Мы спустились вниз. Володя по-прежнему молчал и сразу ушёл от нас в «стологостиную» пить кофе. Мы со Славой задержались в холле, а потом прошли к бассейну, присели на ступеньки, ведущие к воде. Кто-то из девушек забыл тут свой халат, я аккуратно свернул его и положил на бортик, продолжая рассказывать Серёгину о своих наблюдениях.
– Ни следов, ни тени, ни эха и тьма за спиной, - задумчиво повторил Слава. – Пусь вёл себя спокойно?
- Абсолютно.
- А зачем ты всё-таки взял его на руки?
- Сам не знаю. Наитие. Взял и взял, что такого?
- Баланс объектов нарушил. Вошло три объекта, вышло два.
- Думаешь, это имеет какое-то значение? Мой же вес возрос.
- Три раза – это три раза, - возразил Серёгин. – Три вошло – три должно выйти.
- Глупости, - махнул я рукой и присел на корточки. Потолок над бассейном изображал летнее небо с облачками, он красиво отражался на застывшем зеркале воды. Через стеклянную стену, по выражению Влады, «входил лес», ближняя к нам стена со стоящими на бортике шезлонгами изображала лесную лужайку, а дальняя - горы с падающим в бассейн водопадом. Было видно, что водопад «падал», но зеркало воды оставалось безмятежным. Видеопластика.
- Вот, примерно такая же ситуация, - показал я рукой на «водопад». – Он падает, а вода - спокойная. И мы – вошли, а там ничего не меняется, ни следов, ни эха. Мы там – иллюзия.
Слава понял мысль и кивнул головой.
- Но ведь раньше ни ты, ни Влада, да и никто из нас не ощущал, что там – иллюзия, - сказал он. – Что-то изменилось…
- Изменилось, - раздался сзади голос Володи.
Он подошёл к нам и наклонился потрепать Пуся. От его задумчивости не осталось ни следа. Кофе явно подействовало. Володя нагнулся. закатал до колен штаны, скинул шлёпки и сел на бортик бассейна, опустив ноги в воду. Пусь быстро пристроился к нему сбоку «на поглажку», как это называла Юля.
- Ребят, так жить больше нельзя, - заявил Лещенко. - Мы увидели новый берег, новое море, новую ситуацию, и сразу – это детский рисунок! Нет следов! Нет тени! Радуга не такая! А почему она должна быть другой-то? Только потому, что мы раньше видели другую?
Он повернул голову и посмотрел на нас снизу вверх.
- Подсаживайтесь, так приятно! – пригласил Володя.
Нам со Славой болтать ногами в воде не хотелось. Мы подтащили с ним ближайшую скамейку и сели. Некоторое время вся компания молчала, наблюдая за расходящимися по глади от Володиных ног волнами.
- Я, друзья мои, Юльке позвонил, - сообщил профессор, - и задал ей один вопрос: знали ли дети про тот берег? Оказывается, не знали, но они его придумали и нарисовали. Я не поленился, нашёл в углу гостиной пару оставленных ими детских «рисовалок», знаете, такие примитивные планшетики? Солнечный круг и небо вокруг все дети, хоть раз в жизни, да рисуют…
Мы со Славой дружно кивнули головами.
– Они же к выставке готовились, в галерее Петерса ежегодная выставка детского рисунка, - вспомнил Серёгин.
Галерея Петерса для своих выставок выпускала «собственные» рисовалки, которые мог получить любой ребёнок, желающий принять участие в конкурсе. Собственно, в детских «рисовалках» нет ничего сложного – кусочек видеопластика с памятью. Простенькие устройства автоматически «запоминали» только предпоследний рисунок, сложные могли записать несколько рисунков. Для выставки рисунок фиксировался (ломался специальный пластмассовый шпенёк), после чего стереть его уже было невозможно.
- Так вот, - продолжил Володя, - я уточнил, что никто из наших дам в процесс детского рисования не вмешивался.
- Я тоже! – заявил Серёгин.
Обо мне речи не было – друзья знали, что мне не до рисования было. Володя вытащил ноги из воды и обхватил руками колени.
