одной, их даже,  и приглашать не пришлось – осушили рюмки в миг.
   Я,  наклонив  холодильник,  берусь вверху спереди – там полегче, а ребятам говорю:
- Тейк!   
   И рукой показываю, чтобы они внизу взялись, где мотор.
   С «подогревом» мы этот холодильник за, пять минут вытащив на улицу, через заднюю дверь, погрузили в машину.
Я их поблагодарил, сказав:               
- Кам ин – ту  морров…               
  Они сразу сообразили, что я имел ввиду, а я подумал: «Алкоголь всё-таки большой двигатель простого человеческого общения…»
   Везти холодильник было недалеко. Чуть ниже по улице было ещё общежитие, где меня уже ждал мой приятель.
   На следующий день делаю я для кафе витраж из цветного стекла, а ближе к вечеру заходит Юджин и, употребляя английские и, с жутким акцентом, русские слова, рассказывает, что его зачислили на подготовительный факультет, где они будут изучать русский язык, а потом ещё добавил, что он тоже немного умеет рисовать. 
  Тогда, я предлагаю:
- О’кей! Май фейс – сможешь? - даю ему  лист ватмана и карандаши.
  Он говорит:
- Есс! - и сел за мольберт.
   А я дальше продолжил резать стекло. Через час, когда я закончил работу, он показал свой рисунок.  В принципе, рисунок был неплохой, но явно отдавал стилистикой  африканских масок.
 Я говорю:
- Нормально, о’кей, но надо ещё доработать.
   Юджин из всего сказанного, понял только: «О’кей!»
  Тогда, я ему объясняю, что для лучшего изучения языка, надо чтобы я пытался разговаривать на английском, а он – на  русском, и в процессе разговора,  добавляя новые слова, будем друг друга поправлять.
  Он, согласившись, так и сказал:
- Сенкью, вери матч!
   Тогда я говорю:
- Стенд ап, май  френд.
   Он встал, я, надев на него фартук, дал в руки белую тряпку и средство для мытья окон. Потом, рукой указав   на лежащие цветные стёкла, которые были уже  вырезанные  по рисунку, объясняю:
- Клин оф глас, - и сам показал, как это делается.
 Тогда он поправляет:
- Вайп гласес.
- Вайп так вайп, - продолжаю, - это стекло – гласс, окей, а это, - показывая на стакан, - иттиз стакан.
А он говорит:         - Гласс.               
 Тогда я, сняв очки, спрашиваю:
- А это?               
   Он опять говорит:
- Гласс.
Вот, продолжаю:
- Какой у вас простой язык, а у нас – очки, а за ним глаз.               
 Так за разговором мы закончили работу.
Я, его похвалив, за то, что он тщательно протирал стёкла,  спрашиваю:
- Ду ю вонт вёк ми?
   Он закивал:
- Есс, - и поправляет , - ванна вёк вичь ми.
 Хорошо, и говорю:
- Ит тиз мани фор вёк, - и протягиваю деньги.
 Он, обрадовавшись, закивал и по-русски, видно первое, что выучил, сказал:
- Большое спасибо!
   А, у меня автоматически и вырвалось:
 - Спасибо в стакан не нальёшь!
 Тут он ещё больше удивился. Все эти слова он знал, но смысла их понять не смог.
И попросил:
-Транслейт, - в смысле, - переведи. 
Я попытался дословно:
- Сенкью ин глас ноу дринк!
  Он ещё больше «завис».
Тогда, думаю:
  «Надо спасать положение, а то от умственного напряжения у него в голове чего-нибудь переклинит и – хана, пропал иностранец».
  Достав из «тревожного» чемоданчика, оставшуюся бутылку коньяка, ставлю перед ним стакан и говорю:
 - Лук! Ит тиз - глас, ю андистенд?
 Он кивает:
- Есс!
   Тогда, наливая в него коньяк,  продолжаю:
 - А это – сенкью, ю, андистенд?
  Он опять кивает:
- Есс!
И хлоп – стакан залпом и выпил. 
Вот думаю: «Научил на свою голову…».               
    Коньяка мне было не жалко, тем более я на машине – за рулём, но уж больно быстро он всё схватывает…
   Юджин потом часто приходил ко мне в мастерскую и помогал по работе. Его словарный запас пополнялся быстро, но, правда, не всегда литературными выражениями…
   И вот, как-то перед Новым годом, он заходит – довольный, весёлый и с акцентом, но на сносном русском языке,  говорит:
- Меня сегодня преподаватель похвалив, сказала, что я на курсе лучше всех разговариваю на русском языке – это благодаря тебе, и добавляет:
- Большое, спасибо!
 Тогда, я автоматически  говорю:
 - Спасибо встакан…
  А он, не дав мне продолжить:
- Знаю, знаю!
 Достав стакан и плоскую бутылку коньяка, из кармана куртки,  наливает, и, хитро улыбаясь, говорит:
- Вотстакан, авот – спасибо!