СТЕПАН ПЕТРОВИЧ ШЕВЫРЁВ
КРИТИКА
Полное Собрание Русских Летописей. Том второй. Ипатиевская Летопись. С.-Петербург. В типографии Эдуарда Праца. 1843. IX. 381 стран. в 4-ку.
Пустота современной литературы увлекает нас невольно к изучению литературы XII века. Мы уже несколько раз обращали внимание читателей на великие труды, которые совершаются у нас теперь в Русской Археологии по мысли Министерства Просвещения: памятники древней Руси выходят на свет Божий, становятся собственностью науки и достоянием всенародным. Мы вполне уверены, что будущее возрождение литературы нашей может во многом последовать отсюда; что изучением старины чисто-Русской неопределенная мысль о народности нашей будет доведена до ясного и полного сознания; что язык отечественный обогатится новыми сокровищами, которые таились в древней жизни без употребления. Все это, разумеется, может совершиться не скоро. Если книжка современного журнала, выходя на свет и будучи встречена нетерпеливым ожиданием публики, только по истечении нескольких месяцев обнаруживает свое действие: то сколько же потребно времени для того, чтобы том Летописей ХII-го столетия, после многовекового сна выходящий наружу, обратился вновь в собственность всенародную и принес плоды видимые, плоды необходимые, которые принесет он непременно.
Если Правительство так деятельно и заботливо передает во всеобщее употребление все сокровища древней Русской жизни, то, нам кажется, ничем иным не можем мы благороднее соответствовать его просвещенным видам, как содействуя возможно быстрому распространению того, что теперь обнародывается, и объясняя, каждый с своей точки, всю важность значения открываемых на свет сокровищ. Кому же первому, если не сословию ученых, принять в руки эти многоплодные дары и передать их во всеобщее употребление? Великое дело сделано: они изданы, избавлены от уничтожения, возвращены посредством печати народу, которого были древнейшим письменным достоянием. Но тем ли должно кончиться дело? Каждый из нас, по своей части, читает и изучает их в своем кабинете: и это прекрасно! Но кабинетные тайны ученых недоступны для публики: бывает, что после многого времени выходят оне на свет; бывает и то, что навсегда остаются тайнами; бывает и так (будем откровенны не в упрек никому), что служат личиною бездействия, которое прикрывает себя какими-то многолетними трудами инкогнито. А между тем, каждый истинно трудолюбивый, читая новоизданный памятник, вероятно, сделал про себя много важных, полезных замечаний: не лучше ли б было немедленно их обнародовать? Все поменялись бы мыслями; в этой взаимной мене пища науки. Кроме того, такое сообщение мыслей о памятниках, содержанием своим не для всех доступных, возбудило бы живое внимание к ним и в просвещенной части нашей публики, которая жаждет дельного Русского чтения и готова отвечать участием на призыв людей, могущих предложить ей интересы ученые. Но мы слышим, говорят некоторые: как хотите вы, чтобы памятник литературы нашей XII века возбудил участие в современной нашей публике? С чего вы взяли? Да это мечта! - От чего же так? Странное понятие имеете вы о читающей России, что будто бы она увлекается только одними повестями Французскими, самыми современными! Мы так не думаем; она читает что ей предлагают. Поверьте, не откажется она выслушать внимательно и то, что передадите вы ей о памятнике литературном XII века, который вновь делается нашею народною собственностью в XIX-м… Летопись жизни наших предков! Ведь это часть нашей собственной жизни: кажется, бездна веков разделяет нас, а между тем, если вглядимся пристально, то откликнется нам родное - и скажемся нам мы же сами, только в одеждах XII столетия.
Сначала несколько слов об издании. Под именем Ипатьевской Летописи, составляющей второй том полного собрания Русских Летописей, издан нам теперь Ипатьевский список Киевской Летописи, служащий продолжением Временнику Несторову. Сей последний будет издан скоро по древнейшему списку Лаврентьевскому. Первая часть Ипатьевского списка перейдет в варианты к изданию Лаврентьевского. Список же Ипатьевским назван потому, что принадлежал Ипатьевскому монастырю, так как Лаврентьевский назван по имени инока Лаврентия, его писавшего. Самую же Летопись правильнее было бы назвать Киевскою, потому что и на заглавном листе ее написаны имена Князей Киевских, указывающие на особенность местного ее содержания и составления; но в таком случае следовало бы от нее отделить вторую половину, которая, по словам Издателя, содержит в себе Летопись Волынскую или Галицкую, содержащую в себе Историю Западно-Русских Княжеств до 1292 года.
Мы ограничили покамест изучение свое первою частию Летописи, а именно по 155-ю страницу включительно, и предложим некоторые результаты этого изучения. Замечания наши будут касаться только литературного значения этого памятника: историк пускай предложит нам результаты своих наблюдений над ним в историческом отношении; юрист в юридическом. Мы же, во-первых, коснемся современных отношений, которые яснеют для нас из многих мест летописи и обнаруживают участие очевидцев в ее сочинении; во-2-х, предложим из этого памятника многие объяснения, служащие к подтверждению достоверности Слова о Полку Игореве.
Издание Летописей послужит у нас, конечно, самым лучшим и сильнейшим средством к тому, чтоб мы удостоверились в их истине. Странный путь приняла было наша историческая критика! Мы не успели еще издать критически полного Временника Несторова по самому древнейшему списку, а уж успели оподозрить его, навести тип сомнения, подкопаться под него. Ни один народ не нападал так на достоверность своих Летописей, как нападали мы; ни один народ не обижал своих предков таким постыдным недоверием. Немец Шлецер, открыв Нестора, поклонился перед ним и с великим беспристрастием истинно-ученого Германца, беспристрастием, которого мы до сих пор у Немцев перенять не умеем даже относительно к самим себе, - Шлецер называл летописца нашего самым честным, самым верным историком, - а мы его оподозрили! - Впрочем, у нас это было только наносное зло, следствие пустого подражания, которое не могло приняться.
Только один малосмыслящий не приметит в дееписании Русском XI века яркого присутствия нескольких очевидцев, которые излагали события по тому, как их видели. До Ярослава, Русская История принимает еще часто характер народной притчи и тем свидетельствует об устном предании, своем первоначальном источнике. Ярослав есть первое чисто-историческое лицо нашей древней Руси, без примеси народного вымысла, и с его времени Летопись Русская более и более принимает современный характер. Весьма поучительно и любопытно вглядываться в эти черты современных отношений, прислушиваться к этому живому эху отдаленной жизни наших предков. Это своего рода критика, которая много содействовать может к убеждению нас в истине и достоверности наших древних преданий.
