Когда наша кавалькада въехала в Хизэленд, я сразу увидел Рону и Вернера, они верхами ехали бок-о-бок нам навстречу, и я подумал, что они как раз уже собрались разыскивать меня, встревоженные моим долгим отсутствием. Сейчас, когда они ехали вот так, рядом, совсем близко, их родственное сходство просто бросалось в глаза. Оба высокие, стройные, пластичные, узкобёдрые, с одинаковыми беспокойными длинными пальцами, на которых суставов кажется больше положенного, они казались слепками с одного шаблона - с одинаковыми тонкими, но густыми бровями, выгнутыми одинаковыми неправильными дугами, глубоко посаженными проницательными глазами серого цвета – у Роны с зелёным отливом, у Вернера – с сизым. Я подумал вдруг, что они – красивая пара, но не безусловной красотой позирующих художнику моделей, а капризной красотой вырождения некогда чистой породы. И ещё… мне почему-то вдруг кольнуло сердце от того, что я так подумал, и я распознал укол ревности. Может быть, дело было в том, что дочь Холмса сделалась на какое-то время смыслом моей жизни – не Вернера, и поэтому Вернер показался мне на миг коварным узурпатором, втёршимся в доверие к моей… спутнице. Тем более, что они о чём то живо переговаривались на ходу, вроде бы и не замечая ни меня, ни остальных членов нашего маленького отряда.
Но вот тут, едва я так подумал. они как раз нас всех и заметили, и при виде меня их лица просветлели. Хотя, я бы сказал, опасно просветлели. Я почувствовал, что вот-вот получу нагоняй. Но тут Вернер увидел Магона, и тотчас его узкое бледное лицо лишилось выражения, затвердело и приобрело ту непроницаемость индейца, которая нередко раздражала меня в Холмсе. Безучастный Магон, которому успели голову разбить при ударе, приподнял голову, скользнул по своему двоюродному брату равнодушным взглядом и снова уронил её – покорный, казалось, своей судьбе. Но я-то помнил Холмса хорошо. И помнил, что не на лицо его, а на руки нужно смотреть. Руки же Магона были связаны за спиной, на виду, и я мог видеть совершенно отчётливо, что ногти одной руки впились в кожу другой так, что пальцы побелели. И не было никаких сомнений в том, что ранит он себя до крови. Тут я по аналогии решил и на руки Вернера посмотреть – Вернер теребил повод своего коня так, словно хотел нарвать его на мелкие части.
- Обо мне уж забеспокоились, - сказал я своему спутнику, указав ему на верховую парочку родственников. – И я перед вами в долгу за то, что возвращаюсь, жив и невредим. Ну а его куда же? – с деланной небрежностью мотнул я головой в сторону Магона.
- Запрём пока его в церковном подвале, - бесхитростно ответил егерь. – Да пошлём гонца к профессору.
- Профессору…? - переспросил я, но тут – увы – сам Клуни нас услышал и поворотил коня:
- Не мели языком, Мак-Ней, - прикрикнул он. – Болтливость – не мужская черта. В отношении вас моя миссия в любом случае окончена, доктор, сдаю вас вашим родным с рук на руки, в целости и невредимости, не считая укуса в шею, но тут уж не моя вина, а ваша собственная. Дик, помогите господину доктору слезть с коня.
Я спешился. Неожиданно меня при этом сильно шатнуло – так, что я едва не потерял равновесие. Но кавалькада уже проследовала мимо, а прямо возле меня спрыгнул на землю подъехавший Вернер.
- Что у вас с шеей? – резковато спросил он.
- Укус, не видите?
- Что ж, это ведь не Клуни укусил вас? – ещё резче и ещё неприязненнее спросил он.
- Не Клуни…
Несколько мгновений Вернер молчал, уставившись в землю и рукой сжимая моё плечо. Тут уж и Рона подъехала и неловко, повернувшись сначала на живот, сползла с седла. Она ничего не спросила, но перевела взгляд на меня, на Вернера и снова на меня.
