Телепортация

               

     Короткий декабрьский день, едва обозначив себя серой заоконной дымкой, начал неприметно угасать. После обеда в больничной палате стало непривычно тихо. Основная масса посетителей уже «отметилась», пустую посуду нянечка увезла на тележке, а вечно гудящий по соседству процедурный кабинет медсестра закрыла на ключ.
     В такие минуты Альберт Борисович Веткин любил немного покемарить и расслабиться. Растворяясь в грёзах давно прошедших дней, он с блаженством отмечал, как упакованная в гипс левая нога отпускает свою ноющую хватку, а по телу разливаются флюиды тепла и безмятежности.

     Однако сегодня сеанс успокаивающей «дрёмотерапии» не состоялся. Не успел  мужчина «уплыть» в полусонное состояние, как через входную дверь шумно ввалился сосед по палате – Степан. Возбуждённо сопя, он начал вышагивать около окна, негромко чертыхаясь и матерясь.
   – Что случилось? – озабоченно повернул к нему голову Альберт Борисович, мысленно сожалея об испорченном тихом часе.
   – Да ну её на фиг, стерву! – раздражённо огрызнулся Степан, продолжая давить на кнопки мобильного телефона.
   – Ты это о ком?
   – Да о ком? О жёнушке своей благоверной, о Гальке... – фыркнул сосед, недовольно плюхаясь на  койку. – Вот уже час звоню ей, а она хоть бы хны! Не отвечает. Как будто издевается. Гудки идут, но никто не реагирует. Вот зар-раза!
     Веткин перевернулся на спину, деликатно кашлянул и посоветовал:
   – Подожди немножко, Стёп. Может, она по магазинам ходит? Не слышит вызова. Сейчас придёт домой и ответит. 

     Стёпка Кузнецов, молодой мужчина тридцати двух лет, выдал в сердцах ещё пару ругательств и, положив мобильник на тумбочку, растянулся на койке. Надрывно вздохнул.
   – Не-ет, Борисыч… Таких уродов учить надо… – «глубокомысленно» изрёк он. – Они только кулак понимают. Хорошие оплеухи. Так уж воспитаны…
     Пожилой собеседник хотел было возразить, но Степан перебил:
   – Вот твоя супруга ещё до обеда пришла. Гостинцев принесла, с наступающим поздравила, здоровья нам всем пожелала. Всё чин-чинарём. По-людски. Культурно и  вежливо. Наверно, ещё и вечером заглянет… А моя что? Носится где-то по подружкам, лясы точит, пивко посасывает. Прикидывает, где бы Новый год интереснее справить. Чтоб компания весёлая подобралась. С музыкой, с мальчиками неженатыми… И ни хрена ей никакого дела до мужа! Она не то что в больницу зайти, а даже позвонить никак не сподобится. На фиг я ей упал, когда новогодняя ночь на носу? Одни гулянки на уме…
     Веткин тяжело вздохнул и досадливо крякнул.
   – Но у вас же сынишка ещё маленький. На кого она оставит пацанёнка? – резонно заметил он.
   – Ой, не смеши, Борисыч! – поморщился сосед. – А тёща на что? До неё на такси – пятнадцать минут. Я почти уверен, что Дениска уже там. Сбагрила. А сама подолом метёт по всему городу. Ха! Нужен ей сынишка. Она рада до смерти, что меня на Новый год не выписали. Поэтому… У неё только и мысли о том, как воспользоваться подходящим моментом. Оторваться по полной. До одури. А с мужем потом объясняться будет. Набрешет, как всегда, с три короба. Ещё и свидетелей найдёт. Скажет, дома всю ночь была. Телевизор смотрела. Соседка заходила – может подтвердить… Нет, Альберт Борисыч, не знаешь ты этих шалав. Они молодые, да ранние. Ещё с юности огни и воды прошли. Кого угодно своим повадкам обучат…

     Пожилой мужчина растерянно взглянул на мерцающие лампы дневного света.
   – Ну хорошо, Степан. Пусть ты прав, – задумчиво выдохнул он. – Допустим, есть у твоей жены… некие нехорошие наклонности. Молодая ещё, глупая, плохо воспитанная. Не в той среде вращается… Но ты главное пойми! Это ей надо стыдиться своих поступков. Она сама создаёт себе дурную репутацию. И потом, спустя какое-то время, очень сильно пожалеет об этом. Судьба обязательно преподнесёт ей столько поучительных уроков, что мало не покажется… Почему же сейчас именно ты страдаешь, а не она? Ведь не ты ищешь все эти сомнительные утехи, а твоя супруга?! Она и отвечать за них будет! Где надо и когда надо… Думаю, что в тебе бунтует просто уязвлённое самолюбие. Но к чему терпеть подобное? Зачем жить с такой... прости, господи… Зачем ломать свою судьбу? Ты же ещё молодой. Найдёшь себе в тыщу раз лучше. Спокойную, не блудливую, заботливую и хозяйственную. Новых детишек народите. И до старости будете горя не знать…
   – Эх, Борисыч… – в голосе собеседника послышались плаксивые нотки. – Люблю я её, стерву! И Дениску люблю! Не смогу я без них. Полечу по наклонной. Во все тяжкие…