Развернем с этою мыслию летопись, лежащую перед нами. Прочтем самую первую страницу и передадим ее новым языком, но применяясь к простоте старого: какая живая картина, вынутая из Русской жизни 1111 года, нам предстанет!
«Вложил Бог Володимиру в сердце, и начал он говорить брату своему Святополку, понужая его на поганых, на весну. Святополк же поведал дружине своей речь Володимирову; а они сказали: «Не время ныне удалять крестьян (смердов) от пашни (рольи) [1]». И послал Святополк сказать Володимиру: «Сойдемся, да подумаем о том с дружиною...». Пришел Володимир, встретились в Долобске, сели в одном шатре: Святополк с своею дружиною, а Володимир с своею. Помолчали немного, и сказал Володимир: «Брат! Ты старше: начни же говорить, как бы нам промыслить о земле Русской?». - И сказал Святополк: «Брат! Нет, ты начни». - И сказал Володимир: «Как же мне говорить, когда на меня же хотят говорить и твоя дружина и моя: хочет-де погубить смердов и пашню у смердов! А вот что мне дивно, братец: жалеете вы смердов и коней их, а о том не помышляете, что на весну начнет смерд орать землю своею лошадью, - приедет Половчин, ударит смерда стрелою, отнимет у него и лошадь, и жену, и детей, и гумно его зажжет: об этом-то вы и не подумаете?». - И сказала вся дружина: «Право воистину так». И сказал Святополк: «Ну, братец, и я готов с тобою». - И послали к Давыду Свято-славичу, велячи ему с собою».
Какая живая картина! как видно, что она писана с натуры! Какой Русской характер в этой беседе: сначала помолчали немного; - потом стали переговариваться: брат, ты начни, - нет, ты начни! Не так ли и теперь часто говорят между собою простые Русские люди? Кто же бы мог подделаться под все современные отношения в последующем веке, когда были враги другого рода? Как прекрасно выдаются здравый смысл и храбрость Владимира Мономаха, этого доброго страдальца за Русскую землю, как называет его летописец! Не любо ли так читать Русские Летописи? Но успокоим первое чувство наслаждения, нами полученное: оно бывает обманчиво и увлекает не надолго, без терпения и любви к делу.
Первый вопрос, представляющийся нам при изучении Летописи в отношении к характеру современности, следующий: какое различие между летописцем XI века и летописцем XII-го в отношении ко взгляду их на те события, которые досталось им описывать, а именно - междоусобия братьев и набеги Половецкие? - Мы находим большое. B XI веке новы и свежи еще эти раны отечества. Летописец беспрерывными намеками дает поучения враждующим Князьям - и не пропускает к тому ни одного удобного случая, говоря например о разделении земли между сыновьями Ноя, и описывая братскую любовь Бориса и Глеба, посланных самим Провидением тогдашней России, страдавшей братоненавидением. Набеги Половецкие описываются также с чувством ужаса и представляются казнию Божиею, посылаемою за грехи враждующих. Не то уже в XII веке. Летописцы уж как будто привыкли к ранам отечества; эти несчастия словно вошли в обыкновенный порядок Русской жизни. Называются Половцы также батогом, которым Бог казнит Русь за ее раздоры [2] ; есть уроки и братьям; но нет тех свежих, прежних чувств уныния и негодования, которыми внушены летописцу XI века такие богатые лирические места, есть уже какая-то свычка с бедствиями земли Русской. - Мы увидим выражение тех же чувств, но уже не в летописце, а в политическом по мысли своей произведении века: в Слове о Полку Игореве.
Другим признаком современности рассказа событиям можно положить употребление между Князьями многих поговорок, из которых видны дух времени и политические обстоятельства земли Русской. Такова, например, поговорка, которою Князья часто открывают переговоры друг с другом: мир стоит до рати, а рать до мира (стран. 38 и 65). Видно, что в беспрерывных переходах от войны к миру и от мира к войне сочинилась эта ироническая пословица. - Вот еще другое выражение, которое отзывается смутными происшествиями времени и объясняется из беспрерывных набегов Половецких; Изяслав говорит Ростиславу Георгиевичу: «Иди в Божьскый, пребуди же тамо, доколе я схожю на отца твоего... а ты постерези земле Руской оттоле». (стран. 39) - и в другом месте тоже: «Се яз, брате, иду на отца твоего, а на своего стрыя, а ты постерези Руской земли (стран. 41)».
Вот еще третье слово, которое носит на себе также печать современности: «Пристроивайся». Владимир Давыдовичь говорит Изяславу: «Се Гюрги, стрый твой, идет на тя, а уже есть вшел в наше Вятиче, а мы есме к тобе хрест целовали с тобою быти; а являю ти, пристроивайся».
Прекрасно выражение, показывающее, как Християнская Религия действовала благотворно во времена таких междоусобий: «Не помяня злобы брата, отда ему гнев» (стран. 77). - Вот еще речь, как будто подслушанная из уст говорившего летописцем ему современным: «Брате! - говорит Святослав Роману, - я не ищю под тобою ничего же, но ряд наш так есть: оже ся Князь извинить, то в волость, а мужь у голову; а Давыд виноват»... Подобных мест довольно. Боимся учащать выписки.
