Рассказ "Исправление ошибки" опубликован в книге Ильи Васильевича Маслова
"Большая жизнь", изданной Хакасским книжным издательством "АБАКАН" в 1955 году.
*****
ИСПРАВЛЕНИЕ ОШИБКИ
У подножья невысокой лесистой горы рассыпалась горстка домов. Это — деревня Малый Локоток. Есть ещё Большой Локоток, но расположен он дальше, за горой. В Малом Локотке дома бревенчатые, добротные, просторные. Крыши у всех тесовые, на окнах резные наличники, ставни покрашены масляной краской в два цвета: синий и бордовый.
Сразу за домами — тёплые дворы для скота, сараи, сенники; а ещё дальше, к реке — огороды. За рекой раскинулась широкая, слегка холмистая степь. Если смотреть на юг, в голубой дали сахарными глыбами сияют снежные Саяны. В деревне есть электростанция, водяная мельница, школа под железной крышей и большие мастерские МТС*.
Когда въезжаешь в Малый Локоток с юго-востока, в начале улицы, с правой стороны, прочно стоит на каменном фундаменте аккуратный крестовый дом. Перед ним в палисаднике широко раскинули ветви два высоких тополя. Они разве чуть ниже антенны на крыше дома. И какие только цветы не вытягиваются к свету меж их могучих корней: вот белый табачок, а рядом разных расцветок астры, нежные орхидеи соседствуют с красными маками, а розы — с душистыми гвоздиками. И когда присядешь вечером на скамеечку у высоких резных ворот возле дома, голову даже кружит от аромата. Запаха цветов во дворе не в силах задержать даже высокий плотный забор, которым окружена усадьба. А на огороде стеной в ряд высятся молодые кедры и на каждом укреплен скворечник.
В доме этом проживает Егор Иваныч Жуков.
Жуков — высокий бородатый старик, крепкого сложения, подтянутый. Когда разговаривает, каждое слове произносит не спеша, словно поленья откалывает от сухого соснового сутунка**. Лет двенадцать работал он в колхозе плотником. A в годы Великой Отечественной войны, когда все мужики на фронт пошли, перевели его на конюшню ухаживать за чистокровными жеребцами — «Казбеком» и «Добрым». Работы было немного, и всё свободное время он отдавал любимому делу — огородничеству.
После войны, когда встал вопрос о восстановлении и развитии всех отраслей сельского хозяйства, и в частности овощеводства, в колхозе решили создать огородническую бригаду. Стали думать, кого же назначить бригадиром, и порешили, что самым подходящим человек на этом месте будет Егор Иваныч. Предложили ему эти обязанности, и он не отказался.
Огородная бригада Егора Иваныча славилась на весь район. Получала она самые высокие урожаи. Кочан капусты иное лето весил 10 — 12 килограммов. Огурцы были с доброго поросёнка. А помидоры — отродясь не был таких ни у кого! Лук-репку возами отправляли в город.
В бригаде работали одни женщины. «А женщины, сами знаете, — говаривал Егор Иваныч, — народ беспокойный задиристый, крикливый. Иная без всякой причины разойдётся и не остановишь».
И нечего греха таить, — частенько ему приходилось покрикивать на своих подчинённых. Вот тогда и прозвали его — «бабий командир». Хотя он теперь не работает бригадиром, но кличка так и осталась.
Егор Иваныч откачнулся от колхоза. Правда, заявления о выходе он не подавал, и его из колхоза никто не исключал, но вот уже третий год он не принимает участия в колхозных работах. Один сын его — офицер, другой — директор МТС в соседнем районе, старшая дочь — учительница в городе (каждое лето привозит ребят отдыхать к бабушке и дедушке), младшая — где-то сейчас в геологической экспедиции на Алтае.
В контору колхоза Егор Иваныч не ходит: очень уж сердит на председателя артели Елизара Наумыча Подкупаева.
— Да ведь он два месяца как не работает, — говорят ему колхозники, — а ты всё сердишься на него. Пора забыть.
Забыть! Пусть кто-нибудь другой забывает, а он никогда да не забудет обиды от Подкупаева.
