Переход Севастополь - Бухта Провидения (Петропавловск-Камчатский).
Дневник корабельного врача подводной лодки С-73.
Дневник вел лейтенант медицинской службы Леонид Балашевич (1960 год).
Рисунок автора "Ледокол "Ермак".
28 июля 1961 г. (продолжение).
В Росте мы простояли в общей сложности чуть больше месяца. Здесь наш корабль вошёл в состав Экспедиции Особого Назначения (ЭОН), которая каждый год переводит корабли на Тихий океан. Подготовка такой экспедиции – очень сложное, трудоёмкое дело, ведь кораблям, не созданным для плаванья в ледовых условиях, нужно сделать ледовую защиту, провести ремонт, докование, обеспечить специальной полярной одеждой, трёхмесячным запасом продовольствия и так далее. Может быть, это было бы и не так сложно, если бы тылы работали как следует. Но ведь у нас любое, даже самое пустяковое дело надо «пробить», сломав сопротивление клерков и интендантов, и делать это приходится самыми разными способами: где угрозой, где просьбой, где хитростью, а где и флягой спирта. Мне это особенно хорошо знакомо, так как я связан с самой опасной частью интендантства – с продовольственниками.
Постепенно, день за днём, подготовка всё же продвигалась вперёд. Работой особенно не перегружались вначале, регулярно использовали выходные, офицеры в меру и не в меру пили, развлекались, по ночам у нас в каюте до утра играли в козла, кинга, преферанс. Я выбирал время и для занятий немецким, прочёл по-английски прекрасные сказки Оскара Уайлда, прочёл замечательную повесть Аксёнова «Звёздный билет», напечатанную в 6 и 7 номерах «Юности». Она не лишена схематичности в сюжете, но написана простым, лёгким, молодым языком наших студенческих лет. Прочёл «Боги, гробницы, учёные» Керама, позавидовал Шлиману, который в две недели овладевал любым языком...
Жили мы на расконсервирующемся крейсере «Мурманск» совместно с офицерами-надводниками. Они ещё сохраняют блеск морского офицерства хоть внешне – ходят всегда чистенькие, делают жалкие со стороны потуги показать, что и надводный флот ещё кое-чего стоит, подтрунивают над чумазыми офицерами лодок, но свысока это уже не получается. Как-то в кают-компании зашёл разговор о пьесе Штейна «Океан», которая обошла чуть ли не все наши крупные театры, после чего в «Красной Звезде» появилась о ней разгромная статья. Конечно, это произошло после резкой смены курса правительства по отношению к вооружённым силам в целом. Почти все старые офицеры согласились, что пьеса в целом далеко не способствует популярности флота, и чтобы не навредить ему, лучше её снять со сцены. Молодёжь, конечно, тоже понимает это, но я не могу не думать, что в этой пьесе не отражено и тысячной доли того ужаса, который в силу более глубоких причин господствует на действующем флоте. Так что упрекнуть Штейна в неправдивости никак нельзя, но с точки зрения государственной, возможно, пьеса и нежелательна.
Юрка Бобров увлёкся биллиардом, пока не приехала Нонна; я каждый день писал письма Белке, маме. Пока мы странствуем по стране, дома жизнь идёт своим чередом – у Светки уже выросло 2 зуба с половиной, Миша стал главой семьи и скоро сыграет свадьбу. Но к концу июля мы уже оказались накануне выхода, началась скачка, спешка, всё срочно, срочно. Намечаются сроки выхода, отменяются, снова назначаются, всё это нервирует людей, но, наконец, 27 июля вечером получен последний приказ – уходить.
Провожали нас торжественно – на судне «Калар» выстроился оркестр крейсера, вся его команда высыпала наверх, все прощаются, фотографируются на память. Под звуки оркестра гремят чёткие команды, над заливом льётся мелодия «Прощай любимый город, уходим нынче в море», и лодки одна за другой задним ходом бесшумно отходят от «Калара». Вот взревели дизеля, заглушив звуки оркестра, и лодки, выстраиваясь на ходу в кильватерную колонну, двинулись к выходу из Кольского залива.
Так начался второй, самый трудный этап нашего длинного перехода. Я стою на мостике, вместе со всеми в последний раз смотрю на завод, стоящие в нём корабли, на здание Ростинского Дома офицеров, возвышающееся над всем городом. Как и всюду, мимоходом задели мы жизнь ещё одного города, и как всегда снова уходим, оставив, хоть ненадолго, о себе хорошие или дурные воспоминания. Впереди – суровый и долгий Северный морской путь. Ведь только в 1932 году ледоколу «Сибиряков» впервые удалось преодолеть льды Ледовитого океана в одну навигацию, без зимовки, правда, в Берингов пролив он вышел уже с переломанными винтами, под парусом. До «Сибирякова» в течение 400 лет отважные исследователи находили свою гибель среди ледовых пустынь, пытаясь проникнуть в Тихий океан. Только в 1919 году, совсем недавно, погиб корабль Брусилова и вся его экспедиция. Только около 1936–1940 годов, когда мы имели довольно мощные ледоколы, создалась возможность регулярно проводить караваны Северным морским путём. Последней жертвой океана был «Челюскин», который утонул, почти достигнув цели, над северной частью Чукотского пролива в 1934 году. Но и сейчас, когда у нас есть такой гигант, как «Ленин», не всегда караваны доходят благополучно. В 1956 году военному каравану так и не удалось пробиться в Тихий океан, и он вынужден был остаться на зимовку.
Продолжение следует.