Астрономия могла бы оказать великую услугу для того, чтобы подтвердить достоверность наших Летописей. Прекрасный был бы подвиг этой науки, если бы она поверила своими вычислениями все те солнечные и лунные затмения, об которых упоминается в наших Летописях. В 1187 году говорится о полном солнечном затмении, бывшем Сентября 15. В Киеве тогда господствовала совершенная тьма. В Галиции видны были звезды середи дня, померкшему солнцу (стран. 135). Издатель Летописи в выноске прибавляет, что это затмение по астрономическим таблицам значится 4-го Сентября. Не худо бы снова поверить вычисление: может быть, Летопись будет его правдивее. Но вот и еще вопросы для Астрономов: 1185 года, Апреля 23-го дня, во вторник, когда начинался знаменитый поход Игоря Святославича, прославленный известным Словом о полку его, было также вечернее затмение солнечное (стран. 130). Важно бы было для Истории Словесности нашей подтвердить его. - Вот еще полное лунное затмение, преподробно описанное очевидцем, у которого, как за-метно, сильно играло воображение: В 1161 году, около 18-го Февраля, «бысть знамение в луне страшно и дивно: идяше бо луна черезо все небо от въстока до запада, изменяючи образы своя: бысть первое и убывание помалу, дондеже вся погибе, и бысть образ ея яко скудно, черно, и пакы бысть яко кровава, и потом бысть яко две лици имущи, одино зелено, а другое желто, и посреде ея яко два ратьная секущеся мечема, и одиному ею яко кровь идяше из главы, а другому бело акы млеко точаше; сему же рекоша старии людие: «Не благо есть сяково знамение, и прообразует Княжю смерть - еже бысть». Астроном конечно по-своему объяснит все признаки, здесь так подробно переданные свидетелем. - В 1113 году было затмение солнца в 1 час дня, месяца Марта в 19 день: от солнца остались как будто рога месяца (стран. 3). - Любопытны и другие явления природы, которые передают наши летописцы с простодушием привлекательным. Под 1114 годом один рассказывает то, чт; передавали ему Ладожане, в самой Ладоге: когда бывает туча большая, то дети находят глазки стеклянные, малые и великие, просверленные, а другие берут у Волхова: их вода выполоскивает. Он сам взял более ста таких глазок - и они различные. Но это еще не дивно, а вот что рассказывали люди старые, ходившие за Югру и Самоядь: они то видели сами; пролилась туча дождем, и в ней все маленькие белочки, только что родившиеся; оне выросли и разбежались по земле; бывает и то, что падают маленькие олени, вырастают и разбегаются. Этим рассказам свидетель посадник Павел Ладожский и все Ладожане (стран. 4 и 5). Замечательно, что Югра у нас в летописях XI и XII века играет ролю страны сказочной; Новгородцы и Ладожане часто отправлялись туда, как видно, по промыслам торговым. Страна изобиловала белками и оленями: что же мудреного, что Новогородцы и Ладожане, а может быть и самая Югра, сплетали басни о тучах, приносящих такое обилие пушных животных? - В Несторовом Временнике Новгородец Гуря Тогоровичь рассказывает летописцу тоже большие чудеса о Юграх и Самояди. ( См. Кенигсб. сп. стран. 146).
Любопытны также описания вскрытия Днепра и живописные простонародные выражения, при этом употребляемые: «Днепр казится; Днепр росполивает; рушися Днепр». (стран. 37).
Участие очевидцев в сочинении нашей Летописи XII века очень ярко заметно еще в подробном описании некоторых зданий. В этом отношении, Ипатьевский список предлагает материялы для Истории наших искусств драгоценные. В 1115 году Владимир хотел поставить терем серебреный посреди церкви над гробницами Бориса и Глеба; но исполнилась однако по вынутому жребию мысль Давыда и Олега, и поставили их в комару храма, т.е. под свод (стран. 6). - Под 1158 годом (стран. 82) описывается возрастание города Владимира, а чем растет он? - тем, что Андрей Георгиевичь строит в нем огромную церковь во имя Богородицы, в 5 верхов, т.е. этажей, все верхи украшает золотом, дарит церкви слободы (свободи), села, десятины в стадах и торг десятый. Под 1161 годом (стран. 88) еще подробнее описывается это строение и говорится, что мастера изо всех земель участвовали в создании этого храма. - Под 1175 годом (стран. 111) описывается преподробно церковь, построенная Андреем в Боголюбове во имя Рождества Богородицы: он украсил ее иконами многоценными, златом, каменьем драгим, жемчугом великим безценным, финифтью, цатами различными и аспидными, всякими узорочьями; церковь вся была золотая; от низу до верху, по стенам, по столпам вся окована златом; двери, ободверье то же; сень от верха до деисуса вся украшена золотом; сосуды многоценные в церкви различные; ерусалим золотой, с каменьями дорогими; рипидии многоценные; кандила различные. - Во Владимире Андрей построил одни ворота золотые, а другие серебреные. Церковь же каменная Соборная во имя Пресвятой Богородицы, о строении которой постепенно летопись доносила, была совершением пречудная; всеми видами злата и сребра украшена; пять верхов ее позолочены; двери церковные трое золотые; везде дорогие каменья, жемчуг и всякие узорочья; многие паникадилы золотые и серебреные освещали церковь; амвон из золота и серебра; сосудов, рипидий и всего устроения церковного из золота, камней дорогих и жемчуга очень много; три ерусалима огромных из золота чистого с камнями многоценными; верх церкви золотой; комары (своды) позолоченые; пояс устроен золотом и украшен каменьями; по сводам птицы золотые, и кубки, и ветрила такие же по всей церкви и около сводов. - Такое-то великолепие было в церквах, которые строил Андрей Боголюбский. Это описание, разумеется, все мог совершить только очевидец, ибо позднее пожары истребили все сокровища зданий, Андреем воздвигнутых. По богатству украшений должно заключать и о богатстве строителя: отсюда отчасти объясняется и убийство, которое совершено было над этим славным Князем, одним из насадителей просвещения в Северной России. - Киевская часть Летописи, под 1199 годом, оканчивается описанием построения каменной стены у Выдубецкого Михайловского монастыря, за что воздается великая похвала Рюрику Ростиславичу, вероятно, летописцем-иноком этого монастыря, - и упоминается о Русском зодчем, Милонеге, по крещению Петре, которого нашел Рюрик, как древле Моисей нашел Веселеила (стран. 153). Не тот же ли это Милонег, о котором упоминает летопись Новгородская под 1185 годом, что он заложил каменную церковь Святого Вознесения, и под 1191 годом, где Милонег называется Тысяцким (стран. 19 и 20 Новгор. Летоп.)? –
Весьма подробно и со многими придаточными обстоятельствами рассказывается кончина замечательнейших Князей. Так, под 1168 годом, передана смерть Князя Ростислава; ей предпосланы беседы его с Игумном Печерским Поликарпом; рассказан обычай его в великий пост, всякую субботу и воскресенье, сажать у себя 12 чернецов и тринадцатого Игумна Поликарпа, а в Лазареву субботу кормить всех Печерян. Самая кончина его описана весьма трогательно: «И бе видити слезы его лежачи на скранью его, яко женчюжная зерна. И тако, отирая слезы убрусцем, успе...» (стран. 95). Характер Андрея Георгиевича Боголюбского выдержан в течение всего повествования: пылкий и благородно-предприимчивый в своей молодости, он и в летах более зрелых обнаруживает невоздержание гнева (стран. 109). Замечательно беспристрастие, с каким летописец порицает его поступок на 109 и 110-й стран. печатного издания, и похвала, которую он начинает ему на 111-й, когда приходится описывать ужасное его убиение. Не может ли привести это видимое разногласие к тому заключению, что отрывки эти были писаны в разных местах лицами разных партий и после уже собраны воедино составителем Летописи? Правда, что в течение рассказа можно как будто бы видеть участие разных монастырей в делах Княжеских, и особенные связи между некоторыми Князьями и монастырями [3], откуда бы можно было заключить, что разными иноками в разных местах писались Летописи, а после уже составлялись воедино. Но от чего же однако не заметно никакого разногласия между сказаниями - и даже приведенное место можно объяснить из высокой черты беспристрастия в летописце? Андрей вправду был виноват против Мстислава в том деле, за которое порицает его летописец.