Когда Егора Иваныча ставили бригадиром, председателем колхоза в то время ходил Иван Николаевич Рощин, фронтовик, односельчанин. О нём ничего не скажешь плохого, наоборот, только хорошее: руководитель он был по всем статьям — умный, толковый, изворотливый. Бывало, ни себя в обиду не даст, ни колхозников. И что бы ни делал, у него всегда выходило на пользу и государству, и колхозу. Но таким, как Рощин, не дают долго засиживаться на одном месте. Они везде нужны. И взяли его в райком партии инструктором. Председателем, по рекомендации районных организаций, колхозники избрали Подкупаева. Говорят, до этого он сидел в какой-то промартели, но «провалил» там дело и в «наказание» его послали в колхоз «исправляться».
Новый руководитель только сел в председательское кресло, сразу же вызвал в контору Егора Иваныча и игриво проговорил:
— Дорогой папаша... Не знаю, как ваше имя-отчество, но в конце концов, полагаю, это неважно... Я вызвал вас вот по какому делу. — Он навалился на подлокотник и вытянул левую ногу в начищенном хромовом сапоге. — С завтрашнего дня вам придётся заняться починкой сбруи... или пойти на ферму — у нас скотников не хватает...
У Егора Иваныча от удивления рот раскрылся и седая борода затряслась.
— Это почему же? — спросил он.
— В интересах производства.
— А все же? Как понимать?
— Очень просто. Основное сейчас для нас — хлеб, зерно и животноводство. Остальное — мелочь, второстепенное дело. В хлебном балансе оно никакой роли не играет. И вот мы, я и некоторые правленцы, решили ликвидировать огородную бригаду... И вообще, — он бросил на бригадира пренебрежительный взгляд и горько усмехнулся, — не мужское это дело капусткой да огурчиками заниматься... Для этого есть женщины. А вам более приличествует топориком тюкать или за лошадками ухаживать.
Это как иглой кольнуло в сердце Егора Иваныча. Лучше бы он не говорил таких слов. Старый овощевод соскочил, затрясся от обиды и даже, что необычно для него, выругался крепко. А после — хлопнул дверью, да так, что рамы в окнах задрожали, и ушёл домой... И с тех пор — ни ногой в контору.
Летом Егор Иваныч не скучал без дела, всё на огороде копался: пересаживал, поливал, выращивал. А вот зимой скучновато было. Выйдет утром, по хозяйству управится, станет посредине двора и закурит. «Что бы ещё такое сделать», — и посмотрит вокруг. Оказывается, всё в порядке: во дворе — чисто, птица накормлена, корова напоена, стоит в тёплом сарае и сено жуёт. «Разве вот тут непорядок, — откуда-то сор появился у крыльца. Как будто он подметал здесь, а вот снова сор. Наверно, старуха выбросила из дому. Ох, уж эта мне старуха! Хоть кол теши на голове, — она всё своё. Бывают же такие упрямцы. А вот он не такой, — думает про себя. — Он так не сделает». Берёт широкую метлу, шарк-шарк — и нет сору. На лопату его — и в компостную яму. Пусть преет, будет для огорода удобрение. Да тут в уголке, кажется, снежок залежался, сейчас и его на лопату и тоже в яму — влага. На этом, пожалуй, вся работа по хозяйству зимой и заканчивается.
Самая горячая и интересная пора наступает у Егора Иваныча в конце марта или начале апреля, в зависимости от того, какая весна — ранняя или поздняя. Тогда он начинает сеять рассаду, и дом его наполняется различными ящичками, горшочками, старыми чугунками, баночками. Вся эта разнофасонная посуда обычно стоит на окнах, скамейках, придвинутых к окнам, и просто на полу. С утра, до вечера возится с семенами и землёй. Ему даже поесть некогда.
И часто бывало так: люди только начинают садить рассаду, а у него стручковый перец уже цвет набирает, огурцы по третьему листочку выпускают, помидоры покрывают землю в деревянных ящиках тёмно-бархатной зеленью. Когда приходят жаркие солнечные дни, все это высаживается очень осторожно на грядки, с землёй, так, чтобы не повредить корни растений, на ночь тщательно укрывается от заморозков.