- Знаете, нас всех пора гнать отсюда, - сказал он. - Мы оказались не способны без Вебсика воспринимать то, что тут происходит. А происходит вот что…
Володя считал, что созданный Вебсиком сегмент мог искать контакт с нашими детьми. Вебсик был рядом с ними от рождения, вполне естественно, что созданный им сегмент пытается продолжить эту связь, создавая материализацию образов для детей. На нас он уже не рассчитывает. Даже Хранителем сегмента стал ребёнок, а не кто-то из нас. По мнению Володи, сегмент – это искусственная информационная структура, «инфоробот», который имеет только одну цель – выход в информационно-энергетический канал. Он «работает» уже не для не для нас – для канала. И «Ростислав Петрович» в терминале, и то, чего испугалась Влада и ощутил я, – это всё попытки канала выйти на контакт. Володя полагал, что «сегмент» и «канал» могут быть какими-то стадиями трансформации сущности Вебсика, что он не ушёл от нас невесть куда, а трансформировался во что-то иное.
- И снова ищет контакт с нами? – спросил я.
- Именно! Только уже не с нами, мы – это пройдённый этап. Мы не можем уже подняться выше своих просьб «спасти Романа», но ему это уже не интересно, как это не цинично звучит, - пояснил Володя.- Вебсик не просто так вырастил наших детей, занимался с ними с рождения, понимаете?
- Это точно, - подтвердил Слава. – Дети у нас развиты не по годам. Но в то же время – это обычные дети, восьмигодку за год им не осилить, хотя могу ошибаться… У меня такое ощущение, что их не надо учить. К ним знания откуда-то сами приходят. Вот недавно мы ездили в Парк природы с ними, так они выбрали себе сами путь осмотра. У меня осталось впечатление, что они знали заранее, что хотят увидеть.
- А Влада с Юлей об этом знают? – перебил его я.
- Знают, - кивнул Слава. – Память у них просто феноменальная. Они каждую картину Петерса из галереи знают, хотя вовсе там не торчат. Все запоминают слёту. Учиться будут играючи, если им нужно наше учение. Вы оба - папаши, а деток своих толком не знаете. Они с вами такие, какими вы хотите их видеть, поняли?
- А с тобой?
- И со мной тоже. Но я кое-что успеваю заметить. Они мир видят не так, как мы. Для них – всё живое, любая травинка, любая букашка, со всеми они разговаривают и всех они слышат. А мы?
- А мы вот уже несколько лет пытаемся повторить опыт Мееров и сделать из биомассы хотя бы кота, - вдруг признался Володя. – И мы только сегодня поняли, почему не получается.
Докончить он не успел. У меня загудел коммуникатор и взволнованный Владин голос поинтересовался, смотрим ли мы новости. Ё-моё, я совсем забыл про сессию Союза Континентов, а она как раз сегодня началась! Пришлось срочно просить дом показать хотя бы репортаж из «Новостей Земли». Мы перешли в гостиную.
Одна из перегородок, отделявших гостиную от холла, стала непрозрачной и показала нам Большой зал заседаний Союза Континентов, тот самый, в котором когда-то выступал Вебсик и докладывал Ростислав Петрович. Торжественный голос произнёс «Говорит Земля!» и зачитал сообщение. После первых же слов мы замерли. Союз Континентов официально объявлял о переносе всех исследований контакта с внеземными разумами с Земли во Внеземелье. У меня вдруг возникло ощущение, что весь мир от нас отделился и живёт в иной реальности. Или, наоборот, мы от него отделились?.. Что у них там стряслось?
При этом Союз Континентов Земли принимал обязанности хранителя сегмента от всего человечества и назначал своего полномочного представителя – Марианну Лель. А дальше – больше. Вся наша компания, имевшая честь входить в Круг Вебсика и перечисленная поимённо, объявлялась её советниками и какой-то там структурой Союза Континентов, какой именно, я тогда не запомнил. Сообщение кончилось. Мы не знали, что сказать.
Я хотел связаться с Ионом, но тут он сам возник перед нами на стене. Петерс извинился за ранний вызов, но быстро сообразил по нашему одетому виду, что мы не спали.
