Третьи сутки Марья Ивановна не вставала. Толи спала, толи не спала… грёзы… дрёма… мысли перескакивают с одного на другое… и снова дрёма… А потом словно проваливалась в какую-то яму и летела всё глубже и глубже… И тишина.
Но вдруг детский плачь пронзал её насквозь.
-Катюша, Катюша плачет!- дёргалась она всем телом и словно оживала, выскакивала из глубокой ямы.
Полежала… подумала… поразмышляла.
-Какая Катюша? Катя давно уже большая, взрослая, мёртвая. Умерла Катюша два года назад. Погибла. Внук родной её убил, Данилка. Мне-то он правнук. Обоих враз убил: и её, дочку мою любимую и единственную и зятя, Анатолия. Вот так и лежали в гробах два голубка. Два гроба рядышком, вот здесь вот, в этой комнате. Данилка их убил. Отслужил в Армии, домой приехал. В ГАИ устроился работать. Как радовался тогда дед Анатолий!
- Молодец, Данька, в люди вышел! Мы простые работяги, а внук, вона –ка, гаишником работает.
Мать-то Даньку ругала, внучка моя, Анюта. Говорила, мол не надо гонять-то так на машине. А дед выговаривал:
-Да ладно тебе, дочь, смотри-ка, гаишник парень у нас. Кто ему указ? Штраф то всё равно не дадут. Он сам хозяин на дороге.
Вот и гонял! Догонял. Деда с бабкой убил. В машине, на которую наехал, тоже людей угробил. И сам вот инвалидом стал. Лечился долго. Потом жена его, Розочка, ушла от него. Свадьбу сыграли, только месяц и прожили вместе. И детишек не успели родить. Сейчас вот горемычный где-то у государства. Написал письмо недавно. То ли в санатории, то ли в доме каком-то, где такие вот как он, в инвалидных колясках.
Долго думала Марья Ивановна. И так прикинет и эдак- мысли… думы… грёзы… и снова как куда-то проваливалась. Нет Марьи Ивановны! Ничего не чувствует, не видит… И опять очнулась и вздрогнула:
-Марта ревёт. Вставать пора, корову доить.
Но руки-ноги не шевелились. Полежала несколько минут, подумала…
-Какую корову? Коровы-то уж лет двадцать нет. Как начались эти девяностые, так и корову убрали. Корове-то комбикорм нужен, сено косить и домой возить. Тракторов в леспромхозе не стало. Один на всю округу. Петька Самоедов приобрёл по блату. Дядька у него инженером был, вот по блату и справил по дешёвке. Куда остальные трактора делись- одному Богу известно. А у Петьки трактор на весь посёлок один. Вот он и бахвалился - задирал цены куда ни годно. А какие деньги? Жили все на одну мою пенсию. Катя -то с Анатолием без работы остались. Был в посёлке такой цех - матрасы шили. Анатолий там машинки ремонтировал, а Катюша шила. Закрыли цех. Куда им, горемычным? Так и болтались пятилетку, пока на пенсию не вышли. То там схалтурят, то здесь, огород опять же, курочки… Прожили.. А потом внучку Аннушку сманила подруга. В Москву стали ездить, да ещё куда-то… всякую одежду возила, на рынке торговала. Тут уж мы зажили хорошо. Три пенсии, да Анушкина одежда. Одела всех с ног до головы. А то ведь в девяностые поизносились - на трусы да носки заплаты ставили. Платье одно двадцать лет берегли на выход. Аннушка и пацанов своих по последней моде одела, Данилка вот где-то поучился и гаишником стал. Борька учится, говорят механиком будет. Ну что ж, хорошая это профессия. При технике будет. Всегда работа найдётся. Сейчас ведь кругом техника. Это не то, что в моей молодости - лошадки. Так ведь заболел поганец! Какой-то нехорошей болезнью. Сама слышала- соседки шептались. Всё ведь соседки вперёд всех узнают. А может специально громко шептались, чтобы меня разозлить. Не стали любить нас в посёлке. Красивый паренёк-то Борька. Вот красота-то его и сгубила. Девки от него не отставали, вот и наградили болезнью.
Толи вспоминает, то ли снится…. В доме тишина… не топлено третьи сутки. Ну ничего, не зима, на улице не холодно.. не замёрзнет…
Марья Ивановна, уже который по счёту раз очнувшись от забытья, решила встать с кровати. Сперва села, свесила ноги, голова закружилась.. . потом потихоньку, держась за стенку, побрела в кухню. На плите кастрюля с супом, крышку открыла - пенится, прокис… в холодильнике банки с огурцами и салатами. Это Аннушка ещё год назад наготовила. Мастерица была кулинарничать, царствие ей небесное. Но аппетита нет, ничего не хочется, какие уж тут салаты? Попила водицы, почерпнув кружкой из ведра, из хлебницы вытащила засохшую корочку хлеба.
