В начале октябре ночные морозы достигали пятнадцати градусов, дневное жёлтое светило прогревало воздух иногда в безветрие даже до нуля. Снег виднелся в полях лишь местами, попадая на оголённую землю в виде ночной или утренней загадочной пороши, неизвестно откуда пришедшей, поскольку днем и ночью лазурное небо сияло первозданной чистотой.
Пока снегом все не завалило Иван Петрович решил сходить в свою лесную избушку. Он взял в дорогу среднего роста рыжую лайку по кличке Найда, которая любила и умела облаивать белок.
Этим днем Найда трижды усердно облаивающую верхушки сосен, а Иван Петрович отзывал собаку и пояснял ей:
= На обратном пути завтра, если что, подберем.
Найда обижалась, укоризненно виляла колечком хвоста, вновь забегала вперед, и рыскала в поисках свежих запахов.
От одного квартального столба к другому по засечкам они достаточно быстро пришли знакомым путём к почерневшей от времени избушке, что стояла под горой по над журчащим тёмным ручьем двухметровой ширины, из какого весной и летом с помощью снасти-ловушки из плетеных ивовых прутьев добывалась хорошая рыба.
Когда хозяин пополнил запасы дровишек для маленькой печурки и затопил ее, уже смеркалось. Вскоре буржуйка раскочегарилась и в избушке наступила обычная жара, как в парной. – Можно было смело раздеться и снять сапоги и дать отдых ногам.
Собака дважды просилась на улицу. На третий раз хозяин вывел её на свежий воздух и привязал ее за ошейник на веревку, чтоб не убежала вслед за зайцем или волком. Ей это не понравилось, и она временами жалобно ныла.
Вдруг Найда неожиданно громко яростно пролаяла с минуту, затем болезненно заскулила и наступила зловещая тишина.
Иван Петрович слез с лежанки, прибавил яркости маленькой керосиновой лампады и начал внимательно прислушиваться. – Кто-то бродил вокруг избушки. Охотник зарядил в оба ствола пули «Блондо», подошел к двери и вытащил с правого угла видавшую виды пёструю тряпку, открыв квадратное окошко размером десять на десять сантиметров для наблюдения.
Через это оконце он различил при свете Луны и звезд на фоне белого снега очертание медведя. Слышно было, как медведь сопел, мощно вдыхал воздух, принюхиваясь. Наконец он встал на задние лапы и нетвердыми шагами направился прямиком к дощатой двери охотничьей избушки.
«Только навалиться ему и от двери ничего не останется, - подумал охотник, - наверное его раззадорило убийство Найды».
Зверь медленно с урчаньем и сопеньем неотвратимо приближался. Различив контуры медвежьей головы, Иван Петрович прицелился в то мест, где должна находиться левая глазница и плавно нажал на спусковой крючок двустволки. Он успел прицелиться еще раз и вновь выстрелил.
Медведь с рыком и стоном принялся потихоньку оседать, и к моменту, когда он растянулся перед порогом ветхой избушки, ружье перезарядилось новыми пулями.
Более пяти минут охотник ждал, напрягая слух, и только потом отворил дверь.
Потолкав прикладом медведя в разные части тела, он убедился, что зверь мертв, и перерезал ножом ему горло, чтоб стекла кровь. Затем он отыскал изуродованные медведем останки Найды.
Далее Иван Петрович при свете старинной лампады и Луны принялся за разделку. – Оказалось, что это медведица. Он снял шкуру, засолил в бочку мясо и в это время начал брезжить рассвет. – Он выкопал яму, куда переправил остатки медведицы вместе с головой, там же в углу положил изувеченное тело верной Найды, засыпал могильник и положил на него сверху две сухие жерди крестом.
Первоначально он собирался взять трофейную шкуру с собой в обратный путь. Но учтя бессонную ночь, напряденную работу и возможные непредвиденные встречи, он помылся из ручья и настороженно без спешки постоянно прислушиваясь к звукам леса двинулся в обратный путь без добычи и без собаки.