- Вы чем заняты? - спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. - У нас тут вечернее заседание только что завершилось, ну и разослали, не подумав, что восемь часов разница. Я оборвал вызов, а оно по другому каналу уже пошло через дом. Поздравляю вас.
- Шесть часов у нас, ну встали пораньше, предчувствовали, - ухмыльнулся я. – Мы что, не имеем права на интуицию?
- Имеете, - согласился Ион, поняв, что мы вдруг разом без веских на то причин стать «жаворонками» не могли. Он почесал мочку уха, намекая на приватный разговор. Я ответил тем же, предполагая рассказать ему наши новости.
- Твою большую кожаную папку реставраторам удалось сохранить, - сообщил Петерс, - многие книги тоже. Мегаинформаторий твой починили, уже работает.
- Ура! – не сдержался я.
- Сейчас ещё громче закричишь, - улыбнулся он. – Удалось спасти уникальную прошивку Вебсика.
- А зачем она нам без Вебсика?
- Увидишь. У тебя в Соловье умный дом «Комфорт», версия «Стандарт»?
- А какая же ещё? «Стандарт». Ион, не темни, что, Вебсик вернулся?
- Перепрошиваем, - сказал Ион, не обращая на мои вопросы внимания.
- Прямо сейчас?!
- А чего ждать?
Почти одновременно голос дома уведомил нас о необходимости обновления программного обеспечения и принёс извинения за доставленные неудобства. Они сразу начались – погас свет, исчезли со стен видеообои, мы оказались в неуютной пластбетонной коробке со всеми роялями, столами, цветами, диванами и коврами. Пусь испугался и залаял. Но тут дом начал последовательно включать и проверять свои контуры и системы, старательно извещая нас о результатах проверки.
- Дом, Вебсик доступен? – сразу спросил я, как только все обновления завершились.
- Доступен, - лаконично ответил дом. Голос стал точь в точь как в нашем старом доме. – Вас приглашают подняться наверх.
Я думал, что Петерс уже отключился, поэтому даже вздрогнул от его голоса из коммуникатора.
- Без нас не поднимайтесь, - попросил Ион. – Мы с Михом через полтора часа вылетаем к вам.
- Оно перепрошилось, - зачем-то констатировал я, хотя это было всем ясно.
- Миху пришлось вспомнить опыт далёкого детства, - улыбнулся Ион.
Серёгин попытался выяснить, что означает для нас «перенос всех исследований с Земли во Внеземелье» - ссылку на Плутон?
- И Плутон, и Юпитер, - согласился я. – Вопрос в нас самих, меня, например, Внеземелье никогда не тянуло. Надо прояснить два момента. Первый – что мы сможем делать, оставаясь на Земле? Второй – с этими обязанностями советников хранителя сегмента - что мы советовать там будем и кому? Прилетит Петерс – пусть рассказывает.
- Еда подана на стол, - вмешался дом. – Особь Пусь ожидает курица.
Мы весело переглянулись. Дом стал чувствовать желания. Пусь покрутил носом и первым направился к появившейся у стены миске.
«Стологостиная» у нас была любимым местом общих посиделок, а дети тут часто играли, особенно полюбив диван за роялями. Плотно сдвинутые рояли его закрывали, и там был «особый мирок». Володя немного умел играть, он подсел к одному инструменту, взял несколько аккордов, а потом неуверенно, а потом все увереннее и увереннее повёл какую-то задумчивую мелодию. Когда он кончил, я спросил, откуда она.
- Мама у меня часто играла её, - ответил Володя. – Это из детства помню. У нас синтезатор был старенький. Мама не признавала «мыслемузыки», «звуковых кристаллов», играла сама. Когда Юля в моей жизни появилась, то мама была рада, что она умеет тоже играть. А я так толком и не научился помню несколько мелодий, эту, в том числе.
Он бережно опустил крышку рояля. Потом встал, подошёл к окну, кинул взгляд на «детский» диван и нагнулся над ним. Что-то у него там упало на пол, и под рояль сразу убежал Пусь. Когда Володя выпрямился, у него в руках оказалась груда разноформатных детских «рисовалок».
- Вот, ещё нашлось, - сказал Лещенко, вываливая их на свободный край стола.
