Там, где не сакральна смерть, нет святого и в жизни.
Обыденность смерти, ещё и без войны - это проигранная бывшая война. Это знаю.
Вот какая из воин?
Не по глубине заложенных смыслов, не по новизне рифм живут в памяти стихи, наплывают, и ты слышишь голос.
По встречам. По часу, когда ты встретился с ними.
И к горячему, большому камню, сорванной травинке, взгляду протянутому слова отношения не имели. Услышанные тогда, были унесены ветром легким, раскалённым , прохладным.
Вернулись. Из далека. Были вопросы от этого часа.
Вопрос, ещё вопрос — засвищут ли чижи!
А кто ответит, кто — засвищут ли чижи?
А кто ответчик, где? А где ответчик, кто?
И где его искать — ответчика искать?"
-Сколько снега и от холода он посинел, а Керим умер в такой снег, хороший человек умер. День записан был этот, но почему?
Дальний родственник , а корова заболеет, печка задымит, стекло поменять - к нему раньше шли. Сразу приходил. Все умел, всем помогал. А уходит в такой холод, люди будут сильно мерзнуть, а ведь только согреть их всю жизнь старался - и плакала ты, плакала. И сквозь слезы:
-Не много я просила для себя, но просила, прошу - пусть моя смерть прийдет в конце сентября.
Она пришла в середине.
-Я так скучаю по твоей маме. Прохожу мимо вашего дома и желание зайти в её комнату. Столько лет ведь прошло, говорю сейчас и перед глазами, как она сидит на диване, в руках вязание, улыбается. И хорошо мне. Вот как у неё получалось - утешать, радовать, говоря о том, как она раньше снимала постиранное белье, чтобы гладить было легче.
Так для себя и не назвала, что же в ней было такого, что рядом с ней всегда чувствовала себя счастливой, вот как? Да, что ещё часто вспоминаю эти её слова: Если знаешь, что где-то есть человек, который на улицу выйти не может, сидит у окна - проведай его. Это самое доброе дело. Нет большего добра.
После, после подумала - ведь никогда не шла к ней, как больной, шла не проведать, за радостью шла. А она всегда сидела у окна.
Слушала соседку дорогую, видела тебя. И вопрос безответный - откуда ты силы брала?