- Вы ведь знаете, о чём я спросить хочу? – не поднимая головы, очень тихо проговорил Вернер.
- Думаю, о многом. Но и вы уж мой вопрос тогда угадайте.
- Угадать не трудно. Ответить куда труднее Я ведь не видел Шерлока, бог знает, сколько лет. Когда он в последний раз наезжал сюда, я ещё был мальчишкой, а теперь уже курс заканчиваю. Ну, и ещё я сам бывал проездом в Лондоне. Но заходил не на Бейкер-стрит – на Пелл-Мелл, дважды мы с Шерлоком виделись там. Мельком. И раз уж вы не можете с полной уверенностью утверждать…
- Нет, - перебил я. – Я могу. И с полной уверенностью. Дело за вами. Узнали ли вы своего двоюродного брата в этом человеке, Вернер? Потому что одного свидетельства будет мало.
- Для чего? – тихо и словно бы настороженно спросил он.
- Как для чего? Для восстановления в правах, для признания личности. Для уголовного преследования тех, кто… Вы же не думаете смириться с тем, что он будет помещён в сумасшедший дом? Вы были когда-нибудь в сумасшедшем доме, Вернер?
- Я знаю, что там происходит, - уклончиво ответил студент-медик, отводя глаза. – Но, доктор, у нас пока есть только две возможности, и если мы не ошиблись, и если Шерлок не безумен, то он, во всяком случае, хотел казаться безумным, – и Вернер красноречиво указал на мою шею, всё ещё ноющую после немилосердного укуса моего друга.
- Не думаю, - превозмогая боль, покачал я головой. – Мне кажется, ему хотелось, чтобы егеря поверили, что мне он кажется безумным. Он от меня опасность отводил, а сам, мне кажется, близок к отчаянию.
- Куда, они сказали, они повезли его? – спросила вдруг до сих пор молчавшая Рона.
- В церковный подвал, как я понял. На время, пока они известят о его поимке некоего профессора в Индгрэме.. И я чуть было не узнал его имя, если бы не Клуни.
- В Индгрэме? Не так и много в Индгрэме профессоров – не Эдинбург.
- Джон, а это не связано с тем таинственным судном, которое нам показал мальчик? – предположила Рона.
- Мне, честно говоря, кажется, что здесь вообще всё очень крепко связано, - задумчиво проговорил я, больше даже себе, чем Вернеру, хотя Вернер прислушивался внимательно. Холмс занимался делом Крамоля некогда, я видел человека, выдающего себя за Крамоля, в Лондоне, видел рядом со своим однополчанином Арчивелла, якобы мёртвым ещё с Афганистана, и двумя другими людьми, одного из которых увидел и сегодня в отряде Клуни, те же люди как-то связаны с таинственным судном, с тем же судном связан, получается, и некий профессор, воскресивший о`Брайана из мёртвых. А теперь выходит, что и о`Брайан не `Брайан, а Холмс, тоже, судя по всему воскрешённый из мёртвых.
- Браво, - улыбнулся Вернер. – Я понимаю, что, кроме личной приязни, заставляло Шерлока привлекать вас к своим расследованиям. Вы, оказывается, великолепно умеете подытоживать. Это в вас писатель говорит. Но послушайте: сейчас вы устали, нуждаетесь в медицинской помощи – надо же вам шею обработать, и, наверное, голодны. А нам нужно провести военный совет. Может, перенесём его в дом, поближе к пирогам и ватрушкам матушки? И прежде всего вы расскажете всё без утайки. Всё, что там между вами произошло, я имею в виду, потому что от Шерлока до Магона – бездонная пропасть и прежде, чем действовать, я её должен чем-то заполнить.
- Я расскажу, - кивнул я. – Но кроме вас двоих даже хозяева дома не должны слышать моего рассказа. Это преждевременно, небезопасно, да и тяжело для них.