Мы начали смотреть. Рисовали наши чада уже неплохо – схематичные паукообразные «папы» и «мамы» не встречались, но… Я первым вытащил рисунок фигуры в длинном до пят одеянии с капюшоном на голове и показал всем. Человек опирался на палку и шёл по горной тропе. Откуда это? Первое, что пришло в голову – иллюстрация откуда-нибудь из наших старых книг, дети обожали их перелистывать и смотреть картинки. Но никто из нас не смог вспомнить, откуда это.
Вторую находку сделал Слава. Память первой же сложной «рисовалки», которую он извлёк из кучи, оказалась забита рисунками. Мы с удивлением смотрели на волевое лицо незнакомого человека, явно нарисованное не ребёнком. Игрушка хранила пять картинок, и каждая оказалась загадкой.
- Я его видел, - узнал я. – Помните, портрет со стены старого замка? Он висел у нас в «операторском» зале с большим экраном.
- Барон Фраймер? – уточнил Слава. - Ну, дети у нас по всему дому бегали, ясно, могли увидеть и запомнить. Но чтобы так нарисовать?!
- А это у нас где висело? – я переключил на следующую картинку, но Володя меня опередил.
- Посмотри-ка на вот это, - сказал он, подавая одну из рисовалок.
Я повертел её и вернул ему обратно, но профессор не взял.
- Посмотри, посмотри саму «рисовалку» внимательнее, - повторил он.
Вопрос возник у Володи не случайно: ни на лицевой, ни на оборотной стороне устройства не было никаких намёков на галерею Петерса или другого производителя. К тому же включить игрушку тоже не удалось. Мозг пронзила нехорошая мысль, и я стал пристальнее рассматривать лицевую сторону. Очень скоро уверенность окрепла.
- У меня в руках – муляж, - заявил я.
- Точно, - кивнул Володя. – И, друзья-товарищи, - устойчивый муляж. Не распадается, как наши земные. Мы сколько ни бьёмся, такого эффекта не получили…
- А кто получил-то? – поинтересовался Слава, забирая у меня игрушку.
Володя взял со стола бокал с напитком и взволнованно прошёлся по комнате.
- Марсиане получили, помните их клонов? Мееры получили, помните их кота Леонардо? А мы с Викой и Никой не получили.
- Вот он, ваш «муляж», - перебил его Серёгин. Забрав у меня детскую «рисовалку», он нашёл-таки место молекулярного замка, сковырнул его вилкой и теперь с интересом рассматривал совершенно пустые внутренности пластиковой скорлупки. – Ну и для чего вообще эта пустышка? И это не муляж, ни один муляж вилкой до сих пор не открывался. Может, это редчайший пример производственного брака, только как он к детям попал? Пуся, не лезь, чего тебе в этих пустышках надо? – увещевал Серёгин пса, вставшего около него на задние лапы и норовившего сунуть свой нос.
- Огурец, что ли? - спросил я, наблюдая за ними.
Пёс оглянулся на голос и чихнул.
- Никакого огурца, - заявил Слава. – Запах пластика.
- Гав! – не согласился с ним Пусь, пытаясь достать «скорлупки» в руке Серёгина лапой.
Мы с Володей переглянулись и отправились за своими сканерами. Принесённые приборы ничего не нашли, а пёс, получив доступ к вожделенному объекту, обнюхал экран, вильнул хвостиком и успокоился.
- Владу, небось, учуял, - догадался я. – Кстати, надо бы у неё спросить, откуда у нас этот «брак производства».
Не успел я докончить фразу, как Пусь вскочил и кинулся к выходу – в холле послышался голос Влады, а потом она сама стремительно вошла к нам, расстёгивая на ходу и снимая шлем. Она была в своём зелёном комбинезоне с ромбами на рукавах и плечах, в котором обычно летала на мини-коптере. С собой она принесла и поставила объёмистую багажную сумку. За девушкой мягко ступая лапами вошла Дебби.
- Не ждали? – улыбнулась Влада всем и повернулась ко мне. - Чего у меня надо тебе спросить? Если терпит, то потом. Ребята, вы наверх к Вебсику без меня не поднимались, надеюсь?
