Пошёл дальше. Вскоре послышался громкий злобный вой, от которого сердце замирало в груди, а по коже бежали мурашки. Задрожал пол и стены, навстречу нам шагали… все встреченные в моей жизни и уже убитые враги, с «отцом» - насильником во главе. Сначала, совесть мучила, теперь лично явились. И, что самое печальное, слабаков средь них не имелось в принципе. Такие от меня, обычно, сбегают сразу, или не считаю нужным оружие марать. И, увы и ах, я сейчас не смогу нормально драться, с двумя девицами в руках, одна из которых совсем с ума сошла. Подумав, отцепил свой кольчужный плащ, завернул в него Ламед, не обращая внимания на её сопротивление, переложил, сверху на «свёрток» Алеф кинул, ныне одна рука свободна, выпустил все шипы и лезвия, которые не мешали, и ринулся вперёд, обрушился на недругов. Они ведь не могут быть настоящими живыми существами, а доспех антимагический. От каждого удара призраки испарялись мгновенно, но тут же материализовывались вновь. Пронёсся сквозь толпу, подобно комете, но недруги поспешили следом, размахивая оружием и кулаками, а так же, когтями, зубами, щупальцами, хвостами и всем, что имелось в наличие. Бежал я, а самого мысли донимали, откуда столько злых воинов в храме света и правильно ли себя веду? Хоть и полутролль, но понимаю, далеко не всё сила решает. Так, пораскинем мозгами. Убийство считается тяжким грехом, на что мне и намекают недвусмысленно. Соответственно, попытка второй раз сотворить то же преступление, покажет, что я неисправим и недостоин права находиться здесь и помогать, девицам очиститься. Необходимо нечто иное. Притормозил, убрал оружие, опустился на колени, преследователи так же замерли.
- Отправив ваши души в ад, я весьма повредил своей, гася искры жизни, нарушил одну из важнейших заповедей Единого, - произнёс я, понурив голову, - хотя, у меня и были для этого веские причины, однако, спешу принести свои искренние извинения. Что хотите, то и делайте, всё приму смиренно, только девушек не трогайте, они не причём.
Монстры замерли, открывали и закрывали пасти. Наконец, призрак «отца» подошёл, поклонился в ответ до самой земли, похлопал меня по плечу и испарился с громким хлопком. Следом за ним подполз ещё один монстр, с длинными щупальцами, поклонился, исчез. И понеслось. И с каждым исчезновением становилось мне на душе всё легче и легче, будто горы сваливались одна за другой. Долго продолжалось всё это действо, я повоевал изрядно, многих порубил и порезал, но вот испарилось последнее чудовище, самое кровожадное и злобное. Я поднялся, отряхнул ноги, взвалил груз и пошагал дальше. Впереди, в полу появилась крышка люка, отъехала, и выплыл из него Агур Килон, только ныне одет он был иначе, в белые сверкающие одежды, на перевязи белая шпага и даже лицо такое просветлённое.
- Отдай мне девушек, - приказал он, - и твои муки закончатся раз и навсегда!
- Сейчас, - хмыкнул я, - думаешь, если стал белым и чистым, переоделся, заслужил право, занять моё место? И не надейся, вырвать сможешь, лишь отрубив пальца на моих мёртвых руках! Коли не вырвусь из ада, чтобы вернуться и продолжить схватку дальше.
Апологет уже не знаю, кого теперь, обнажил шпагу, лезвие начало быстро увеличиваться, метя в лицо, но ткнулось в стержни сомкнувшиеся, изогнулось. Тут же укоротилось, вторая атака так же ни к чему не привела.
- Между прочим, это ты бьёшься в светлом храме, не я, - ухмыльнулся я, - продолжай в том же духе и быстро вновь потемнеешь, моё почтение.
- Разве ты не ненавидишь меня? – воскликнул Агур.
