В связи с предсказуемым для тоталитаризма историческим оправданием «интернационального долга» и «братской помощи СССР Афганистану», вспомню альбом, прошедший практически незамеченным три десятка лет назад. Между тем, именно он точнее всего передаёт ощущения человека, отправившегося на бессмысленную войну, а затем вернувшегося в совсем иную страну – пускай, с (пока ещё) прежним названием.
Но для начала давайте вспомним, что гремело в Союзе из каждого утюга в ту эпоху. Вне конкуренции – магнитальбомы «Звезда по имени Солнце» «Кино» и «Разлука» «Нау». На слуху – англоязычный прорыв «Radio Silence» БГ и «В круге света» «Машины Времени», да социальные фельетоны «Песни под гитару» акустического проекта Андрея Макаревича. Ещё – «люберецкий рок» группы «Любэ».
Альбом «Смотри на меня сегодня» Владимира Кузьмина и группы «Динамик» я вообще услышал полностью только пару лет спустя, примерно в 1990-м. Фирма «Мелодия», невзирая на горбачёвскую оттепель, не сочла нужным выпустить пластинку. Да и вообще, Кузьмин приобрёл репутацию того парня, что спелся с Аллой Борисовной («Две звезды – две светлых повести») и чуть ли не предал идеалы рок-н-ролла начала 80-х.
На Руси прощают многое. Но в списке того, что простить не в состоянии – Неодинаковость, отсутствие желания двигаться по колее-клише.
Мне всего двадцать пять, я полжизни прожил,
Если мне повезёт в облаках,
Если нет, дорогая, по мне отслужи
Панихиду с гитарой в руках.
Пролетаем Джамбул, держим курс на Кабул,
Там внизу, как чумной, воет ветер ночной.
Не обманешь судьбу, только всё же в гробу
Смысла нет возвращаться домой.
Смотри на меня сегодня,
Смотри на меня сегодня,
Ведь завтра меня уже может не быть…
Этой жаркой войны я уже ветеран,
Хоть я вовсе не стар и не сед.
Вижу в полубреду, как тебя в ресторан
Провожает какой-то брюнет.
Я простил бы тебе, я простил бы ему,
Мне бы только остаться живым!
Может здесь, в небесах, скажут мне, почему
Должен я умирать молодым…
Тексты той эпохи (та же «Группа крови») так или иначе, но романтизировали войну. Даже знаменитая перестроечная «Поезд в огне» или менее «народная», но куда более глубокая «Капитан Воронин» БГ, всё-таки, дарили лучик надежды: попробуем зажить иначе. Не спас ум – спасёт сердце. Здесь просвета нет: мне бы только остаться живым… В тот же период Илья Кормильцев пишет знаменитый антивоенный марш «Шар цвета хаки» со словами «Я чувствую гарь, я знать не хочу – ту тварь, что спалит это небо». К подобной «анафеме» всякой войны, её онтологическому неприятию вне зависимости от вывески и обстоятельств, к теме маленького человека в войне вне любой формы эпоса советское общество не готово. (Не готово и сейчас, в новом навязчивом военном раже циничных пропагандонов всех мастей). И в этом смысле симптоматично, что на радио и ТВ из всего альбома Кузьмина попадает лишь песня «Капитан», схожая по сути с гребенщиковским «Поездом»: да, мы лгали сами себе и ошибались, но теперь-то уж точно заживём иначе и праведнее. Не зажили, как выяснилось 30 лет спустя…
Я, кстати, редко слушаю этот альбом. Слишком личное. В нём – фотография той эпохи, и даже социальный стёб «Спекулянт» – предсказание сути следующих десятилетий. Не говоря уж о «Депрессии», где оживают персонажи любимого Кузьминым Достоевского, пронзительно-честных «Девушка со скрипкой», «Белые кони» и фолкнеровском финале «Менестрели».
А умница Фолкнер большей частью своего творчества показал: с любой войны невозможно вернуться победителем, даже когда противник капитулировал. Ты никогда не будешь прежним – счастливым и беззаботным, даже одолев всех внешних чудовищ – дополнил эту мысль Толкин.
МЕНЕСТРЕЛИ
Вот и отскрипели во дворе качели
Вот уж три недели как я жил без цели.
Я лежал в постели, словно в колыбели,
Руки охладели, мысли поредели.
Пели менестрели, их звенели трели,
Но меня не грели песни менестрелей.
В голове горели грёзы, акварели.
Сладко думать в ноябре о своём апреле.
За окном шумели вихри и метели,
Лунный свет сквозь щели брезжил еле-еле
Наяву, во сне ли, думал: «Неужели
Не дождусь капели в солнечном апреле».
Пели менестрели, их звенели трели,
Но меня не грели песни менестрелей.
В голове горели грёзы, акварели.
Сладко думать в ноябре о своём апреле.
В эту ночь сидели у моей постели:
Граф Толстой в шинели, Пушкин до дуэли.
Дети тёти Нели рок-н-роллы пели,
А вокруг свистели пули и шрапнели.
Пели менестрели, их звенели трели,
Но меня не грели песни менестрелей.
В голове горели грёзы, акварели.
Поздно думать в ноябре о своём апреле…
(Владимир Кузьмин, 1988)