Шел охотник, часто останавливаясь, улавливая шорохи и звуки зверей и птиц. В полной темноте он вышел на перепаханное замёрзшее совхозное поле, откуда в километре находился перекресток грунтовых дорог, где ходил рейсовый автобус марки ПАЗ-ик.
Небо переполнялось серебряными звездами, а одна оранжевая с еле заметным хвостом чуть двигалась вверх под углом сорок пять градусов к поверхности земли.
«Еще один спутник запустили с космодрома», - вздохнул Иван Петрович.
Оттрещали сорокоградусные рождественские морозы и по радиотрансляции передали, что в ближайшие трое суток дневная и ночная температура не опустится ниже минус десяти градусов.
Тогда Иван Петрович решился на широких охотничьих лыжах добраться до своей избушки, а на следующий день вернуться домой с медвежатиной и медвежьей шкурой.
С собой он взял лайку по имени Дружок, который любил и охоту, и лес.
На открытых местах – на полях и вырубках – наст не выдерживал и широкие лыжи проваливались в снег, а в лесу местами наст держал и лыжи, и даже Дружка.
Первоначально Дружок с энтузиазмом рвался вперед, наст под ним подламывался, и он радостно бултыхался в снегу. Вскоре он подустал от этого доброго занятия и пошел топтать лыжню вслед за охотником. – При этом он своими передними лапами вставал на задники широких лыж и не понимал: почему они от него убегают.
В лесу довольный Дружок азартно облаивал белок. По ходу попадались следы белок, зайцев, лисы, лося.
Когда они усталые добрались до горки, откуда открывался вид на охотничью избушку, Иван Петрович замер, застыл, пораженный открывшейся тяжелой для него картиной.
Избушки просто не существовало. Несколько тёмных бревен, заброшенные туда кем-то, вертикально и под углом торчали из покрытого льдом и белым снегом ручья.
«Похоже здесь побывал хозяин тайги - медведь и раскатал избушку по бревнышкам, - подумал Иван Петрович и автоматически перезарядил двустволку на пули, - вполне возможно, что он где-нибудь рядом устроился зимовать в берлоге».
Дружок вроде бы признал место, где бывал неоднократно и радостно завилял хвостом – он не видел, что творилось под горой.
- Тихо, Дружок, - прошептал Иван Петрович и показал собаке знак молчать.
Времени не оставалось никакого. Охотник развернул лыжи и по вновь созданной им самим лыжне заспешил в обратный путь. Дружок вновь засеменил впереди. Уже через полчаса начало смеркаться, а через час тёмная ночь покрыла все собою. Лишь изредка сквозь кроны больших и малых деревьев пробивались бледно-жёлтые лучи лунного света.
На старой заснеженной делянке после часа ходьбы в темноте Иван Петрович достала из старенького рюкзака две банки говяжьей тушенки. Открыв ножом первую, он вывалил содержимое на покрытые снегом лыжи и дал усталому Дружку команду:
- Взять.
Из второй банки он съел пару кусков мяса, остальное вновь вывалил на лыжи для собаки и повторил команду.
После обеда и совмещённого ужина Дружок значительно приободрился. Путь домой приходилось продолжать в более интенсивном темпе, поскольку охотник посчитал, что мороз усиливался значительно.
Когда они вышли на совхозные поля, Дружок вновь поплелся сзади, придавливая задники лыж. Иван Петрович сказал, тыкая меховой рукавицей в звёздное чёрное небо:
- Смотри, Дружка, опять спутник запустили.
Они успели на последний автобус.
Дома, пока Иван Петрович снимал замерзшую снаружи и мокрую изнутри одежду, Дружок опорожнил две миски – одну с водой, другую с рисовой кашей с мясом.
Хозяин прогулял пса на улице, завел в дом, указал на половичок и сказал:
- Сегодня будешь спать здесь, в доме.
Градусник за окном показывал минус двадцать пять.
Перехватив его взгляд, супруга попыталась его приободрить:
- Ты же и сам знаешь, что синоптики самые честные люди на земле, просто иногда они ошибаются.
Друзья охотники позднее интересовались, почему он перестал пользоваться своей давней избушкой? – Иван Петрович пояснял, что построил новую в противоположной стороне от посёлка, в месте более добычливом.