- Поднимались, - признался я. – Но с тобой же договорённости не было…
- Как это не было?! Я же сказала: «один ты никуда не пойдёшь»!
- Он и не ходил, дочка, - сказал Слава. – Ты прилетела, чтобы сходить?
- Я прилетела, чтобы сообщить вам неприятную весть. Дальневидение переводят на Плутон. На Земле его не будет. Это первое. А второе, - она пристально посмотрела на меня, - завтра всепланетный открытый урок из нашего класса в Загорном. Ты готов?
- Н-нет, - моя голова честно мотнулась.
- Поэтому я и здесь. Урок проведу я. А сейчас мы с тобой и с Пусем идём на наш берег, - с этими словами Влада взяла меня за руку и потащила к лифту, захватив с собой сумку. Я ей сказал, что «нашего» берега там нет, но она ничего не хотела слышать. Пришлось подниматься. В лифте мне показалось, что кабина едет медленнее, чем обычно. Когда она, наконец, остановилась, то двери сами не открылись, а я не спешил коснуться сенсора. Мне было важнее увидеть реакцию Влады. Она внимательно рассматривала через стекло дверей «занавес», потом нагнулась и вытащила из сумки плоский пакет.
- Что это? – поинтересовался я.
- Картина с морем.
- А как она к тебе попала? Реставраторы передали?
- Нет, я совсем забыла, что после того, как мы с тобой её использовали для спасения папы, заказала точную копию и забыла про неё. Зачем – не спрашивай, не знаю сама. Нашла её среди оставленных с тех пор свёртков на квартире сегодня утром. Мне показалось… - девушка запнулась и принялась распаковывать пакет. Достав картину, она приложила её к дверям лифта, чтобы я видел. – Мне показалось, что получилась не совсем обычная копия. Посмотри сам.
Да, я видел, что в картине что-то есть. Потом сразу было видно, насколько отличается от неё берег за дверями лифта. На копии, как и на оригинале, море было разным, живым, оно резко контрастировало с неподвижностью берега, скал. Живым чувствовалось небо, видеокартина скопировалась очень хорошо.
- Ион мне сказал, что удалось спасти прошивку Вебсика для дома и её уже внедрили? – спросила Влада. – Понимаешь, картина – это просто штрих-код…
Вот оно что! Я, наконец, понял её идею. Молодец! Она предполагала, что связка «картина – дом- Вебсик» снова заработает!
- Втроём пробуем? – спросил я, кивая на Пуся у наших ног.
- Конечно!
Мы сели на пол кабины, прислонив картину к дверям перед собой, и сомкнули круг, включив в него Пуся. Я закрыл глаза. Сначала не было никаких ощущений, потом мы куда-то словно стали падать вместе с лифтом, кабиной, возникла невесомость. И – морской бриз!
Я потряс головой и открыл глаза. Ничего не изменилось, но явно чувствовался слабый запах живого моря. Вот не помню, когда мы туда ходили с Володей и Славой, морем пахло? Не помню. Посмотрел на Владу – она улыбалась. Пусь стал лизать мне руку, которой я, видно, сильно сжал его лапку.
Прибоя я не слышал, возможно, кабина глушила звуки. Потрепав Пуся, я встал на ноги и помог подняться девушке. Она взяла в руки картину.
- Ну, что, сезам откройся? – пошутил я, касаясь сенсора дверей.
Пусь запросился на руки. Я вспомнил слова Серёгина, что «три вошло – три должно выйти», и поднял пса на руки: вдруг мы там прошлый раз действительно баланс нарушили?
- Урр, - довольно сказал он мне в ухо.
Двери лифта открылись с мягким шорохом. Влада высунулась наружу.
- Ты вспомнил, откуда эта картинка? – спросила она.
- Нет, конечно.
- Лунную базу вспомни. Бассейн. Или ты уже не застал такую декорацию? Мне она сильно напоминает то, что я видела в детстве на лунной базе. Радуги на небе не было, правда, поэтому я не могла сразу вспомнить. Были облака, забавные такие, пузатые. Они медленно изменялись и двигались по небу. Знаешь, когда мы были совсем маленькими, то не верили, что облака из пара. Мы думали, что земляне на них ездят и представляли, что они туда забираются с помощью летательных пузырей, как в нашем игровом зале… А радуги не было, - повторила она.