     Кузнецов вскочил с кровати, посмотрел через окно на больничный двор и начал нервно расхаживать по палате. Веткин сочувственно пошмыгал носом и успокаивающе произнёс:
   – Ничего, Стёп, всё образуется. Не переживай! Позвонит твоя супружница. Куда она денется? Подожди немного. Отдохни лучше, полежи.
   – Да уж куда там лежать?! – обозлённо передёрнулся сосед. – Сил моих больше нету! Так бы и нахлестал по щекам… эту гулёну… Неужели не понимает, что я здесь… больной лежу? Что и мне внимание нужно? Приветливое слово…
   – Я думаю, скоро откликнется. Вот увидишь… – ещё раз попытался вразумить ревнивого мужа пожилой мужчина.

     Степан вдруг остановился, обречённо махнул рукой и решительно заявил:
   – А я вот щас другану позвоню. Пашке. Попрошу, чтоб одёжку сюда принёс. Переоденусь и домой нагряну. Посмотрю, как там без меня…
     Альберт Борисович осуждающе покачал головой:
   – Не дело ты задумал, Степан! Ей Богу! У тебя ж ещё ключица толком не срослась. Куда ты потащишься?.. А если главврач нагрянет? Выпишет тут же! И больничный лист не закроет… К тому же и гардеробщица на улицу не выпустит. Там все двери сейчас на засов заперты. Не выскользнешь…
   – Ничё! – Стёпка упрямо сжал кулаки. – Мы их с Пашкой всех обработаем. Ублажим. Кому – коробку конфет, кому – шампанского, а кому и денежку сунем… Ты только сам не выдай меня, Борисыч! Никому не гу-гу! А я тебе коньячку из дома принесу. Самого лучшего. В семь утра буду уже здесь, в палате. Никто и не узнает…
     Сосед исподлобья взглянул на строптивого Стёпку, хотел что-то сказать ему в  назидание, но тот, цапнув с тумбочки мобильный телефон, быстро исчез за дверью палаты.
      
     «Вот балда! – мысленно выругался Веткин. – Идиот! Совсем резьбу на башке сорвало! Вот до чего безбашенность доводит! Чем жену нерадивую выслеживать, лучше бы развёлся с ней и образованием занялся. Ведь неглупый парень. Сметливый. А сумасбродства в голове – на десятерых хватит. Воистину – дурные гормоны ногам покоя не дают…»

     Минут через сорок Кузнецов вернулся. По всему видно – довольный. Возбуждённо глядя по сторонам, нетерпеливо прошёлся по палате и удовлетворённо крякнул.
   – С Пашкой я договорился! – победоносно выпалил он и радостно потёр ладони. – И главврача уломал. Отпускает меня до утра. Под подписку. Если что – больница за меня ответственность не несёт. Дело за малым – дождаться вечернего укола в руку и… Я свободен!  Вот уж будет Галеньке подарок! А то – ишь ты! – раскатала губки. Ага! Щас! Я тебе такую гуляночку налажу, что надолго запомнишь, дорогуша…
   – А стоит ли? – усомнился собеседник. – Тебе это надо?
   – Надо, Борисыч, надо! – хлопнул себя по ляжке Степан. – Меня, блин, просто так не проведёшь. Я и мобильник свой отключил. Пусть теперь жёнушка сама дозванивается. Может, дрейфанёт малёк? Заподозрит что-то неладное? А я – тут как тут! Здрасьте, мадам! С Новым годом вас! Небось не ждали ни фига? А ну лежать и бояться!.. С ними только так можно. А по-другому не прокатит…
     «Идиот! Параноик! – обескуражено подумал Веткин и грустно вздохнул. – Детский сад какой-то! Ищет парень приключений на свою задницу. А кто ищет, тот, как известно, всегда найдёт…»

   …Некоторое время мужчины молча лежали на своих койках. Каждый думал о своём. У Альберта Борисовича вновь заныла больная нога. Чтобы как-то отвлечься, он решил поговорить со Степаном на философско-лирические темы. С метафизическим уклоном. А что? Глядишь, одумается молодой человек и приподнимется над грешной суетой своего искажённого обидой мирка? Во всяком случае, надежда на лучший исход сегодняшнего вечера у пожилого пациента ещё теплилась.