Когда Егор Иваныч занимался каким-нибудь делом, то любил рассуждать вслух.
«Я без вас проживу, — говорил он себе. — А вот вы без меня попробуйте обойтись... Попробуйте получить лишний рупь на трудодень. Ан не получите, потому что у вашего председателя пустая голова. Правильно: хлебушко в нашем деле — основное. Никто про это не спорит. Но не надо забывать и про овощи».
Изменив голос, он сам себя спрашивал очень ласково и тихо:
«Егор Иваныч, мы просим вас... У нас нет для этого подходящего человека... А вы знаете... Возьмитесь, пожалуйста». — Нахмурив брови, строго и сердито он отвечал: «Извините, пожалуйста, не могу... Стар стал». — и тут же, усмехнувшись, покачивал головой и говорил: «И взбредёт же в голову!»
Долго ждал бывший бригадир, когда Подкупаев осознает свою ошибку и придёт к нему уговаривать взяться за руководство огородной бригадой. Но время шло, председатель ходил по деревне в начищенных сапогах, а к нему, старому овощеводу, не заходил. И вот слышит теперь: Подкупаева сняли, вместо него избрали молодого бригадира Николая Гунина. Егор Иваныч знает его хорошо. Он ещё в одном классе учился с его сыном, Алексеем. Бегали они тогда к нему в плотницкую и делали там деревянные игрушки.
Однажды поздно вечером Егор Иваныч сидел у печки на лавке — грел спину. Попыхивая короткой трубкой, думал: почему так долго нет писем от Алексея. Медленное течение мыслей прервала Нюра, полная розовощёкая девушка. Она без предупреждения влетела в дом. Серая пуховая шаль её была запорошена снегом. Прерывающимся голосом сказала ещё с порога:
— Егор Иваныч... Вас вызывают... Скорей...
— Куда?
— Ох, дайте отдышаться... В контору колхоза.
Егор Иваныч насторожился и, нахмурив брови, недовольно сказал:
— Кому это я понадобился?
— Сергей Иваныч вызывает вас... Скорей!
Сергей Иваныч — секретарь сельсовета. До лета прошлого года он часто вызывал бывшего бригадира в сельсовет, заполнял на него какие-то длинные опросные листы, пытаясь подогнать его под статью «единоличник». Но после того, как вышел новый закон о налоге, оставил старика в покое. А теперь опять вызывает. Зачем? Может, новую зацепку нашел?
— Не пойду! — сказал Егор Иваныч и решительно махнул рукой.
Нюра уставилась на него удивлёнными карими глазами.
— Это к Сергею Иванычу-то не пойдете?.. К секретарю райкома партии?.. Мне без вас не велено приходить. Одевайтесь.
Теперь настала пора удивляться Егору Иванычу. Он знал секретаря райкома партии Сергея Ивановича, раза два слушал его доклады в колхозном клубе. Один раз хотел даже поговорить с ним насчёт своего дела, но возле секретаря было много народу и он не подошёл, постеснялся. А теперь Сергей Иванович сам вызывал его.
Впопыхах Егор Иваныч не мог попасть рукой в широкий рукав шубы.
— Так бы сразу и сказала: тебя, мол, дедушка, требует партийный секретарь, не наш, сельсоветский...
Не подпоясавшись и без шапки, он сел на лавку, взглянул на Нюру, и с любопытством спросил:
— Ты, дочка, случаем не знаешь, зачем он меня просит?
— Не знаю.
— А что там в правлении-то?
— Заседание идёт. Насчет посевной обсуждают. И он, Сергей Иваныч, как раз подъехал. Давайте, говорит, решим сразу вопрос не только о пахоте целины и залежи, но и об огородной бригаде. И послали меня за вами. Скорей Егор Иваныч! Там ждут.
— Я сейчас, сейчас, доченька, — вновь заторопился Егор Иваныч, стал застёгивать шубу и никак не мог продеть пуговицу в петлю. Нюра заметила это и помогла ему застегнуться.
Конец.
*МТС — машинно-тракторная станция.
**Сутунок — чурбан, брёвешко.
*****