Я всегда ору, когда раздается резкий звук, будь то паровозный гудок или пробка шампанского. Причем, ору я адекватно: чем громче звук, тем громче.
Летняя гроза застигла нас с мужем на севере Москвы. Ливень затопил сразу все.
Автомобили вскидывали двухметровые веера брызг, лужищи растекались пузыристым потоком по всему тротуару. Насквозь промокшие люди уже не спешили, опустив бесполезные зонты и бредя по щиколотку в воде.
Под козырьком, где мы вовремя укрылись от этой водной вакханалии, было немного места, но и людей было немного: кроме нас - женщина с дочкой лет двадцати (обе в «драконовских» татуировках) и трое мужчин.
Молнии били с частотой салютов совсем рядом. Их то догоняли, то опережали пушечные выстрелы грома. Можно было подумать, что кто-то из нас был мишенью, и только козырек не давал как следует прицелиться.
Девушка тихо плакала от страха, что ее убьет. Мать, как могла, утешала ее.
Каждый раз, когда громыхало, я жутко взвизгивала, тут же извинялась, смутившись, а муж посмеивался надо мной.
У мужиков подгибались колени: такая компания перепугала их хуже грозы. И как только в потоке дождя стали различимы капли, они поспешили покинуть наш уютный сумасшедший дом.