Говоря о кончине этого же Мстислава Ростиславича, к которому обнаруживает летописец большую наклонность, он прибавляет: «И Чернии Клобуци вси не могуть забыти приголубления его». Как здесь это настоящее время: не могут, ясно обнаруживает писавшего современника!
Там, где описывается насильственная смерть некоторых Князей, заметен обычай вставлять набожные размышления в уста умирающим. Так видно это в описании кончины Игоря Ольговича и Андрея Боголюбского. Это - религиозная поэзия того времени. То же найдете вы в описании смерти Бориса и Глеба, во Временнике Несторовом. Должно полагать, что эти отрывки вставлены из Житий убитых Князей, а Жития, как известно, писались в монастырях и по всему вероятию служили весьма важным источником для Летописей. По новым открытиям Востокова, ясно виден в Несторовой Летописи отрывок из жития Владимира, писанного Феодосием [4].
Прежде чем перейти к главному предмету моих исследований относительно Летописи, к Слову о Полку Игореве, обращу мимоходом внимание читателей еще на некоторые любопытные места ее. Об нашей Москве упоминается в ней в двух случаях. Под 1147 годом, Георгий Долгорукий зовет к себе Святослава Ольговича: «Приди ко мне, брате, в Москов». В другом списке поправлено: «В Москову». - Москов - вот в какой форме в первый раз употребляется имя Москвы по летописи впрочем Малороссийской. - В другом месте, под 1176 годом, упоминается во второй раз об Москве: «Идоша с ним (с больным Михалком) до Куцкова, рекше до Москвы...». «Выйдоша из Москве и поидоша к Володимерю...». «Москьвляни же слышавше, оже идет на не Ярополк, и възвратишася въспять, блюдуче домов своих». (стран. 118).
Под 1190 годом читается прелюбопытное место о крестовых походах, из которого видно, как мы, в своей невозможности содействовать великому предприятию Запада, ему от всей души сочувствовали, и несмотря на различие исповеданий, почитали мучениками избранного стада тех, которые умирали за гроб Христов. «В то же лето иде царь Немецкый, со всею своею землею, битися за гроб Господень, проявил бо бяшеть ему Господь ангелом, веля ему ити. И пришедшим им и бьющимся крепко с богостудными тыми Агаряны, Богу же тако попустившу гнев свой на весь мiр, зане исполнися злоб наших вся земля, и си вся наведе на ны грех ради наших, во истину суд створи и правы судбы его, и преда место святыня своея инем иноплеменником: сии же Немци, яко мученици святии, прольяша кровь свою за Христа, со цари своими. О сих бо Господь Бог наш знамения прояви: аще кто от них в брани от иноплеменьних убьени быша, и по трех днех телеса их невидимо из гроб их ангелом Господним взята бывахуть, и прочии видяще се тосняхуться пострадати за Христа; о сих бо воля Господня да сбысться, и причте я ко избраньному своему стаду, в лик мученицкый. Се бо створи Господь за грехы наша, казня весь мiр и пакы обращая, яко же сгрешихом и безаконьновахом и не оправдихомъся пред ним: кто бо свесть ум Господень, и тайная его твореная кто весть?». - Едва ли верно, чтобы это было выписано из Латинской легенды: сношения наши с Русью Галицкою, с Чехами, с Польшею, объясняют у нас возможность такого современного сказания. К тому же перед самым этим местом говорится о делах Галицких и о царе Немецком. Такое суждение предков наших XII века о крестовых походах доказывает ясно, что мы, при всей уверенности в истине нашего Православия, обнаруживали всегда высокую терпимость; что различие вероисповеданий не мешало нам отдавать всю справедливость прекрасному подвигу западного Християнства; что мы чувством своим в нем участвовали, если не могли участвовать делом; что мы благословляли от всей души падших за гроб Христов и смиренно приписывали грехам своим казнь Християнского мipa, который лишен был своего сокровища Иерусалимского. Вспомним подвиг нашего Даниила Паломника, который пользовался покровительством Короля Балдуина и зажег кандило от имени всей Русской земли на гробе Господнем! Чувство наше было тут, но мы занятые у себя не могли действовать вместе с Западом. Подвиг же его мы и тогда благословляли; но при всем том, во всех нужных случаях, стояли твердо за свое Православие, и благоговение к делу крестоносцев не мешало нам видеть также и недостатки западного духовенства. Вот между прочим одно обстоятельство, приведенное в истории 1150 года. Владимир Галицкий, желая отвратить поход, предпринятый на него Королем Венгерским, «послася архиепископу Кукнишеви и ко инема двема пискупома и к мужем королевым, и тако домолився и вда золото много и умьзди я, да быша воротили Короля; и тако умолиша Короля пойти домови». (стран. 53). Так-то Князья Русские в XII веке могли покупать западное духовенство!
Но пора перейти к Слову о Полку Игореве. Задача, которую я себе задаю относительно этого Слова, состоит в том, чтобы поверить его Летописью, ему современною, которая предлагает для того богатые материалы и под 1185 годом содержит преподробное описание событий, составляющих содержание Слова. Издание Ипатьевского списка в первый раз дает нам возможность произвести такое сличение. Мы считаем обязанностью воспользоваться им поскорее. У нас критика историческая памятников, при рассмотрении одного, слишком мало обращала внимания на другие, а если и производила сличения, то более с тою целию, чтобы облегчить подлог и заимствование древнейшего у позднейшего, тогда как следовало бы заключать обратно. При этом надобно всегда помнить, что только при совокупном обозрении всего яснеет истина и достоверность отдельного произведения: в этом отношении История литературы, в целости совокупной рассматривающая памятники и связующая их с отношениями современной жизни, всего более может содействовать к тому, чтобы разрешать сомнения и утверждать или отрицать достоверность.
Мы начнем сличение Слова с Летописью по порядку Слова с самого его начала и проведем до конца. Обратим внимание, кроме событий исторических, и на все слова, которым сходные представляются в Летописи.