- А стариков-то и дома нет, - беззаботно успокоил Вернер. – Мать пошла в церковь слушать проповедь отца Ози, а отец поехал в Индгрэм за ремнями для упряжи. Но ватрушки заранее наготовлены. И молока надоено довольно, так что тут я не зря говорил – буду вас потчевать.
Только вперёд медицина. А потом наденьте, пожалуй, шейный платок, не то не избежите расспросов.
Мы привязали конец Роны и Вернера у коновязи, погоревав заодно о моей бесследно пропавшей кобылке, и перешли в дом, где Вернер быстро и умело обработал мне шею слабым раствором карболовой кислоты, наложил лёгкую повязку, а потом провёл на просторную кухню, где на чисто выскобленном столе прикрытая полотенцем, всё ещё не остыла выпечка Иды Мак-Марель.
Я проголодался, но мне кусок в горло не лез из-за тяжёлых мыслей о Холмсе. «Что-то с ним будет!» - не удержавшись, вслух вздохнул я.
- Чем скорее мы проведём наш штаб, тем скорее сможем это спрогнозировать, - сказал Вернер. – Говорите, доктор. Всё равно рот у вас ничем, увы, не занят.
Я постарался изложить всё, включая и факты, и свои догадки, максимально сжато, но стараясь ничего не упустить. Вернер слушал меня внимательно, как, действительно, мог бы слушать доклад военачальник перед принятием соответствующего важного решения. Совсем другое дело Рона. На неё рассказ произвёл сильнейшее впечатление – я увидел слёзы на её глазах. Она кусала губы, чтобы сдерживать себя, и сейчас, такой, она разительно похожей не на Холмса казалась мне, а на свою мудрую, ласковую мать, которую я знавал ещё никакой не хозяйкой борделя, мадам Терракойт, а юной, едва тронутой разложением среды маркитанткой Сони Вальденброк. Сони, которая особым своим массажем и мягким голосом сдерживала мои бредовые порывы, когда, охваченный периодической лихорадкой, я метался на тряпье полевого госпиталя в лагере у Аргандаба. Не однажды я задумывался о том, что могло бы измениться, будь она с нами там, в долине Шантадирага, где при ужасных обстоятельствах фактически окончилась моя военная служба. «Как же туго всё переплетено в этом мире, - думал я, не прерывая рассказа и глядя на Рону новым взглядом. – Мир не просто тесен, он словно играет с нами в игру, но это очень серьёзная игра, и сейчас у Иронии Мак-Марель не просто так глаза матери».
- Что, вы думаете, они с ним хотят сделать? – вдруг спросила она. И слёзы, что были на её глазах, прозвучали и в её голосе. - Я не верю, что его, действительно, собираются просто поместить в лечебницу для душевнобольных для его же пользы. Они гонялись за ним с оружием, стреляли, хлыстали, поймали в волчий капкан. Так не лечат.
- Вообще-то, - сказал Вернер, - в некоторых не лучших клиниках психозов лечат именно так.
- Ему там нечего делать, - резковато возразил я. – Он болен, да, но он в своём уме.
- Вопрос, знают ли об этом егеря.
- Мне кажется, егеря – просто грубая сила, исполняющая приказы. Клуни или кого-то ещё. И если они получат приказ убить, они…
- Не убить, - быстро перебил Вернер. – Будь планы наших противников – я так пока их буду называть с вашего позволения - таковы, убили бы сразу и не церемонились. Вот послушайте, что я думаю.
- Что вы думаете? – нетерпеливо подстегнул я, потому что сам уже до чёрта всего думал.
- Я думаю, что некто – не знаю пока, кто – продолжает дело, начатое при вас в Афганистане, а именно некие научные изыскания, конечная цель которых - создание зомби в том виде, в котором это понимают шаманы вуду.
- То есть, неких условно живых тварей, полностью покорных воле этих самых шаманов?