-Поесть хоть хлебушка, а то ведь помру с голоду. И собака вот воет, Фроська. Голодная видно. Покормить бы…
Но голова закружилась и она опять же, держась за стеночку, добрела до кровати. Корочку хлеба сунула под подушку, потом мол погрызу. А сама опять погрузилась в воспоминания.
- Как же хорошо жили! А потом Данилка Катюшу с Анатолием убил, сам инвалидом стал. Потом внучка Анна на себя руки наложила. Повесилась. После смерти мужик какой-то толстый и лысый с рынка приходил много раз, всё требовал какие-то деньги, которые мол Анна ему задолжала. А какие у меня деньги? Пенсия? Так нам её с Борькой не хватает. Говорил, что дом заберёт. А меня куда? Вместе с кроватью на улицу вынесет? Наверное не разрешат ему так сделать? Наверное придут из милиции и из Совета да и заругаются на него? Нет, я никуда не уйду. А Аннушка наверное точно задолжала, я не спорю. Данилку лечила, похороны родителям делала. Это ж какие деньги надо! А где они у нас?
Не стала ругаться и никуда жаловаться Мария Ивановна, когда мужик этот унёс у них с Борькой телевизор и ещё там что-то…
- Телевизор-то не больно новый, а поди ж ты, унёс. Ну значит нужен ему. А мы и так проживём. Вот только Борька болеет. Вот и сейчас- третий день пошёл, а его всё нет. С утра-то в больницу уезжал, сказал к обеду вернётся, а всё нет…
-Вот так живёшь - живёшь, то белая полоса, то чёрная… То плохо было, то хорошо стало, то опять горе за горем. Ну что же это за жизнь такая?
Задумалась Анна Ивановна. Опять сознание её уплыло далеко-далеко и провалилась… Но вой собаки привёл её в чувство.
-Воет…. Голодная… а где же Борька?
И думы снова заворочались в её воспалённом мозгу.
-А с чего началось-то всё? С чего наши беды? Так с Данилки и началось! Вот он, Данилка и виноват! Пусть теперь сидит там в казённом доме в своей инвалидной коляске. Борьку вот только жалко.
Как-то приехал на праздники Данилка. С другом. Посидели дома, выпили, праздник отметили. Собрались куда-то ехать. Мать ворчала:
-Куда вы собрались? Вы же пьяные. Сидите дома.
А дед поддержал их:
-Да ладно вам, бабы! Какой он пьяный? Я бывало ух какой был! Бутылку выпью и ни в одном глазу. А как на «Яве» гонял! Помнишь Катюш? К тебе гонял в Жидоновск.
Катюша в небольшом городке Жидоновске была на практике после училища. Он километров двадцать от их посёлка. Помнит и Мария Ивановна, как будущий зять гонял к её дочери. Догоняли, ребёнка сделали- Аннушку. Пришлось беременную дочь замуж выдавать. А всего-то ей семнадцать было. Стыд-то какой!
-А кто его остановит? Данилку-то? Он сейчас сам себе на дорогах начальник. Гаишник гаишника всё- равно не оштрафует, - продолжал разглагольствовать дед.
И Данилка с другом при поддержке подвыпившего деда поехали кататься. Борьку с собой прихватили.
Вот здесь беда-то и приключилась. Сбили они девчонку молоденькую. Насмерть. А потом ещё тащили её мёртвую. Говорят, кровищи было! Даже за машинным следом тянулась кровь метров двадцать. Суд был.
Жалко Марии Ивановне было правнука Данилку, но размышляла так:
-Лучше бы он отсидел сколько положено по Закону. Ведь виноват же. Весь посёлок об этом говорил. Говорят, мать этой девчушки, Оксанки, во все услышание прокляла Данилку.
Но оправдали по суду Данилку. Сказали, что девчонка сама виновата - нарушила правила. Правильно видимо зять Анатолий говорил: «Гаишник гаишника не обидит»
Помнит, приехал Данилка с этим же другом, довольные, шампанское привезли. Открывали бутылки, пробки летели в потолок и всей семьёй радовались: «Слава Богу, всё обошлось! Не засудили парня.»
- Суд земной оправдал его. Но ещё суд Божий есть. Вот он-то и покарал. Нельзя так. Каждый должен отвечать за своё преступление. Не ответил по Закону - ответишь перед Богом, - думала Мария Ивановна. - Вот мы все и отвечаем перед Богом за его вину. Всей семьёй! За то, что радовались, что не осудили Данилку, а в это время Оксанкина мать заливалась слезами по погибшей дочери.
Воспоминания сжали сердце, обволокли сознание старой женщины.
А Борька так и не пришёл домой. Он умирал в больнице. Не справился его организм с неизлечимой нехорошей болезнью.
Умирала и Мария Ивановна. Не от старости умирала, не от болезни, не от того, что ей стукнуло намедни восемьдесят три года. Её организм не справился с такой тяжёлой жизнью. Не справился её усталый мозг с Божьим наказанием.
А во дворе выла собака….