- Смеёшься, – я передёрнул плечами, - и чем мог такое заслужить, спрашивается? Работал на ужасного Турмулле… твоё дело. Сам себя губил. Ненависть – свойство злодеев. Я просто делаю свою работу, за которую денежки получаю и моральное удовлетворение. Отца – насильника, признаю, и вправду желал прикончить искренне, но на то имелись причины личного характера, за мать мстил и за личные проблемы. Остальные же… я не фанатик, чья задача истребить всё, чего не понимает и боится. Магов недолюбливаю и убиваю везде, где встречу, но оттого лишь, что они много плохого творят, полагаясь на свою безнаказанность. Так что, зря меня обвиняешь, приятель, извини.
Маг поднял лицо вверх и испарился полностью, будто и не приходил поболтать. Думал я, гадал, в чём ещё обвинят? Ем много, но лишь потому, что сам огромен и тружусь днём и ночью. В лени никто не замечал с рождения. Лишнего не пью, ибо не способствует вино ни здравому рассудку, ни здоровому телу. А охотник за чудовищами обязан держать себя в хорошей форме, чтобы элементарно выжить. Чужого не крал, опасные артефакты, отнятые у чародеев, не в счёт. Распутство и вовсе не про вашего покорного слугу. Меж тем, раздались шажки лёгкие, но спешили явно многие. Навстречу мне шагали… сестрички, все двенадцать, здоровенькие.
- Приветик, вот кому бы в рай попасть, вовсе не пропасть, - хохотнул я, - с чем прибыли, красавицы?
- Ты-и-и!!! – прошипела Алеф, вытянула вперёд указательный палец, - зачем мучаешь нас жестоко?
- Вот от кого я подобных глупостей не ожидал, - я всплеснул свободной рукой, - и чем это не угодил? Согласен, не всегда был вежлив, кое-кого из вас поколачивал, впрочем, сами доводили. Кажется, и сейчас всё делаю, чтобы спасти от мрака и вернуть.
- Пробудил ты в сердцах наших искреннюю и чистую любовь, - присоединилась к разговору Йуд, - однако, не отвечаешь взаимностью, а если и оказываешь знаки внимания, то тем, из сестриц, что присоединились позже других и не успел потерять покой и сон!
- Давайте разберёмся, - я откашлялся, - во-первых, тебе, Алеф, грех жаловаться. Была мне симпатична прежде других. Во-вторых, на кого мне ещё не обращать внимания, как не на умницу Каф, да праведную Ламед, ну, ещё милую забавную Заин? И кто слышал о человеке, влюблённом в раз в двенадцать дев? И считались ли подобные чувства искренними? Разве не о таких возлюбленных мечтают все мужчины, что я перечислил? А я не лучше и не хуже других самцов. У каждой из остальных есть свои достоинства, но, недостатков хватает, делая вас «создательницами проблем». Любят кого-то за положительные качества вообще-то. К тому же, все эти истории с любовью начались после появления «весёлой вдовушки» Йуд, от которой заразились влюблённостью во всё в этом измерении. До того лишь Хэй домогалась усиленно. Вот коли вы стали одной личностью, полноценной, тогда я не устоял, а так… В общем, не надо свои собственные проблемы перекладывать на меня. Уступите место иным обвинителям, имеющим на это полное право.
Сестрицы опустили головы и медленно погрузились в пол, будто в болото. Я побрёл дальше, когда послышался цокот копыт, в стене явилась дверка, открылась, и выскочил из неё единорог с длинным белым витым рогом.
- Доброго вам времени суток, светозарный, - я поклонился низко, - не припомню, чтобы мы сталкивались прежде. Неужели, и вас обидел чем-то?
- Время уходит, а ты всё ещё грешен, - произнёс волшебный конь человеческим голосом, - посади на меня дев, унесу их в священную залу, где несчастных очистят. А ты подождёшь здесь, на пороге.
- Неужели мне столько морочили голову, чтобы придержать у входа? – я сощурил глаза, - прости, но звучит недостоверно. Я за сестриц Штейм-Эсре отвечаю, деньги за их сохранность получаю, поэтому, от себя не отпущу, даже с тобой. Или всех пускайте, или отвечайте за последствия.
- Не гордыня ли это, полагать, что лишь ты достоин права сопровождать их? – уточнил единорог.