После Владимира Мономаха, во время долгой борьбы Изяслава Киевского с дядею его Георгием, Половцы пользовались междоусобиями Князей, и хотя вели с ними войны, но более служили им же в их распрях друг против друга. Многие из них были в службе у наших Князей и служили наровне с Християнами; под 1149 годом Летописи, Ростислав говорит Изяславу: «Пакы ли на мя кто молвить, - мужь ли который в хрестьяных или в поганых, а ты мя с ним и суди». Из этих слов видно, что и поганые были в силе при дворах Великих Князей. Между приближенными Князей встречаются нередко имена Половецкие. Между Половцами находите также имена Християнские, как например Ярополк Томзаковичь (стран. 140), Роман Кзичь, и какой-то Глеб еще. Видно, что обычаи Русские принимались у Половцев. Князья их в Летописи называются ичами по отчеству. Вообще заметно, что стихия Половецкая сильно входила в нашу жизнь и что Половцы заимствовали от нас некоторое образование [5].
После долгого усыпления, Мстислав Изяславичь первый возъимел благую мысль о Русской земле и позвал Князей на войну против Половцев, чтобы возвратить себе отнятый ими у Руси путь Греческий: это было в 1170 году. За тем, после Мстислава, сильно восстал на Половцев Игорь Святославичь: в 1174 году совершил он против них поход довольно счастливый, особенно же против Кончака и Кобяка. Это возбудило многие набеги со стороны первого, которого ненавидят наши летописцы. Однако в 1180 году Кончак и Кобяк служат тому же Игорю, который прежде против них сражался. В войне Святослава с Рюриком этого же года, Половцы помогают Святославу Киевскому и сражаются под предводительством Игоря, который, после несчастного поражения Половцев, бегством спасается с Кончаком в лодке (стран. 125). В 1183 году Святослав Всеволодовичь и Рюрик Ростиславичь вместе со многими Князьями совершили большой и счастливый поход на Половцев: Игорь не был приглашен к походу и в нем не участвовал. Но по возвращении Святослава пригласил Всеволода, брата своего, и других ударить на вежи Половецкие, что и совершено было удачно. В 1184 году окаянный, безбожный и треклятый (по словам Летописи) Кончак снова напал на Русь, но был отражен Святославом. На следующий 1185 год Святослав и Рюрик одержали в Марте славную победу над врагами. Игорь Святославичь, несмотря на все свое нетерпение и желание участвовать в этом деле, не мог ехать. «Не дай Бог отречься от похода на поганых, - отвечал он посланному от Святослава. - Поганые - всем нам общие враги». Игорь гадал с дружиною, как бы ему ехать в догон за Святославом, но дружина отвечала: «Князь! По птичьи ты перелететь не можешь; посланный Святославов приехал к тебе в четверг, а сам он едет в воскресенье: как же тебе его догнать?». Эти слова были не любы Игорю, но вешний путь положил неодолимые препятствия к его отъезду.
Из этих обстоятельств, сообщаемых Летописью, мы видим пылкий, неудержный характер Игоря, который более чем кто-либо из Князей, ему современных, готов был на отважные предприятия против Половцев. Отсюда объясняется и смелое дело Игоря, о котором мы теперь будем говорить, и участие, которое он мог своими прежними подвигами возбудить в неизвестном Авторе Слова о Полку его.
Слово полк встречается в Летописи в том частном значении ополчения, в каком оно употреблено в заглавии произведения. «И съвъкупившеся вся братья Киеве, Рюрик и Давид, полк весь». (стран. 98). – «Княже! не ездь, тобе лепо ездити в велике полку». (стран. 104).
«Не лепо ли ны бяшеть, братие»... Для объяснения слова лепо не худо принять в соображение следующее место Летописи – «Княже! не лепь ти велита брата крест целовати»... - отвечает дружина Мстиславу, которому Рюрик и Давид велят крест целовать (стран. 99). - Пушкин, как мне известно, занимался объяснением Слова о Полку Игореве и хотел со временем издать свой труд. Не знаю, существует ли что-нибудь подобное в бумагах, от него оставшихся, но первый период, которым начинается Слово, он так объяснял: «Не должно нам, не следует нам, братья, начинать старыми словами печальную повесть о походе Игоря; начинаться же той песни по былинам, т.е. по событиям сего времени, а не по замышлению Боянову». В самом деле, в таком только случае смысл всего периода будет ясен: мешала Пушкина частица ли, но он сомневался в ее достоверности, или думал, что она тут употреблена не в вопросительном значении. - Слова не лепь ти, выше приведенные из Летописи, помогают очень такому объяснению. В таком случае уничтожится мнение тех, которые, основываясь на выражении: старыми словесы, думали, что Слово о Полку Игореве была позднейшая подделка под старый язык XII века; впрочем этому мнению находятся важные противоречия в самом Слове [6].
С. о П. И. стран. 5 [7]. «Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты»... Вот как говорится об этом солнечном затмении в Летописи: «Игорь же возрев на небо и виде солнце стояще яко месяць»... В словах Игоря дружине есть различие; Слово намекает на будущий плен его.
С. о П. И. стран. 6. «Хощу... испити шеломом Дону». Это выражение встречаем мы на 155-й странице Летописи: «Тогда Володимер Мономах пил золотом шеломом Дон».
Стран. 7. «Комони ржуть за Сулою». Князья Русские часто ходили за Сулу на Половцев. «Слышавше же Князи Рустии, поидоша за Сулу». (стран. 122). «Игорь... хоте ехати полем перек, возле Сулу» (стран. 129). - «Трубы трубять в Новеграде». - Летоп. стран. 129. «Игорь поеха из Новагорода». - «Стоять стязи в Путивле».
Летоп. 130. «Игорь... поймя с собою… Володимера сына своего из Путивля». -
С. о П. И. «Оба есве Святъславиче». - Эта форма двойственного числа (вместо мы вдвоем) весьма часто встречается в Ипатьевском списке. «Се стрый наю пришел, а ве вам являеве». (стран. 44). - «Будеве оба». - «Оба едеве». - «Есве рекла… жива будеве». - «Ве слеве». (стран. 57).
С. о П. И. стран. 8. «Мои ти Куряне сведоми к мети». Кажется должно согласиться с Грамматиным, который читает: кмети. «Кияне же дивяхутся Угром множеству, и кметьства их, и комонем их». стр. 56 Л.
Jd. «Нощь стонущи ему грозою птичь убуди». - «И тако угадавше, и ехаша чрез ночь». стран. 130 Л.
С. о П. И. стран. 10. «О Руская земле! уже за шеломянем еси». - Летоп. стран. 63. «Тако пойде Гюрги за шоломя с полкы своими». стран 129. «Наворопници же, перешедше Хороль, взидоша на шоломя, глядающе кде узрять е. Коньчак же стоял у лузе, его же едуще по шоломени оминуша»... Из этих выражений ясно, что шоломя значит возвышенное место.
