Ну здравствуй, брат! Глава 2

               

  Где-то в половине восьмого Николай был у Сельского Совета. Здесь было уже людно, сидели, стояли, разговаривали - человек около тридцати. Все - молодые мужчины, в возрасте от 20 до 35 лет, одеты по-походному, с котомками за плечами. Разговаривали негромко, тема все та же, о войне.

   - Хоть бы она не закончилась быстро, вот бы мы успели поучаствовать в боях, - горячился молодой восемнадцатилетний Санька Трунов.
   - Да ты вообще помалкивай, берут то с двадцати трех лет, - осадил его по виду старший их всех Мордасов Матвей. - Смотри, вон батька-то твой идет с хворостиной.
   - Все равно пробьюсь на фронт! - Санька при виде грозного отца чесанул в ближайшие кустики молодого парка.

   В восемь дверь Сельского Совета открылась, всех пригласили в кабинет председателя.
   - Ну что, мужики, вот она и настала, лихая минута для нашей страны. Война.
Семен Петрович, пожилой, седой, как лунь, высокий мужчина, бывший военный, понимал, что ждет этих новобранцев, и речь давалась ему нелегко.
   - Враг сильный, жесткий, оголтелый, рвется завоевать весь мир. Война будет тяжелой, кровопролитной, думаю, не все вернутся. Но ведь надо защищать наше село, наш район, нашу Родину. Я надеюсь на вас, мужики! Надеюсь, что не посрамите в вашем ратном труде, в боях, людей наших, своих земляков. Надеюсь, защитите нашу землю, наших стариков, женщин, детей. Дай вам Бог, ребята, выстоять, не сложить ваших голов, вернуться домой. А мы уж будем вас ждать как самых дорогих воинов, защитников, земляков.

   - Дальше. Вас зарегистрируют. На тех, кто подходит к приказу о мобилизации, будет выписано предписание в Карачан в военкомат. Ваши личные дела мы отправим с нарочным, секретарем Виктором Васильевичем. Он пока и будет старшим.Дальше - в распоряжение райвоенкомата. Вопросы есть?
   - А как мы будем добираться? Какой нам выделят транспорт?
   - Добираться пока будете пешим строем. С транспортом пока ничего не ясно, наверно, будут поступать особые распоряжения.
   - А как с кормежкой? - сзади тянет руку Сальников Федька.
   - Ну, до Карачана тут всего километров двадцать пять. Пока пропитаетесь из собственных запасов. Да и в военкомате, думаю, трудно ожидать кормежки, быстро все завертелось, неожиданно, не до каши им сейчас. Я вас, мужики, призываю к терпению, вы же не малые дети, и я вас посылаю не на праздничный бал. Всем понятно?
   - Да уж, понятно, чего там.
   - И еще. Давайте-ка все-таки я из вашего состава назначу старшего. Предложения есть?
   - Матвея Мордасова, он, похоже, старший из нас, армию отслужил.
   - Ну, Матвей, так Матвей. Теперь ожидайте все на улице, по одному заходите к Виктору Васильевичу. Отправление в 10.00. Все понятно?

   Николай вместе с другими мужчинами потихоньку выбрался на воздух, закурил. Одолевали мысли - как-то будет дальше? Увидел рядом одноклассника, Даньшина Серегу.
   - Здорово, Коля, и ты тут?
   - Да вот, пришел, повестку принесли. А ты?
   - Да и я тоже по повестке. А что-то наших вроде немного?
   - Завтра, наверно, придут. Я то не в колхозе, мне с работы увольняться времени не требуется, вот и пришел раньше. Все равно ведь идти.
   - А я вчера успел и рассчитаться. Председатель, Семен Петрович, ругался на чем свет стоит, не хотел отпускать. Я ведь трактористом работал, а нас всего двое на весь колхоз. А я сказал, что если первым пришел на трактор, то первым должен и на фронт идти. Мечта у меня есть, хорошо бы в танкисты попасть.
   - Ну, думаю, Серега, это как выйдет. Больно суеты сейчас много, не очень от нас зависит.
   Помолчали.

   - Ну, и как там твоя Анюта, плачет?
   - Сперва плакала, потом перестала. Сказала только, раз всем надо идти, страну защищать, значит и я должен быть в первых рядах. Она ведь мной гордится всегда.
   - Что уж теперь гордиться, голову бы сберечь, да боевую задачу выполнять как лучше.
   Одноклассники замолчали, скрутили по новой самокрутке, прикурили. Говорить больше не хотелось, каждый думал о своем.