- Идеальных солдат, доктор. Послушных беспрекословно, не знающих страха. Достигнуть этого можно, используя некий препарат. И вот тут мы, я так понимаю, как раз обращаемся к разработкам профессора Крамоля. Майкрофт, разумеется, объяснил бы это лучше, но его здесь нет, поэтому будем рассуждать в общих чертах. Профессор Крамоль, занимаясь исследованием флоры и фауны, а также обычаев аборигенов Гаити, наткнулся на некий ингредиент или смесь ингредиентов, которые помогли ему воссоздать тот самый колдовской ядовитый напиток, который шаманы вуду использовали для обряда мнимой смерти. Будучи учёным химиком и фармакологом, он вывел формулу этого вещества или веществ в смеси и получил препарат, обладающий уникальными свойствами – не просто подавлять волю и вызывать своеобразное состояние не-жизни, но и как бы консервировать организм человека в этом состоянии. Это не я придумал - это содержание статьи Крамоля, которая была опубликована ещё тогда, когда никто не верил в его открытие. Профессор Штерн, под чьим руководством имели счастье осваивать фармакологию и вы, доктор, и я, ещё тогда в рецензии писал об огромных перспективах такого консервирования для медицины. Я читал её ещё в колледже – мы ведь с тобой одногалстучники, сестрёнка, я тоже учился в Брокхилле. Так вот, перспективы… Положим, человек смертельно болен, а обстоятельства не позволяют оказать ему немедленную помощь. Так что же? Вот вам способ остановить биологическое время: человек практически мёртв, все процессы замедлились, болезнь не развивается больше, и можно выиграть время – может быть, десять, сто лет, - Вернер увлёкся, его бледное лицо зарумянилось, глаза вдохновенно заблестели.
- И это стоит клетки и смертей невинных? – перебила Рона, которой, похоже, не было это свойственно: вдохновляться грандиозностью замысла при неприемлемой цене, не смотря на молодость. Мне понравилось это в ней, и я поддержал:
- Действительно, Вернер, ближе к делу: не Авиценна же своего адепта в клетку посадил.
- Нет. Тут, я думаю, всё прозаичнее, -усмехнулся Вернер. – Военное ведомство почувствовало в опытах Крамоля свой интерес, запахло деньгами, и сразу нашлись желающие их получить. Вот вам и причина таинственного исчезновения профессора.
- Мне кажется, Вернер, - проговорил я осторожно, - что ваша заинтересованность и осведомлённость в этом деле куда больше, чем вы хотите мне показать. Думаю, вы - не просто родственник Шахматного Министра, вы - его ставленник. И не теперь, а прежде, с самого начала.
Вернер откинулся на своём стуле и посмотрел на меня как бы из перспективы.
- И вы сейчас снова обидитесь за это на меня? Полноте, доктор, а хоть бы и так. Много ли вам Шерлок рассказывал «от» и «до» во время своих изысканий? Думаете, Майкрофт Холмс откровеннее? Всю жизнь проведший в тех кругах, где если и говорят, то шёпотом и иносказательно, он сам-то от себя тайны имеет. А ум у него - не нам всем чета…. Не знаю я его комбинаций, доктор, не больше, чем он сам хочет, чтобы я знал. И вы не узнаете. Важно, что сейчас интересы ваши сошлись. Поэтому мы с вами, коли уж я – его ставленник, тайн иметь друг от друга лучше пока не будем. Так вот. Что касается интересов военного ведомства, Шерлок ещё в то время, когда его поглотило расследование исчезновения Крамоля, нащупал некую нить, связующую это исчезновение с вашей, доктор, военной историей. Будучи человеком неглупым, афишировать он этого не стал, но к брату своему всё-таки обратился и был предупреждён об осторожности. Как он повёл себя дальше, наверное, виднее даже в большей степени вам, чем мне – я этого не знаю. Но о том, что незадолго до его якобы смерти на него было совершено нападение, знаете, ведь, и вы?
- Он связывал это со своим французским расследованием и с…, - я осекся, сообразив, что чуть не сболтнул о том, о чём болтать не следовало. Но Вернеру достало и намёка.
