Новогодняя сказка
Извечный русский вопрос: почему сегодня так плохо, если вчера было так хорошо? Нет, правда, так уютно было сидеть со старым товарищем, отдирать от задницы ракушки пролетевших лет, и ир-ландский самогон так предательски расширял границы Вселенной. Вот и норму свою знаю, ан нет, закусил удила и выпил, а потом еще закусил, и опять – таки, подлец выпил.
Ирландия, бл, родина ирландских волкодавов, и мать её подпружная.
И утро не встретило меня прохладой, и песня не вышла на встречу из ванной. Целлюлитная Аврора и дружок ее Фобос были со мной в это утро.
Нет, этот утренний флаттер разнесет меня на вакуоли и рибосомы. Откуда?! Откуда в этом море сивушных масел могли всплыть эти вакуоли-рибосомы? Черт, тяжело из болота тянуть алконота, и похоже, сегодня без Талисмана не обойтись, не хотелось бы, но и фашистский алкозельцер не помогает. Надеюсь, она простит меня за такой низменный повод. Об-ана, а как называть её, дай Бог памяти, давненько я не вспоминал мою родненькую Прелесть, мозги совсем поиссохлись, так и окобякаться во цвете плесени подъездной недолго.
Последний рейс в году казался новогодним подарком – на короткой руке, из обледеневшего Владика в смешную кунаширскую зиму с заходом в гости к подданным Микадо - картина маслом великого русского художника Айвазовского И.К. «Остров Хоккайдо в золоте». Но с гостями обломились сразу, самураи учинили внеочередной шабаш «Северных территорий» и что-то там, то ли сожгли, то ли наоборот залили у серпасто-молоткастого посольства, поэтому, во избежание провокаций бога Хатимати, с бакшиш десантом было покончено без единого выстрела. Остались сиротливо лежать в потайных шхерах шапки-ушанки, блоки сигарет и ртутные градусники. В остатке остался только труд, который освобождает. Грузились по полной, рыбаки работали с двух бортов - тут и квартальная и полугодовая, и годовая, и «за того парня» висели в воздухе. Под конец мешки с рыбной мукой просто навалом лежали на крышках трюмов, борта просели так, что казалось океана можно было коснуться рукой. Но отчалили, и по расчетам выходило Новый год встретим дома, в салате оливье по ниже пояса, как завещал товарищ Микоян.
Но что-то пошло не так у старика Посейдона или папашу Кроноса вспомнил в недобрый час, или супруга Амфитрита достала, в общем погода стала портиться. К обеду было уже 6 баллов, к вечеру набежали десять, и барометр предсказывал все двенадцать. Но несмотря на намеки анероида, сон мой был безмятежен, и не снились мне ни черные собаки, ни черные телефоны первого отде-ла, и даже разбитные мулатки не снились.
Спасибо брому.
И потому пробуждение мое было легким, как-будто боженька хлопнул меня по пяткам своей дланью, а может быть, потому что я из тотема совы или не потому.
Сказал бы ослик Иа.
Всем хороша вахта собаки, но особенно ночным чаем. Вот и тогда стояли на столе банки свиной тушенки «Великая стена»- три четверти белоснежного сала и ложка мяса, лежали несколько луковиц, свежеиспеченный хлеб. Может быть вы думаете, что в морях мечтаешь о черной и красной игре и фуагра, нет. Все гораздо прозаичнее, свежий лук, чеснок, лимон и яичница - вот ради чего морские странники могут превратится в кровожадных пиратов.
Густой голубой слон дымился в кружках. Нирвана Гаргантюа. Парадиз гурмана. Песнь песней желудка 22х лет от роду.
И в машину я уже спускался подобно сэру Уинстону – с песней в душе и решимостью встретить любые вызовы судьбы.
Неплохо сказано, братец Кролик.А?
Джек Ландон отдыхает на Великой Северной Тропе.
Если без Клондайка, все было хреново. Родная яма встретила меня какофонией визга и стонов. Сепараторы, насосы, танцевали огненную джигу, дизеля бились в истерике, казалось еще немного и все эти зверюги сорвутся со своих станин и кинутся разносить наш трудягу пароходик.
Да, я бываю поэтом местами.