               

   Маршрут выбрали по самой удаленной улице, чтоб меньше шума, по Пионерской. Призывники построились в колонну по двое. Все уже простились с родными, и новые прощания не поощрялись. И только одно исключение было из этого правила: в строю оказалась семейная пара молодоженов - Ивана и Галины Ширинкиных, эта фамилия была широко распространена в деревне. Она происходила от украинского названия полотенца - ширинка. Девушка никак не могла оторваться от любимого. Всего два месяца, как отшумела их свадьба, и для Галочки потерять любимого было так больно, ведь не насладились еще самыми сладкими ночками.
   - Как же я теперь спать-то буду одна, плакала в голос не стыдясь людей, молодая красавица.
   К молодоженам потихоньку подощел Матвей, что-то сказал им тихим неслышным голосом, и Галя посерьезнела, успокоилась, вышла из строя, да так и осталась на обочине, провожая взглядом уходящий строй.

   Улицу Пионерскую пересекла автомобильная дорога, уходящая из Макарова в сторону Саратова. Отряд зашагал быстрее, прошел десятка два домов, далее зашагал еще быстрее с высокой горы, мимо молодого леса, куда очень любили ходить сельчане 
 - то накосить сена, то по грибы, ягоды, орехи, а то и просто в праздники для отдыха, последнее особенно увлекало молодежь. Дорога выровнялась. Где-то через километр она еще немного нырнула вниз. Их так и называли - Большая гора и Маленькая гора. Нырнув с последней, дорога выровнялась и продолжала свой путь в пойме виднеющейся впереди речки. Когда отряд достиг реки Савалы и высыпал на невысокий деревянный мост на сваях, кто  то из молодых обратился к старшому из Сельского Совета:
   - Виктор Васильич, искупаться бы, жарко, взопрели.
   - Какой вам искупаться, это же война, мобилизация, ну как вы не понимаете.
  И опять Федот подошел и сказал тихонько на ухо секретарю:
   - Дозволь, может кто-то искупается теперь в последний раз.
Виктор Васильевич как-то согнул набок голову, повернул ее в пол оборота:
   - Ну ладно, но только десять минут и ни минуты больше.

  Егор сначала не хотел купаться, перед дорогой вечерком он помылся в баньке.
   - Да ладно, давай охладимся, - предложил Сергей.
И через пару минут оба одноклассника были уже на середине реки, имеющей ширину в этом месте метров около двадцати. И все таки купание было не таким веселым, как бывало в детстве или по возвращению со службы в армии, не было лихих криков, плаванья наперегонки. Через десять минут все как один были на берегу. Быстро натянули на мокрое тело одежду и минут через пять уже опять бодро шагали установленным строем. Как бы то ни было, но Николай почувствовал, как словно какие-то силы влила река во все его молодое еще тело, словно заряжая на долгий и трудный поход.


       

   За рекой справа и слева от дороги стояла топь, где-то на полкилометра от моста. Прямо из воды росли деревья, ольшаник. Места эти были совсем непроходимыми почти все лето, и только к осени вода подсыхала, и кромка ее приближалась ближе к реке. Да еще зимой, по морозу места эти становились проходимыми, и тогда лесхоз проводил здесь заготовку древесины. В этих местах росли совсем другие растения, чем в окружающих засушливых степях. Если двигаться вправо по реке и минуть место, где она впадает в Хопер, можно попасть в Новохоперский заповедник, созданный совсем недавно с его реликтовым зверьком с смешным именем выхухоль, редким орланом - белохвостом, цветущими полянами тюльпанов Шренка. Но путь наших призывников лежит прямо, мимо хвойных лесов, обступивших дорогу после деревушки Красовка, плотно лепившейся к реке.

   Еще километров через пять путники притомились.
   - А что, у солдат бывают привалы? - послышался голос Сальникова Феди, - да и подкрепиться не мешало бы.
   - Тебе бы только горланить, пробурчал недовольно Виктор Васильевич. Пройдем до Ключиков, тут километра два осталось, а там и передышка.
   Минут через двадцать хода показалась маленькая деревушка Ключики. Отряд остановился на опушке леса.
   - Вот теперь привал. Полчаса на отдых, перекур и перекус.
   - Василич, тут недалеко магазинчик, пять минут, я смотаюсь, винца прикуплю, - затараторил Федька.
   - Никаких магазинов, а особенно вина. Не хватало мне вас пьяными привести в военкомат.
   - Так я еды с собой не взял, всю ночь прогулял с девушками.