- Значит, картинку вытащили из твоей памяти и добавили радугу? И у тебя это не вызывает опасений?
- Нет. Идём?
Мы шагнули наружу. На сей раз ощущения, что прохожу сквозь тонкую плёнку из очень плотного воздуха у меня не возникло. Плёнка «занавеса» словно растворилась по мере нашего приближения к ней, из неё проступили хорошо знаковые контуры «нашего» берега. Я с облегчением вдохнул свежесть бриза. Пусь попросил его спустить вниз, что и было сделано.
- Берег – наш, - констатировала Влада, сунула мне в руки картину и побежала к краю обрыва с камнем-пирамидкой, Пусь оглянулся на меня и понёсся её догонять. Я остался стоять с картиной в руках, вспомнил про опыт с зеркальцем, но его у меня не нашлось. Посмотрел назад – увидел там освещённую кабину ожидающего нас лифта и всё. Тогда я тоже изнутри чётко видел и Володю, и Славу. Тут мой взгляд упал на картину в руках. С картины на меня смотрели родители Влады – Эльза и Смит. Это были они, точно они, я не мог ошибиться. Их стереофото у нас в спальне висело.
- Влада! – позвал я, сдерживая волнение.
- На берегу никого нет, - сообщила девушка, вернувшись обратно. Тут её взгляд упал на картину и глаза стали раза в два больше. – Мама?.. Папа?..
Она тут же прижала пальцы к вискам. Я тоже ощутил покалывание, характерное для установления мыслеречевого контакта. Обручей, как назло, не взяли с собой... Надо было расслабиться, а у меня никак не получалось. Влада уже закрыла глаза, и я понял, что у неё уже «пошло». Мне оставалось только ждать. Запомнилось, что Пусь никакого интереса не проявил и спокойно лежал неподалёку. Однако ждать нам с ним долго не пришлось.
- Они просят нас найти какую-то «рисовалку» и принести сюда, - озадаченно проговорила Влада. – Говорят, что ты знаешь, о чём речь.
Я внутренне похолодел, сообразив, что это может быть та самая «рисовалка», которую мы лихо раскурочили. Пришлось коротко поведать, чем мы тут занимались.
- Я так и знала, - вздохнула Влада. –Ладно, ты и Володька, но папа?! Вас нельзя оставить одних. Еду вниз, а вы с Пусем оставайтесь здесь.
Она встала и пошла к лифту. Я крикнул ей вдогонку, чтобы захватила с собой обручи для мыслеречи, на что Влада махнула рукой уже из кабины.
- Вот так, - сказал я Пусе, - выходит, ты не зря к той «рисовалке» принюхивался.
«Морем пахло, - вдруг прозвучал у меня в голове собачий ответ. – Мало пахло».
«Мог бы и сказать», обиделся я.
«Мало пахло, - повторил пёс и лизнул мне руку. – Совсем мало».
Я сел на песок, и он растянулся сбоку вдоль моей ноги, подставив для почёсывания голову. На другой ноге лежала картина.
Влада вернулась быстро.
- Варвары! – произнесла она, кладя передо мной остатки раскуроченной «рисовалки». – Что вы хотели в ней найти?
- Муляж, - признался я.
- У вас уже фобия, честное слово! - она снова взяла в руки картину и отогнала нас с Пусем, чтобы мы не мешали. Обручи она не принесла, а мне самому идти за ними не хотелось.
- Пошли к морю, - чуть слышно сказал я псу.
Берег был «наш», я даже не думал, что так хорошо запомню мелкие детали и буду их узнавать. Я разулся и шлёпал босыми ногами по влажному песку, по которому то и дело стелились разводья пены, заполняя и размывая оставленные следы. Заходить в море почему-то не хотелось. Пусь плёлся за мной, то и дело поворачивая голову в сторону Влады. Мы ушли совсем недалеко, как Пусь с лаем побежал обратно. Влада уже стояла на берегу и махала нам рукой. Рядом с ней
сформировался парящий «стол» и пара песчаных кресел. Нас явно приглашали сесть. Когда мы подошли, девушка уже устроилась в кресле «с ногами», положив на стол картину и куски рисовалки. На картине снова был берег моря.