- На флаг и гюйс раавнясь! Смииррна!Что за disco fever, маслопупы? - в ЦПУ я строг, как может быть строг третий с конца электомеханик.
-Иди ты на ...й, леонидильич, мы почти на западе, бежим от урагана, - устало ответил вахтенный брат-механик,-дедушка сказал: выжать все, если не успеем, нам – ****ец, пойдем на подвахту в пятый трюм
Чем хороша молодость, в ней нет места для ****еца и "пятый трюм"- лишь образная форма речи. Нет и все. Ты смотришь как дрожат переборки, знаешь о незакрепленных мешках с сыпучей мукой на палубе, и что пароходику почти тридцатничек, и дряхлые дизеля живы только благодаря механикам, и каждые пятнадцать минут бегаешь смотреть, не накрылось ли это старье медным тазом с бахромой, но ****еца нет в твоей жизни. А есть только любовь, комсомол, и весна, и все это в одном флаконе "Советского шампанского".
И сказал Бог: «И это хорошо». И я ему верю.
К концу вахты с мостика сказали , что кажется успеваем.
- Главное, чтобы дизеля выдержали,- добавил чумазый брат-механик.
- Кто ссыт, тот гибнет,- поучительно заметил мой сэмушка, цедя свой электролитный чифирь.
- Чтобы собаки наши не сдали, и чтобы спички у нас не отсырели,- ввернул я, свято уверенный в своей долгой ходьбе по Тропе Жизни.
Зашедший в этот момент в ЦПУ дедушка, только грустно посмотрел на меня взглядом пережившего многих третьих электромехаников бассета.
И где мои шестнадцать лет. И где мой черный пистолет. В Караганде.
И чаевничал я после вахты с аппетитом, и задраенные люмы не смотрели на меня ликами смерти, и провалился я в сон без горестных раздумий о судьбах Родины в час тяжких испытаний.
Проснулся как от толчка и сразу даже не понял, что не так. Тищина. ТИШИНА и ПОКОЙ. После такой ночи, тишина не самое умиротворяющее состояние звуковой сферы. Машина стоит! Но и не болтает, ни малейшего шевеления, как-будто стоим не земле. Быстро оделся и вышел на палубу.
Гой еси, добры молодцы.
Чужая планета, только родившийся мир, где нет ничего и никого. Была какая-то голливудская фильма – героя переносит на чужую планету, передо мной - кадры из этого фильма. Голубое накрахмаленное небо, без намека на облака, где-то в вышине чуть мерцают звезды, ослепляюще белое солнце, черное зеркало воды, вокруг сахарные головы сопок и наш кораблик, такой маленький посреди этой рафинированной вселенной, похожий на хрустального богомола.Почему богомола? А шут его знает. В общем,на что-то состоящее из сверкающих сочленений-пришельца неведомых миров Снежной королевы. Рогатые перекуривают, готовятся рушить эту красоту. Вне кроличьей норы волшебный хрусталь - лишь груда соленого льда, грозящая перевернуть наш ковчег даже при небольшом волнении. Считаете с "ковчегом" я слегка придавил? Значит мы считаем на разных счетах, я помню и люблю нашу посудину до последнего шпангоута.До последнего клотика. До...
Стоять, Мухтар, кажется Остапа понесло.
Выходит маркони, закуривает.
- Что это за место,- спрашиваю.
- Бухта Касатка,- отвечает, и понизив голос, тихо добавляет,- за ночь шесть колхозников, и еще два не выходят на связь.
****ец. В эту ночь, благодаря блохастому порождению Тифона и Ехидны, он прошел где-то рядом. Шесть утлых суденышек, а скорее всего восемь, принял океан.Но неоновое солнце,белый снег и даже запах дешевых сигарет, которые курили палубные, кричали внутри меня: это было не здесь, это на той вчерашней злой планете Бурь, здесь такое не возможно. Опять потянуло на патетику. Ничего во мне не кричало, я просто стоял и с наслаждением вдыхал воздух пропитанный запахами океана, земли и табака.
Где же спрятана моя игла? Мысль корябнула и испарилась. Казалось мир Бухты защищал меня от тревог и напастей. Ты будешь моим Талисманом и прости меня за мою самоуверенность, что не прошу твоего разрешения. Я млад и потому не аз, не веди, не глаголь.
Прости меня, Касатка, за дурную оказию.