Бывает, сквозь шорох газетный нет-нет да и послышится вздох о недостатке демократии в странах бедных, но богатых сырьевыми запасами. Иногда и слеза крокодилья капнет звонко.
Жалко их, типа. Для них, недемократичных, их богатства могут стать проклятием.
Пустили бы к себе наши корпорации. И демократию мы бы им устроили на славу, и от лишнего жирка избавили б…
Можно им, конечно, посочувствовать, - прям все слюной истекают.
Хотя, с другой стороны, сама мысль о том, что данное даром от природы богатство может стать проклятием, не полностью лишена смысла.
Когда, бывает, человеку от природы дано много, а понятия, как использовать это "сырье", нет как нет, оно превращается, - ну в лучшем случае, – в тяжкую непосильную ношу. Которую и тяжко несть и жалко бросить.
А то еще одна напасть: окружающие внимание обращают – вот, мол, сколько тебе дано. Приходится как-то играть перед ними. Этакого богатого но ленивого и рассеянного симпатягу.
Да, вот, мол, подсыпали с небес мне тут, вот раскручусь немного и займусь.
Морока, короче.
И еще бывает, что, как говорится, с жиру бесится.
Когда очень много дано, наличный комплект желаний человека просто не справляется. И человек начинает не жить, а играть, дурить, прожигать то, что ему дано. Да чтоб побыстрее.
Короче, каждый из таких, заваленных подарками, борется с ними в одиночку. А нет, чтоб обобщить, глянув, под таким углом, на весь мир с высоты полета…
Оглядеться вокруг и удивиться. Ведь проклятье это, оттого что много дано от природы – не только на отдельных гражданах, государствах и народах лежит, а и на роде человеческом.
Почему всегда бывает, что кому много дано, с того много спрашивают?
Почему, если много всего есть – приходится трястись, чтоб не забрали?
А если забрать нельзя – богатство в земле или внутри, в талантах, - тогда просто приходят и эксплуатируют тебя, и то, что тебе дано, идет на пользу кому-то.
И если посмотреть внимательней на род человеческий – мы точь в точь повторяем этот незадачливый сценарий.
Ума нам дано – немеряно. Богатств природых – на веки вечные.
Сил, фантазии, изобретательности, настойчивости столько, что если бы инопланетяне это учуяли – уже давно б легли, дрожа, на обратный курс, и не мельтешили бы тут на своих тарелках.
А что делать со всем этим, зачем все это дано, какое оно – предназначение наше, ради которого мы все это имеем, - ни половины понятия, ни даже четверти. Вопроса такого даже не возникает.
Оправдываемся сами перед собой, играем сами перед собой этакого богатого, но рассеянного симпатягу, который сам создает себе трудности, чтобы самому же героически их преодолеть.
А чего, - тоже ведь занятие. Заняться нам, роду человеческому, чем-то ведь надо. Смысл? Какой там смысл, - родились, вот и копошимся.
Пригрелись кое-как, притерпелись к своему проклятию. Привыкли при всем великолепии богатства, ума и благородства жить тысячи лет как свора грызущих друг друга жалких карликов.
А почему? Потому что самую главную задачу и самую большую трудность – осознать себя единым родом человеческим и так жить и действовать, - умом ее, эту задачу не понять.
Потому и играем, и с жиру бесимся: в наличный комплект желаний задача эта просто не влазит.
Да и ум наш великий не для этого. Он у нас для решения задач конкретных. Обдумывать камень, о который только что лоб разбили. Идем дальше и думаем. До следующего камня. Об следующий нос расквасим – его станем обдумывать.
Фантазия, умение представлять непредставимое? – они у нас для того, чтобы ум наш подогревать. Чтобы он потом быстрее решал задачи конкретных, оставшихся сзади, камней.
А ту, самую главную задачу, – осознать, кто мы, со всем тем, что нам дано, - ее перед нами почему-то никто не ставит.
Решить мы ее потом решим, ума немеряно. Но кто нам ее задаст, задачу эту?