С. о П. И. «С зарания в пятк потопташа поганыя плъкы Половецкыя»... стран. 130 Л. «Заутраже пятъку наставшу, в обеднее веремя усретоша полкы Половецкие».
Стран. 10 и 11. «И паволокы, и драгыя оксамиты; орьтъмами и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотом и грязным местом, и всякыми узорочьи Половецкыми». - стран. 92 Л. «И присла царь дары многы Ростиславу, оксамоты и паволокы и вся узорочья разноличныя». - стран. 114. «Помнишь ли, жидовине, в которых портех пришел бяшеть? ты ныне в оксамите стоиши»... стран. 6. «И повеле Володимер режючи паволокы, орници, бель, разметати народу».
Стран. 11. «Чрьлен стяг, бела хорюговь, чрьлена чолка, сребрено стружие храброму Святьславичю». - стран. 104. Л. «Стрельци съняшася обои, и бысть сеча зла, и потяша стяговника нашего и челъку стяговую сторгоша с стяга, и смятошася обои бьющеся»...
Стран. 11. «Гзак бежит серым влъком; Кончак ему след править к Дону великому». - О походах Кончака множество мест в Летописи: имя его весьма часто встречается около этого времени. Это был самый храбрый наездник Половецкий. - О Кзе стран. 132. Л. «Кза молвяшеть: «Пойдем на Семь, где ся остале жены и дети»... стран. 133. «А друзии Половце идоша по оной стороне к Путивлю, Кза у силах тяжьких»... У Кзы был видно и сын - Роман Кзичь, который взял в плен Всеволода, брата Игорева, в этом несчастном походе.
С. о П. И. стран. 12 и 13. «Другаго дни... Половци идут от Дона, и от моря, и от всех стран». - Стран. 130 и 131. Л. «Светающи же суботе, начаша выступати полци Половецкии, ак борове; изумешася Князи Рускии, кому и к которому поехати, бысть бо их безчисленое множество. И рече Игорь: «Се ведаюче собрахом на ся землю всю: Концака, и Козубурновича, и Токсобица, Колобича, и Етебича, и Терьтробича». -
Следует в Слове похвала подвигам Всеволода, воспоминание о временах прежних, о минувших битвах, описание самой жаркой свалки... стран. 17. «А сице и рати не слышано: с зараниа до вечера, с вечера до света летят стрелы каленыя...». стран. 131. Л. Говорится во-первых о том, что Русские сошли с коней и бились все дружно, что Игорь был ранен в левую руку. Об этой ране Слово не упоминает. «И тако бишася крепко ту днину до вечера, и мнози ранени и мертви быша в полкох Руских; наставши же нощи суботнии, и поидоша бьючися; бысть же светающе неделе, возмятошася Ковуеве в полку и побегоша». - С. о П. И. стран. 18. «Что ми шумить, что ми звенить давечя рано пред зорями? Игорь плъкы заворочает...». Слова Летописи: «Игорь... хотя возворотити к полком...». С. о П. И. «Бишася день, бишася другый: третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы». - Летопись говорит: «Наведе на ня Господь гнев свой... и во веселье место желю, на реце Каялы», - и далее подробно описывает скорбь Игоря, сетующего о своем предприятии, и плен Князей, и имена тех Половцев, которые их полонили.
С. о П. И. стран. 16. «Тогда при Олзе Гориславичи сеяшется и растяшеть усобицами; погибашеть жизнь Даждь-Божа внука; в княжих крамолах веци человеком скратишась». Замечательно, что это место самое находится в одном Апостоле 1307 года, в приписке к нему сделанной, но только с исключением Дажьбога, упоминание о котором было бы неприлично на священной книге, в церкви употребляемой.
Вот место: «При сих Князех сеяшется и растяше усобицами; гыняше жизнь наша в Князех, которыи веци сократишася человеком» [8]. - Судя по изменениям, видно, что подлинник этого отрывка в Слове о Полку Игореве. - Но нашего сличения с Летописью касается только здесь имя Дажьбога. О Дажьбоге упоминается еще раз в Слове: (стран. 19) «Въстала обида в силах Дажьбожа внука». - Что за божество был Дажьбог? Исследователи мифологии Славянской до сих пор этого не решили, и толкователи Слова о Полку Игореве не предложили о том своих мнений. Летопись, нами разбираемая, решает дело: по ее свидетельству - Дажьбог был солнце. Под 1114 годом, говоря о знамениях небесных, летописец делает выписку из Хронографа, в которой говорится о древних Египетских Царях. Мы приведем все любопытные слова, сюда относящиеся: (стран. 5) «Царствующю сему Феосту в Египте, во время царства его, спадоша клеще с небесе, нача ковати оружье, преже бо того палицами и камением бьяхуся. Тъиже Феоста закон устави женам за един мужь посягати и ходити говеющи, а иже прелюбы деющи казнити повелеваше, сего ради прозваша и; бог Сварог: преже бо сего жены блудяху, к нему же хотяше, и бяху акы скот блудяще; аще родяшеть детищь, который ей люб бываше дашеть: се твое детя; он же створяше празнество и приимаше. Феост же сей закон разсыпа, и встави единому мужю едину жену имети, и жене за один мужь посягати; аще ли кто переступить, да ввергнуть и; в пещь огнену. Сего ради прозваша и; Сварогом и блажиша и; Егуптяне. И посем царствова сын его, именем Солнце, его же наричють Дажьбог, семь тысящ и 400 и семъдесять дний, яко быти летома двенадесятьмати по луне, видяху бо Егуптяне инии чисти, ови по луне чтяху, а друзии... деньми лет чтяху, двою бо на десять месяцю число потом уведаша, отнележе начаша человеци дань давати царям. Солнце царь сын Сварогов, еже есть Дажьбог...». Любопытно бы было доискаться, из какого Хронографа сделана эта выписка; но нас касается только Дажьбог, которого имя вставлено как видно летописцем для объяснения. Теперь уже не может быть сомнения, что под именем Дажьбога языческие Славяне покланялись Солнцу. Что касается до Сварога, - не имеет ли он какого-нибудь отношения к Литовскому Свенторогу, которого замок, хранивший вечный огонь, известен до сих пор в преданиях Вильны?
С. о П. И. стран. 17. «Тогда по Руской земли редко ратаеве кикахуть: нъ часто врани граяхуть, трупиа себя деляче; а галици свою речь говоряхуть». - Эта форма глаголов в прошедшем множ. числа довольно часто встречается в Летописи XII века. Пример: «Вячьслав же, Изяслав и Ростислав, пришедше, сташа противу ему туже на ночь, якоже стрелы не доходяхуть, тако стояхуть межи собою». (стран. 63). Далее будет пример еще богаче.