- Я думаю, речь идёт о некоем мальчике, в чьей судьбе вы принимаете такое участие, что взяли на себя заботу о его содержании в детском пансионе в…
- Неважно, где, - быстро перебил я.
- Мальчика мнили наследником крупного состояния…
- Только мнили. Он получил что-то вроде одномоментного вспомоществования, и коль скоро он не имеет отношения к этой истории, лучше не будем о нём и упоминать.
- Совершенно верно. Это вы думали, что имеет, и что всё дело в нём и в том маленьком бизнесе, который процветал в санатории у Озера под эгидой предприимчивого доктора Морхэрти.
- Вы настолько осведомлены, - бледно улыбнулся я, - что во мне растёт желание подкараулить вас в темноте, да воткнуть нож вам в спину. О том, что происходило в Тышланде, никто не знал, кроме меня, да Холмса, но я не говорил об этом никому, а Холмс…
- А Холмс погиб, не оставив даже своего тела. Именно это обстоятельство заставило Майкрофта навести подробные справки обо всех его делах.
- Подождите… вы же не хотите сказать, что Майкрофт подозревал…
- Майкрофт знал, что Шерлок осведомлён, как никто. Некоторые люди были задействованы в том памятном вам эксперименте в Афганистане. Некоторые люди знали об опытах Крамоля и его исчезновении. Возможно, некоторые люди и сейчас работают над препаратом, обладающим способностью умерщвлять и воскрешать в новом качестве. И только Шерлок мог сплести все эти концы воедино. А вы – простите, что я не хочу делать незаслуженных комплиментов вашему уму – хоть и не слишком способны в такого рода плетении, но зато держите все нити. Именно поэтому после смерти или исчезновения – так вам теперь будет лучше это называть – Шерлока Майкрофт обратил на вас самое пристальное внимание. Но пока вы проматывали свои небольшие сбережения и пропивали своё – тоже не слишком богатырское – здоровье, это внимание ни к чему не приводило. И вдруг, как будто взрыватель сработал, вы столкнулись с людьми, которых могли знать прежде. Думаю, Майкрофт немедленно, едва они попали в поле его зрения, навёл справки, и вышел на это место, место, отнюдь не безразличное ни ему, ни Шерлоку, ни мне. Но поскольку странно предполагать, что наши противники перенесли сюда театр основных действий из лояльности к Шерлоку или желания порадовать его брата, остаётся предположить, что есть что-то, что связывает и их с этим местом.
- Что, например? – я увлёкся его рассуждениями, как увлекался некогда рассуждениями Холмса, и уже нетерпеливо ждал, что получу ответ на все вопросы, стоит их задать, но Вернер покачал головой:
- Этого я не знаю. Я всего лишь рассуждаю вслух. Вы говорите, что нашли Шерлока в лице этого дикаря Магона психически не вполне здоровым, но всё-таки вменяемым? В это трудно поверить. Но если мы оставим веру и постараемся пофантазировать, что могло с ним произойти за эти пять лет, мы заберёмся в такие дремучие дебри, откуда едва ли выберемся. Поэтому я предлагаю не хвататься сразу за все паутинки, а выделить самую насущную проблему и заняться пока ею.
- Самая насущная проблема, собственно, сам Магон. – подала голос Рона. – Если этот человек, действительно, Шерлок Холмс - а Джон в этом, как будто бы, убеждён, и у нас нет оснований ему не верить - он знал его близко…
- Если мы можем доверять его суждениям, - перебил Вернер, – и не заподозрим, что ясность его рассудка могла под влиянием обстоятельств…
- Довольно! – резко перебил теперь уже я. – Я – в своём уме. И думаю, ваш патрон Майкрофт не будет так уж удивлён. Если тела не нашли полицейские и поисковая бригада, то напрашивается предположение: его там могло и не быть.
- Я вас сам к этому подвожу, - кивнул Вернер. – И если это так, то Шерлока могли похитить, захватить, лишить свободы с тем, чтобы… - он осёкся и развёл руками: - Мы не знаем, что с ним происходило дальше.