- Дело не в правах или достоинствах, но в долге, - я прикусил верхнюю губу, - жизнь научила, доверять нельзя никому, как бы он не выглядел. Сделаю то, на что подписался или умру, иначе никак.
- Хорошо, - собеседник поднялся за задние ноги, помахал передними, встряхнул гривой, - я на себя возьму оставшиеся на тебе грехи, заходи в эту дверь, но береги глаза, не всем можно смотреть на свет благословенного алтаря.
- Благодарю вас, - я поклонился и поспешил войти, куда велено, зажмурился.
Однако, свет оказался так ярок, что проникал сквозь веки и жёг не только зрачки, проникал в разум, причиняя нестерпимую боль. Однако, разве могут такие пустяки остановить, когда дело идёт о жизни и разуме других, тех, кто пожертвовал собой ради других?! Я зашагал, скрепя зубами, и вновь тела принялись тяжелеть, грозили переломить позвоночник, ничего, сдюжу, и не такое приходилось выносить. Со всего размаху налетел на некую преграду, ощупал её, обнаружил, что это – прямоугольник, судя по холоду, из камня или металла. Там же имелись крепежи для рук и ног. Что-то подсказало, прибыл! Осторожно стряхнул сначала сестричек, снял с их рук браслеты, уложил, послышались щелчки, захлопнулись. Теперь развернуть Ламед. К сожалению, заражённая вовсе не желала ложиться, сопротивлялась, кусалась, царапалась, вопила, стонала, плакала. Только вот я был в разы сильнее. Сначала одну ногу зафиксировал, после левую руку, правую и последнюю ножку. Не слушая криков, опустился на колени, сложил ладони и принялся молиться так, как не молился никогда в своей жизни. А несчастная голосила так, будто её ножами резали. Что-то вонючее потекло по полу, обогнуло мои латы. Что за мерзкий запах! Тем временем, раздались в воздухе голоса, повторяющие за мной священные слова, и становилось их всё больше и больше. Чуть позже, присоединилась к ним и Алеф, за ней Бет, Гимель, Хет, Заин, Йуд и Каф. Сотрясли воздух стоны и рыдания Далет, Хэй, Вав, Тет. Чуть позже, к моей радости, к первым, добавился и голосочек Ламед. И молитвы становились всё громче и громче, а крики стихали. Грешницы будто теряли дар речи, смущённые и испуганные. Наконец, резь в глазах исчезла, я открыл их, с потолка медленно сыпались яркие звёздочки, прямо на два, лежащих на алтаре, тела, каждое ударяясь в плоть, разбрызгивало в разные стороны чёрные и алые капли. Чёрная пакость стекала на пол тонкими струями, уползала к стенам и испарялась. А «звёзды», собираясь, образовывали нечто вроде корки или лат. Наконец, звездопад прекратился. Доспех оказался полным. Голоса полностью стихли. Я подождал немного, наконец, по поверхности побежали голубые трещинки, принялись откалываться довольно большие куски, обнажая плоть. Я отвернулся, ведь не знал, сколько одежды осталось на красавицах, грех смущать их невинность и провоцировать распутницу. Наконец, послышался вдох двух девушек. Щёлкнули запоры.
- Где мы очутились? – пролепетала Алеф.
- Храм очищения, - пояснил я, - как там Ламед?
- Со мной всё в порядке, спасибо, - произнесла лекарка, - благодарю за спасение, никогда так плохо себя не чувствовала, не передать словами. Даже не предполагала, что подобное возможно в принципе. Холодно, кожу жжёт, и злоба… такой ненависти ко всему живому и жажды убийства, в жизни не испытывала и главное, всё это нравилось. Никакой ответственности тяжкой, не надо ни о ком заботиться, тратить свои время, силы и жизненную энергию.
- Увы, зло необычайно привлекательно, особенно, для людей, - я вздохнул, - к счастью, вы эту битву выиграли, но предстоит ещё одна, куда более опасная и смертоносная. И положительный результат обещать и гарантировать никто не сможет. Я, конечно, всего себя отдам, но главными станете вы!