Командир артиллерийского орудия сержант Кавун Иван Павлович готовился к бою. Ожидалась танковая атака. Свое орудие он пестовал, как малое дитя, следил за ним очень тщательно. Оно всегда сверкало на солнце, и было для Кавуна дороже всего на свете. В расчет он подбирал людей тоже с хозяйской хитринкой. Городских не брал, он считал их белоручками, а своих деревенских, от земли. Они в бою чаще припадали к земле-матушке, и убить их было практически невозможно. Кавун их заклял от пули и от вражеского снаряда. Он всегда их предупреждал, когда вражеские снаряды рвались рядом. Его крик: «Ложись» - означал для расчета величайшую опасность, расчет отбегал от орудия и залегал в, вырытые заранее, окопы. Он берег своих деревенских также бережно, как и свое орудие.
Вот и сейчас Кавун выбрал местечко для орудия в подлеске, который вырос благодаря самосеву. Орудие тоже со всех сторон обвязали ветками молоденьких березок. Увидеть позицию орудия Кавуна с десяти метров - было невозможно, а врага ожидали с более дальнего расстояния.
Утро выдалось немного прохладным. Наши войска уже оправились от первых поражений и теперь всерьез принялись бить врага. Орудие Кавуна побывало несколько раз в бою, и Кавун пристрелял его. Теперь он знал, что будет бить наверняка, не тратя снаряды на пристрелку.
Кавун попал на фронт после ранения, от которого лечился еще с 1940 года после финской войны. Его могли бы и не взять на фронт, если бы немец не оккупировал его село. Перед самой оккупацией Кавун добил все-таки военкома и получил назначение в артиллерийский полк. Старшину Кавуна сразу поставили командиром орудия, так как в финскую он из рядовых дошел до старшины, и отличился, как опытный наводчик и командир орудия.
И вот теперь, ожидая начала танковой атаки, Кавун не мог умерить свою взволнованность. Ему скорее хотел крушить врага, а тот почему-то медлил.
Прибегал командир роты, молоденький младший лейтенант, только что из училища.
- Ну как, Иван Павлович? – обеспокоенно спросил он.
- За мой расчет не беспокойтесь, товарищ лейтенант. Мой расчет не первый раз в бою. Отстоим матушу-землю. Не дадим врагу пройти.
- Ну, с Богом! – ответил командир и убежал.
За орудие Кавуна он не волновался. Он мелкими перебежками, низко наклоняясь к земле, побежал к другим орудиям роты.
Кавун присел на лафет и закурил. Его обступил расчет.
- Товарищ старшина, расскажите, как в финскую воевали. Наверное, туго пришлось? – спросил молоденький солдатик Усачев. Он в своем селе на Рязанщине был трактористом, поэтому Кавун, недолго сомневаясь, взял его к себе в расчет.
Усачев тоже не мог унять возбуждение. Кавун понял, что нужно чем-то отвлечь солдат. Страх приходит перед самым боем. Ведь никто не знает, что будет – выживешь или погибнешь?
- Ну, слушайте. Городничий, следи за обстановкой. А то мы немцев провороним, - приказал Кавун, здоровому парню, лет двадцати, из Ростова.
Каждый солдат, который прошел хотя бы одну войну, рассуждает, как маршал, как начальник штаба ставки Верховного Командования. Так и Кавун начал свой рассказ:
- Оборона у финнов была много эшелонированная, столетние ели были повалены так, что пройти невозможно, колючая проволока в десятки рядов. Несколько эшелонов минных полей. Когда мы ценой больших потерь, прошли часть пути, то были взорваны мосты перед нашей техникой и после нее. Наши войска оказались в мышеловке. Из леса со всех сторон стреляли финны. Снайпера методично отстреливали командный состав. Атака пехоты захлебнулась под градом пуль из пулеметов. Наши солдаты лежали на снегу, на 30 градусном морозе, головы поднять невозможно из-за шквального огня.
А я в это время развернул в леске свою пушку и давай пристреливать цели. Благо рядом было несколько грузовиков со снарядами. Вначале я финские огневые точки подавил. Пехота смогла в атаку пойти. Потом стал палить по их артиллерии. Несколько финских орудий уничтожил. Но главное, я в этом бою чутье получил. Я теперь на глазок без всяких приборов орудие на цель наведу и уничтожу. Мне за этот бой звание старшины присвоили. А наградить не наградили. Потому что мы проиграли финскую войну, за какие заслуги награды вручать?
Сталин бушевал, и остановиться не мог. Наш генерал себе пулю в лоб пустил. А зря? Таких генералов бы побольше. Бросили его армию на заклание, а он крайним оказался.
- Товарищ старшина, я слышу шум моторов. Из соседнего леска дуло танка высунулось, - отрапортовал Городничий.
- Орудие к бою! – скомандовал Кавун. – Погоди, сынок, я по первой цели сам орудие настрою, - обратился он к наводчику. – Вот так, завертел он, рукояткой подъемного устройства поднимая ствол пушки на определенную высоту. – Еще немного. Вот так хорошо. Бронебойным заряжай! Пли!
Прогремел пушечный выстрел. В том месте, где стоял танк, вырвался столб пламени.
- Здорово братцы! Загорелся гад, - обрадовано проговорил Кавун.
- Товарищ старшина, там, рядом еще один танк высунулся, - закричал Городничий в азарте боя, который удачно начался для расчета. Пока Кавун работал, как наводчик,
Городничий с биноклем в руках наблюдал за противником.
- Потерпи, Городничий, я и на этого орудие настрою, - тихо проговорил Кавун.
Старшине было неудобно, что он не давал возможности Городничему выполнять обязанности наводчика, а сам, не доверяя никому, целился в противника.
Еще прогремел один залп. Второй танк от взрыва развернуло. И из леса показался танк, обращенный передней броней к орудию Кавуна.
- А ну-ка, еще разок бабахнем ему в передок, - довольно заурчал Кавун, настраивая прицел орудия.
Второй залп сбил башню с немецкого танка, и он задымил, как и первый. В это время третий танк боязливо вылез из леса.
- Бронебойным! Огонь! – командовал Кавун. Третий танк, не сделав ни одного шага по направлению к нашим позициям, встал, как вкопанный.
- Добить гада! – закричал в азарте боя Кавун. Он теперь уступил место наводчика Городничему.
Еще один залп орудия заставил третий танк опрокинуться на бок. Из танка повыскакивали черные фигурки немецких танкистов. Больше из леса не показалось ни одного танка. Только по позиции Кавуна, пристреливаясь, стали палить невидимые немецкие пушки. Снаряды рвались рядом.
Наугад по всполохам на леском Кавун сам стал настраивать прицел и бить осколочными по пушкам. Минимум три немецкие пушки перестали стрелять.
В это время в воздухе засвистел снаряд. По звуку Кавун догадался, куда он летит.
- Ложись! – что есть мочи закричал Кавун. Солдаты его расчета и он сам скатились на дно окопа. Прогремел взрыв. Солдат накрыл целый вал земли, вырванный взрывом.
Кое-как выбравшись из-под завала, Кавун посмотрел на свое орудие. С его глаз ручьем потекли слезы. Солдаты, которые вслед за Кавунов вылезли из окопов, тоже стояли в оцепенении. Их орудие было до неузнаваемости искорежено взрывом.
(Продолжение 27.02.19.)