- А я и думать не хочу, что с ним происходило дальше, - сказал я. – Я болен стану, если задумаюсь, как делается болен он при попытке вспомнить прошлое. Он потерял память, и чтобы это произошло, должно было случиться, случиться нечто такое…. Я даже не знаю. Пять лет – всё, что он помнит о себе, остальное туман. Хотя все базовые навыки при нём, они не пострадали. Что будет, если память к нему вернётся? Что он сможет вспомнить? Рассказать? Увязать? И сможет ли…
- Думаю, эти вопросы волнуют не только вас, - сказал Вернер, легонько прикусывая сустав указательного пальца, - но и таинственного «профессора», за которым послали в Индгрэм.
- А что он сделает, когда приедет?
- Скорее всего он не приедет, а, напротив, постарается увезти пациента.
- И лишить его памяти окончательно и прочно?
- Или переселить на другой испытательный полигон, - предположил Вернер, сильнее прикусывая палец.
- Испытательный полигон?
- Полноте, доктор. Это самоочевидно. После того, как Магон стал Магоном, некто выпустил его в естественную среду, а егерям Клуни поручил наблюдение.
- Как? Да они же его убить хотели столько раз!
- Хотели бы – убили бы. Я думаю, они просто подчинялись командам своего горбатого господина и создавали Магону оговоренные условия.
- Он говорил о людях в чёрном, - вспомнил я, - которые наведывались к нему, когда он умирал, и помогли выжить.
- И это только подтверждает мои слова.
- Но кто они, эти люди?
- Судя по всему, ваши однополчане. А впрочем, узнаем.
- И что? Мы просто будем сидеть и ждать, пока что-то узнаем? – сверкнув глазами, вмешалась Рона.
- Я на вашем месте вот, о чем бы подумал, - медленно проговорил Вернер, глядя в пол. – Не была ли амнезия, о которой вы рассказываете – побочным действием применения к Шерлоку некоего яда, который…
- … превратил его в зомби? – ахнул я, внезапно, как молнией, озарённый догадкой, к чему вёл Вернер.
- Согласитесь, уж слишком наш Магон похож на крысу в клетке естествоиспытателя. Если наш лес – клетка, некий профессор - испытатель, а Клуни и его молодцы – прилежные лаборанты, которые знать не знают зачем, но исправно кормят крысу, то аналогия полная.
Я закрыл руками лицо. Какая-то первобытная жуть охватила меня, грозя излиться паникой.
- Ну, а почему мы должны вот так просто встать на позицию какого-то профессора и признать моего отца опытной крысой? – проговорила вдруг Рона, и слово «отец» в её устах прозвучало естественно и как-то сразу успокоило меня. Я отнял от лица руки и взглянул на неё. Бледное от природы лицо её было теперь покрыто неровными пятнами румянца – совсем. как бывало с Холмсом в минуты волнения.
- Говори, - мягко попросил Вернер. – Ты правильно говоришь.
- Рассказать ему всё, спросить его самого. Подавленная воля не может стать натурой человека – разве лишь временным помрачением. Мы же не статичны, и каждый день нас меняет. Да, может, мы и ошибаемся. По тому, что рассказал Джон, не подумаешь о безвольном зомби.
- А как удостовериться? – спросил Вернер, но спросил так, словно сам знает ответ, словно он – педагог, экзаменующий ученика и ждущий совпадения.
- Да просто выкрасть его из церковного подвала, пока они там посылают в Индгрэм. Что это за врач, приглашаемый к пациенту насильно? Ближе нас у него никого нет - нам и решать, к какому врачу обращаться. Да и, в конце-то концов, Джон с законченным медицинским образованием, ты, Кларк, с незаконченным, а я, пожалуй, с начатым. Ну, и что нам тот профессор?
Вернер запрокинул голову и зашёлся в заразительном, как корь, беззвучном смехе.