- Это в самом деле были Смит и Эльза? – поинтересовался я. – Хотел бы пообщаться с ними, как-никак твои родные папа и мама. По хорошему, я у них про традиции должен был твоей руки просить, а тебе даже толком предложения не сделал…
- Кто о чём! – рассмеялась Влада. – Считай, что я сама тебе предложилась, и ты не был против.
- Уаа, - высказался Пусь и облизнулся. А я ощутил идущее от него желание видеть миску с едой. И, видимо, не только я: к нам уже ковылял, увязая тонкими ножками в песке, столик с миской. Помимо миски для пса на нём стояли закрытые бокалы и коробочки для нас.
- Я попросила дом прислать нам сюда «перекус», - сообщила Влада.
Интеллектуальное могущество Пуся в моих глазах малость померкло. Но жизнь мне стала нравиться. Бренные тушки морским воздухом и песочком не накормишь.
- Рисовалку я не смогла собрать, - пожаловалась девушка.
- Правильно, - мотнул я головой, - там же Слава молекулярный замок вилкой сковырнул. Чем она замечательна, ты выяснила?
- Угу. С такой бы штукой в руках Роман бы в два счёта вышел из канала сам. Это как бы навигатор. Штучка, наверное, из Марсианской автономии, а, может, и Мееры её сделали. Словом, на ней каким-то образом подсказывается путь до цели. Как мне сказал папа Смит, это что-то вроде «холодно-горячо», вот дети и играли – прятали свои «клады» и ходили-искали с этой подсказкой в руках. Кто её оставил – не знаю, дети нашли около домика обходчика.
Мне сразу вспомнился заросший травой железнодорожный тупик, ржавые рельсы на потрескавшихся шпалах, длинный одноэтажный домик обходчика, наш вагон с аппаратурой, вырастающий из травы… Трава доходила почти до пояса, как мы тогда продирались к крыльцу – все руки-ноги исцарапали. Интересный был домик, особенно на чердаке, но чтобы в нём был портал?! Я встряхнул головой.
- В домике обходчика никакого временного портала или «звёздных врат» не было, - словно прочитав мои мысли, продолжила Влада. – Рисовалку кто-то занёс. А мои родители с такой штукой работали на Луне. Мама и папа погибли не от взрыва анамезона, ты знал об этом?
- Нет, откуда мне знать. Хотя подозревал. Если бы взорвался анамезон, то половину Луны бы снесло. Послушай, это действительно были твои отец и мать?
- После недавнего «Ростислава Петровича» я сомневаюсь, - ответила Влада. – Скорее всего, это образы, через которые нам хотят донести информацию. Так вот, марсиане из автономии действительно проникли в канал и сломали его. Канал разорван. Наше «дальневидение» не получится, пока не сформируется новый канал. В звёздных мирах каналы рвутся, когда взрываются звёзды, закрываются чёрные дыры, но потом восстанавливаются. Они нужны звёздным системам для энергетического баланса, как я поняла.
- Так, прекрасно, канала нет, а что есть? – спросил я через некоторое время, умяв половину содержимого своей коробочки. Внизу хрустел над миской Пусь.
- Есть сегмент, который сделал Вебсик, - с набитым ртом ответила Влада. – Есть ханнерит на Луне. Родители, оказывается, знали про ханнерит. Они его называли по-другому, но это именно ханнерит.
- Ты прожуй, - предложил я.
Влада кивнула головой, щёлкнула клапаном и отпила из своей кружки-непроливайки. Мне дом прислал кофе, а ей – что-то ароматное из серии «зелёных коктейлей», которыми она в последнее время увлеклась. Запах приятный, сложный, но я учуял только бергамот. Поставив кружку обратно на столик, девушка посмотрела на меня.
- Они работали с «тёмной материей», - сказала Влада. – И «тёмная материя» взаимодействовала с «ханнеритом». Но анамезон там тоже был, так что официальная версия – это полуправда. Взрыв там был, но мои родители погибли из-за канала.