   - Федька, иди к нам! - позвал его Сергей, расположившийся рядом с Николаем. Он достал на газетку жареную курицу, ту же картошку, к которой Николай добавил Федотово сало, хлеб. Сергей еще покопался и достал из глубины котомки селедку.
   - Да это целый пир, - воскликнул Федя, - ну как тут удержаться! Он достал из-за пазухи четвертинку самогонки. При этом он старался повернуться так, чтобы не увидел его Василич. Мужчины сделали по паре глотков прямо из горлышка и приступили к еде. Николаю не совсем это нравилось, но не захотел он расстраивать компанию.

  Как же вкусен был этот привал на родных еще землях, на свежем воздухе, а главное, в мирной обстановке! Он еще будет вспоминаться потом, этот привал, как золотые минуты начала войны. Приложились еще по глотку, бутылочка закончилась, и уже доели свой недолгий обед. От острого глаза Федота это, конечно не укрылось. Но промолчал. Да и не одни эти ребята пригубили спиртного, словно прощались с прошлой жизнью.
Сладко прикурили по самокрутке. Все были как-то молчаливы, задумчивы - что-то там, впереди?

   Еще через три часа отряд стоял на пороге военкомата. На пороге стоял начальник Карачанского военкомата в военной форме со строгим лицом. Виктор Васильевич вытянулся в струнку и доложил:
   - Товарищ военком, прибыла группа мобилизованных в составе двадцати восьми человек из села Старое Макарово. Вот личные дела. Разрешите отбыть.
   - Здорово, секретарь. Пополнение принимаю. Всем вольно, разойтись, ждать во дворе до особого распоряжения. А ты, секретарь, не торопись, через час будет оказия, тебя довезут до Макарова.


               

   В течение 2 - 3 часов военкомат пополнился еще несколькими группами мобилизованных из других сел и хуторов, их численность возросла человек до двухсот. Люди стояли в основном каждый со своей группой. Изредка кто - нибудь узнавал знакомого или родственника в соседней группе. После недолгого разговора о том о сем , люди возвращались к своим, словно уже чувствовали свою принадлежность  к землякам, к своей группе, словно это было уже воинское формирование.

   Николай поймал себя на мысли, что ему неудержимо хочется домой, к Даше, к детям. Он вдруг отдал себе отчет, что он совсем не нажился за эти годы молодой семейной жизни, что она так сладка, что он не променял бы ее не на какие иные человеческие блага.
   - Серега, давай еще перекурим, - 
чтобы заглушить тоску, Николай подошел к другу.
Опять курили, разговор клеился вяло. Мысли все чаще улетали туда, где была абсолютная неопределенность на войну, на линию фронта. Информации с мест боевых действий не было никакой. А та, что просачивалась не внушала никакого оптимизма.

   Где то около шести вечера было объявлено построение и всех повели на ужин в сельскую столовую. Организация этого легкого в общем-то дела вызвало множество проблем, ведь все приходилось делать первый раз. В столовой помещалось за раз не более тридцати человек, поэтому ужин растянулся часа на два. Он был очень простым - постный борщ, на второе гречневая каша с тушенкой и чай. И все - таки он очень хорошо скрасил медленно текущее время. Люди оживились, заговорили громче, кое-где послышался даже смех.

   Часов около десяти вечера всех привели к зданию школы. Военком объявил, что ночлег будет здесь, что ни кроватей ни постелей организовать не удалось, поэтому устраиваться каждый должен как сможет, при этом каждая из групп должна занимать один из классов.
   - Теперь покурить, оправиться и по классам. Завтра - отправка в воинские части.

   Макаровцы, дослушав объявление военного комиссара, увидели, что Федот машет рукой из двери школы. Федька забурчал:
   - Ну вот, сказали же всем оправиться...
   - Давай, давай за мной.
Пройдя по коридору мимо нескольких дверей, Федот свернул вправо и все оказались в помещении, где располагался по-видимому спортзал. Матов в нем не было, но пол был застелен чем-то вроде домотканных дорожек.
   - Ночевать будем здесь, располагайтесь. Тут все поняли, как хорошо иметь такого старшего, как Федот. Николай и Сергей расположились возле печки. Они еще долго перешептывались, с непривычки не спалось. Только ближе к рассвету чуткий тревожный сон наконец-то сморил их веки, бойцы спали.