С. о П. И. стран. 20. «Игорева храбраго плъку не кресити». - стран. 64 Л. «Сего нама уже не кресити».
С. о П. И. стран. 20. «Встона бо Киев тугою». - Слово туга чрезвычайно часто встречается в Летописи: им выражалось тогдашнее плачевное состояние Русской земли.
С. о П. И. стран. 21. Святослав... «поганого Кобяка из луку моря от железных великих плъков Половецких, яко вихр выторже». - Стран. 104. Л. «Михалка Князя удариша ратнии двема копьи в стегно, а третьим в руку, но Бог молитвою отца его избави от смерти, якоже преже в луце моря, бьяхуся с ними крепко». - О Лукоморских Половцах упоминается еще на 144-й странице: 1193. «Посла Святослав к Рюрикови, река ему: «Се ты снимася с Половци с Лукоморьскими; а ныне послем по Половци по вся, по Бурчевича; и посла Рюрик по Лукоморьские Половци, по Акуша, и по Итоглыя, а Святослав по Бурчевича, по Осолука и по Изая».
С. о П. И. стран. 22. «Ту Игорь Князь выседе из седла злата, а в седло Кощиево». - стран. 28. «Аже бы ты был, то была бы чага по ногате, а кощей по резане». - стран. 98 Л. «И бысть весть Половцем от кощея от Гаврилкова от Иславича, оже идуть на не Князи Русьстии». - Там же: «И толико взяша полона множьство, якоже всим Руским воем наполнитися до изобилья, и колодникы, и чагами, и детми их...». Карамзин думает, что чага - Половецкая пленница.
С. о П. И. стран. 23. «А Святъслав мутен сон виде: в Киеве на горах си ночь с вечера одевахъте мя, рече, чръною паполомою, на кроваты тисове». - Святослав видит пророческий зловещий сон, что его покрывают черною паполомою (;;;;;;;) в знак траура. Стало быть в XII веке черный цвет употреблялся у нас в знак траура? - В самом деле, мы находим очевидное присутствие этого обычая в Летописи под 1152 годом (стран. 72). Петр Бориславичь, посланный Изяслава, приезжает в другой раз к Галицкому Князю Владимиру, который внезапно умер. «Петр же поеха в град, и приеха на княжь двор, и ту снидоша противу ему с сеней слугы княжи вси в черних мятлих (Mantel?), и видив и; Петр и подивися, что се есть; и яже взиде на сени, и види Ярослава седяща на отни месте в черни мятле и в клобуце, такоже и вси мужи его...».
С. о П. И. «У Плесньска на болони…». Слово: болонье очень часто встречается в Летописи стран. 20. «Володимерьже мня, яко к нему идуть, и ста исполъчився перед городом, на болоньи». - стран. 110. «И приехавшим им под Вышегород, видив же Мьстислав Ростиславичь пришедшюю рать, изрядив полкы свое и выеха на болоньи противу им...». Замечательно значение слова болоние в Хождении Даниила Паломника: «Всем есть подобен Иордан Соснове реце, и в ширину, и в глубину, лукарево жь вельми и быстро течет, болоние имать, також яко Соснова река».
С. о П. И. стран. 26. Слова Святослава: «О моя сыновчя Игорю и Всеволоде!». - Слово: сыновец, очень часто встречается в Летописи. Оно означает иногда племянника, т.е. братнина сына, который лишился отца и которому дядя заменяет его место. Так Георгий Долгорукий называет Изяслава своего племянника: «сыновець мой» (стран. 42), а Изяслав говорит: «Се ми есть яко отець стрый свой». (стран. 50). - Но здесь в другом смысле Святослав Всеволодовичь употребляет слово: сыновець. Он, по генеалогической таблице Князей этого времени, приходится двоюродным братом Игорю и Всеволоду, детям дяди его, Святослава Черниговского, только с правом старшинства над ними. - Отсюда заключаем мы: слово сыновец не употреблялось ли старшим в роде Князем в отношении ко всем тем, которые ему как младшие должны были подчиняться? - В Летописи Святослав говорит также речь со слезами и вздохами, и называет их братьями и сыновьями: «О люба моя братья и сынове и муже земле Руское!» стран. 132. - Далее продолжает Святослав в Слове: «Рано еста начала Половецкую землю мечи цвелити, а себе славы искати». - В Летописи: «Дал ми бы Бог притомити поганыя, но не воздержавше уности отвориша ворота на Русьскую землю...».
С. о П. И. стран. 27. «с Ольберы». - К соображению можно принять Олбыря Шерошевича, который был в услужении у Мстислава (стран. 85 Л.), и разве еще Алыберское государство, о котором упоминается в песнях так называемых Кирши Данилова.
С. о П. И. стран. 27. «Се у Рим кричат под саблями Половецькими, Володимир под ранами. Туга и тоска сыну Глебову». - Киевская Летопись, как заметил еще и Грамматин, объясняет все это место. Мы выпишем что надо. «То слышавше Половци, и возвратишася от Переяславля, идущи же мимо приступиша к Римови; Римовичи же затворишася в городе, и възлезше на забороле, и тако, Божиим судом, летеста две городници с людми, тако к ратным, и на прочая гражаны найде страх, да котореи же гражане выйдоша из града и бьяхуться ходяще по Римьскому болоту, то те и избыша плена, а кто ся остал в городе, и те вси взяти быта...». Половци же вземше город Римов...». стран. 133. Чт; касается до подвигов Владимира Глебовича Переяславского, то об них Летопись перед этою осадою Римова говорит подробно. Первые издатели, незнакомые с Летописью, не знали, к какому Владимиру отнести следовало эти слова?
Следует в Слове затем обращение ко всем современным Князьям, которые не принимали участия в походе, чтобы они отомстили за обиду сего времени, за раны Игоревы, буего Святъславича. Это место самое сильнейшее во всем Слове - и с тем вместе одно из лучших доказательств его современности событию. С какою целию могло бы быть написано это обращение в позднейшее время? Какой писатель во время Татар стал бы с такою одушевленною речью обращаться к Князьям, которых уже не было на свете, в тяжкие времена другого нашествия? - В Летописи сказано: «Тако Князе Руские опоздишася и не заехаша их». Упоминается особенно об опоздавших Рюрике и Давыде, к которым обращается также Автор Слова с упреком.
Ярослав Осмомысл Галицкий, о котором Летопись говорит, что он был мудр и речен языком, заслуживал упрек. Он и в Святославовом походе 1183 года сам не участвовал, а только прислал ему помощь.