- Из-за канала?!
- Угу, - грустно кивнула Влада. – Из-за него. Там произошёл локальный хроносдвиг. Это действует так же, как «шарахи», даже сильнее. И нас с тобой чуть в него не заволокло.
Я захлопал глазами.
- Это…
- Это, мой милый, как раз у «Ростислава Петровича» и могло случиться, если бы я не прервала. Сегмент, насколько я понимаю, стремится быстрее связать нас с каналом, а мы не готовы.
Влада резко встала.
– Мои родители вовсе не собирались никуда лететь с Первой звёздной. Отец мечтал вернуться на Землю, он же сирота был, помощи никакой ниоткуда. Они с мамой очень любили друг друга, а её родители – ты сам знаешь… Мама взялась ему помогать, и в тот день они оказались рядом. Слушай, передача была такая плотная, что я только под гипнозом её всю вспомню. Сейчас могу пересказать только самые яркие моменты, но чуть позже – мне надо пробежаться, что ли….
Влада свистнула Пуся и побежала с ним наперегонки по берегу. Оставшись один, я дотянулся до разломанной нами «рисовалки», соединил её половинки. «Холодно-горячо», интересно, она нагревалась, что ли? Вдруг вспомнилось. Это никакие не «марсиане» и не Мееры. Я даже знал, где искать – в «родном» Институте Времени. Это был экспериментальный «детектор аномалий», который забраковали «хроники», когда здесь была аномальная зона. Этот кусочек пластика, покрытый слоем отражателя от анамезонного двигателя, сам по себе ничего не показывал, но активизировал подсознание, интуицию, если хотите. Я их никогда не видел, но пару фраз про такие устройства содержал учебный курс Института Времени, который нам с Владой пришлось некогда срочно освоить. Кажется, Смит и Эльза как раз физикой отражателя и занимались, откуда они знали про такие «рисовалки», это можно уточнить… Приглядевшись внимательнее к обломкам, я понял, что и держать эти «рисовалки» надо вверх ногами, тогда выковырянный Славой замок оказывается как раз под большим пальцем руки. А замок ли это был вообще? Мысли роились.
Мне не терпелось поделиться с Владой своими открытиями, но она с Пусем уже отбежала достаточно далеко. Я продолжил свои происки и скоро выяснил, что нижняя сторона «рисовалки» тоже странная. Если посмотреть на неё сбоку почти над поверхностью, то возникает рисунок сетки из восьмигранников, который изменялся в зависимости от того, с какой стороны смотришь.
- Это не муляж, и не Мееры! – встретил я Владу. – Это творчество нашего родного Института времени.
- А почему папа о нём не вспомнил? – поинтересовалась девушка, внимательно выслушав мои доводы.
- А, возможно, это было сделано до того, как они с Мартой и с тобой тут появились, - предположил я. – Увидели, что не работает, и закинули в кусты с глаз долой. А дети нашли. Возможно такое?
- Возможно, - Влада посмотрела мне в глаза. – Слушай, нам нужно придумать неотразимые аргументы, чтобы разрешили провести опыт с дальневидением на Земле. Я решила рассказать на открытом уроке именно про дальневидение. Ты помнишь Марьяну Маринкину?
Я утвердительно кивнул.
- Вспомни, теперь, как Вебсик её показал на Плутоне для обмена разумами со мной. Это было самое натуральное дальневидение.
- А ты вспомни, каких трудов стоило избавить тебя от разума Марьяны,- загорячился я. – Если при таком дальневидении землянам подселятся чужие мозги, то это просто опасно, и Союз Континентов прав.
- Они просто перестраховываются, - пожала плечами Влада. – Ясно и ежу, что за всем этим стоят банальные фобии. Так, тут сидеть-болтать хорошо, но нас ждут великие дела. Мой Кивин, ты готов делать великие дела?
- Уа! – ответил за меня Пусь.
Я посмотрел на море. На небе радуги не было, а на воде мне показалось, что я различаю её отражение.
Когда мы вернулись, в гостиной на столе лежала лаконичная записка от Славы, на ней сверху - аккуратно сложенный фантик. Развернув его, я увидел выковырянный замок от «рисовалки».