С. о П. И. стран. 38. «Ярославна рано плачет в Путивле на забрале». - Путивль, по свидетельству Летописи, был осажден Половцами, в то время как Игорь оставался в плену. «А друзии Половце идоша по оной стороне к Путивлю, Кза у силах тяжьких, и повоевавши волости их и села их пожгоша, пожгоша же и острог у Путивля и возвратишася во свояси». -
С. о П. И. стран. 39. «Ты лелеял еси на себе Святославли носады до плъку Кобякова». - стран. 56. Л. «Гюрги же, то слышав, не може собе ничим же помо-чи, въсед у насад бежа на ону сторону...». стран. 143. «Святослав... поиде в насадех по Десне». Это слово встречается и в памятниках XIV века.
Далее в Летописи весьма подробно описывается пребывание Игоря в плену у Половцев [9]. Один Половчин, именем Лавор, предлагает ему освобождение. Игорь сначала ему не верил и не хотел бежать; но сдался наконец на совет думцев своих, и однажды вечером, когда Половцы напились кумыса, Игорь перебрел через реку, где уже Лавор дожидался его с конем, прошел сквозь Половецкие вежи и таким образом убежал из своего плена. Весь следующий отрывок Слова объясняется совершенно из обстоятельств Летописи: «Игореви Князю Бог путь кажет из земли Половецкой на землю Рускую к отню злату столу. Погасоша вечеру зари: Игорь спит, Игорь бдит. Игорь мыслию поля мерит от великаго Дону до малаго Донца. Комонь в полуночи. Овлур свисну за рекою; велить Князю разумети. Князю Игорю не быть; кликну, стукну земля; въшуме трава. Вежи ся Половецкии подвизашася; а Игорь Князь поскочи...» и т.д. [10].
Такие-то материялы предлагает вновь изданная Летопись для объяснения Слова о Полку Игореве - этого единственного по характеру своему памятника Словесности нашей XII века, который потому и дошел до нас в единственном экземпляре, погибшем в пожаре 12-го года, что не имел характера исключительно Християнского, а носил яркие живые следы язычества и писан, как видно, с целию политическою. Не такова была участь Хождения Даниила Паломника и Слова о Мамаевом побоище, двух памятников, которые в мысли и исполнении носят на себе печать исключительно религиозную и потому дошли до нас в таком множестве искаженных списков. Одиночество рукописи Слова о Полку Игореве нам совершенно объясняется из общего характера Словесности древне-Русской - и не только не служит поводом к сомнению, как служило другим, но напротив еще боле убеждает в его достоверности. Это драгоценный остаток от великого кораблекрушения нашей до-татарской древности. По отсутствию манускриптов, к изучению этого памятника не может быть приложена филологическая критика; но он может быть оправдан критикою историческою, для чего мы и предложили некоторые материялы по случаю издания той единственной летописи, которая, как ему современная по содержанию, должна играть важнейшую ролю при его объяснении.
**
*
Видя такое умножение изданий, относящихся до древней Русской жизни, мы не можем довольно нарадоваться этому явлению. О если бы новые поколения постигли глубокой смысл всего того, что таится в этих сокровищах, и принялись дружно и ревностно за разработку этого материяла, вместо того чтобы увлекаться последними брошюрками и сухими книжонками, лишенными истинной учености, которыми запруживает нас многопишущая Германия, отнимая у нас дело от своей важной и великой работы! Истинные ученые Германии - не педанты, движущие станки типографские, не машины, готовые работать за известный гонорар на каждого книгопродавца, не пустые крохоборы, к которым и мы готовы пристать, не понимая потребностей своего отечества, - истинные ученые Германии ожидают от нас таких трудов и решения задач, относящихся к Религии, жизни и слову нашей древней России.
С. Шевырев
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Здесь слово смерд объясняется окончательно. Слово: ролья – роля, ролейный встречается в Русской Правде. Оно сохранилось в Польском и Малороссийском (См. Изд. Г. Дубенского, стран. 86).
2. «Се бо есть батог его». (стран. 119)
3. Так, например, по смерти Ростислава Мстиславича, Мстислав Изяславичь, имевший право на Великое Княжение Киевское, приехав в Киев (1169), останавливается для большей безопасности в кельях Игумена. Видно, что Печерский монастырь всегда защищал право старшего наследника. Вспомним благородное великодушие Феодосия, который стоял так твердо за Изяслава, изгнанного Святославом.
4. Стоит сличить 434-ю страницу Описания Румянцовского Музеума, составленного Востоковым, и страницы 93 и 94-ю Несторовой Летописи по Лаврентьевскому списку.
5. Жаль, что наши ориенталисты не исследуют, что за народ были Половцы? Все имена Половецкие, составляющие порядочное количество в наших Летописях, могли бы содействовать их розысканиям.
6. Этому противоречат слова: нынешний Игорь, обида сего времени, былины сего времени и все обращение к современным Князьям, которое в позднейшем столетии было бы чуждо всякого значения.
7. Я следую первому изданию 1800 года.
8. Ист. Госуд. Росс. Т. IV. Прим. 227. Труды Общ. Любит. Росс. Слов. Т. XI. стран. 17. статья неизвестного (Калайдовича); он сделал такое изменение в чтении: «Которы, и веци скоротишася человеком».
9. В этом месте Летописи замечательны формы глаголов, которые очень часто встречаются в Слове о Полку Игореве: даяхуть, ездяшеть, ловяшеть, слушахуть, чьстяхуть, послашеть, творяхуть, бяшеть, ведяшеть, творяшеться, печаловахуться, проливахуть. Эта форма древняя, весьма любопытная. Замечательно, что Грамматин в своем издании вздумал исправлять текст первых издателей и слова: бяшеть, пущашеть заменил словами бяше, пущаше. Вот какое понятие о Словесно-Русской филологии имели у нас в 1823 году те ученые, которые более других этим предметом занимались.
10. Присоединим еще место из продолжения Летописи, (со с. 180), которое и по форме и по содержанию отличается пиитическим характером, в духе Слова о Полку Игореве: Андрей же не удоси его (под 1241 г.) но удоси владыку и слуги его разграби гордые, и тулы их бобровые раздра, и прилбице их волъчье и борсуковые раздраны быша; словутьнаго певца Митусу, древле за гордость не восхотевша служити Князю Данилу, раздраного акы связаного, приведоша». Певец конечно может значить певчего, но вероятнее песнопевца-Бояна-Скальда, - в роде сочинителя Слова о Полку Игоревом. М. П. [Михаил Погодин].
(Москвитянин. 1843. Ч. 6. № 12. С. 425 – 453).