   – Не спишь, Стёп? – задал он дежурный вопрос.
   – Не-е, ни в одном глазу! – с готовностью откликнулся тот.
   – Я вот тут как-то по радио одну увлекательную передачу слушал. Оказывается, нашему Солнцу осталось светить около сорока тысяч лет. Не больше. Так учёные утверждают…
   – А-а… – кивнул сосед, всем своим видом показывая, что ему интересно. – Ну и?
   – В общем, когда Солнце погаснет, произойдёт огромный взрыв. И всю нашу Солнечную систему разнесёт на мелкие кусочки. В том числе и Землю. То есть – конец  придёт всему человечеству, всей нашей цивилизации…
   – Ну-у… Это ещё не скоро… – шмыгнул носом Степан. – Нас тогда уже и в помине не будет…
   – Так-то оно так, но… Ты только представь, что вместе с людьми навсегда исчезнет всё то, что пытливые умы накапливали долгие века и тысячелетия. Не останется никаких наук и знаний, которыми мы привычно пользуемся каждый день. Всё полетит прахом! И никогда уже не восстановится. Обидно! Честное слово!.. Вот я и думаю иногда – для чего же тогда мы живём, к чему стремимся, зачем созидаем, если в конечном итоге ничего не останется? Ни человеческого разума, ни планеты Земля, ни каких-либо форм жизни на ней… 

     Кузнецов усиленно засопел, повернувшись лицом к рассказчику.
   – Позитивно излагаешь, Борисыч… – кашлянув, заметил он. – Выходит, зря мы тут копошимся? Под этим небом? И вся наша житуха – пустая суета? Пшик? Как плевок на сковородке?..
   – Вот именно! – хмыкнул собеседник, обрадовавшись, что сосед внимательно слушает его. – Но ведь для чего-то высший разум создал нас? Птичек, рыбок, зверьков разных. Леса и поля. Моря и океаны. Города и деревни. Или… Всё это бессмыслица? Странно как-то… Непонятно…
     Протяжно вздохнув, Степан нервно почесался и нерешительно произнёс:
   – Какие же оргвыводы сделаем из всего сказанного? Пойти повеситься, что ли? Или сначала напиться, с бабами накадриться, а потом всем дружно с десятого этажа спрыгнуть?.. Так?.. Гм… Ну ладно, шучу я… А если всерьёз?
   – Ты знаешь, Стёп… – задумчиво ответил Веткин. – На мой взгляд, населению нашей планеты в будущем может помочь только одно… Телепортация…
   – Это чё такое? – удивлённо вскинул брови собеседник.
   – Если очень коротко и популярно, то… Телепортация – это перемещение каких-либо тел в пространстве. Оно может быть мгновенным и с огромной скоростью. Из одной заданной точки в другую… К примеру, в необозримом будущем астрономы обнаружат во вселенной планету, которая будет пригодна для проживания землян. И планета эта окажется во много раз моложе Земли. То есть, на ней можно будет жить ещё многие миллионы лет… Сегодня это звучит неправдоподобно, но когда-нибудь с помощью специальных устройств туда постепенно и телепортируют определённую часть наших потомков. Да, не всех, но хотя бы самые лучшие образцы мирового генофонда. Чтобы продлить род человеческий. Чтобы сохранить накопленные людьми знания и развивать их дальше… К сожалению, телепортация – ещё крайне слабо изученное физическое явление. Но есть надежда, что со временем оно войдёт в нашу жизнь, как электричество и микроэлектроника. Хочется верить, что спустя сорок тысяч лет земляне им непременно воспользуются… 
     – Н-н-да-а… – процедил сквозь зубы Степан и уставился в потолок. – Ты вот говоришь, Борисыч, что на новую планету отправят самых лучших. А другим что? Извольте ждать, пока солнце погаснет? И подыхайте, как собаки?.. Да не-ет, плохо ты знаешь нутро  человеческой натуры. Её, так сказать, изнаночку. Хэх!.. Для того, чтобы… как это?.. телепортироваться… людишки глотки друг другу перегрызут. Тут такая резня и стрельба начнётся со всех сторон, что мама не горюй! А в итоге на другую планету переберутся не самые, как ты сказал, отборные, а самые наглые, хитрые и богатые. Жульё, одним словом. И бандюги. Вот это будет более правдоподобно…

     Веткин, немного подумав, ответил:
   – Полагаю, Степан, что ты недалёк от истины. Может, это и хорошо, что на наш век солнышка хватит всем. А что там будет в туманных далях будущего – никому не ведомо… 
   – Угу… – рассеянно кивнул Кузнецов и, покосившись на свои часы, отвернулся к стенке. – Предлагаю чуток вздремнуть…
     Через пару минут больничная палата наполнилась мелодично-сочным мужским храпом с подсвистыванием…      

   …После ужина Степан исчез. Растворился. И даже в палату не заглянул. Одним словом, – телепортировался в неизвестном направлении.
     Альберт Борисович, полистав свежий журнал, тихонько выбрался в коридор и побродил немного на костылях. Для разминки ноги. После чего послушал по айфону последние новости и поболтал с домашними, пожелав им безмятежно и радостно встретить приближающийся Новый год…

   …Утром Веткин проснулся от лёгкого прикосновения медсестры Оли.
   – Укольчик, Альберт Борисович! – приглушённо сообщила она.
     Мужчина покорно оголил необходимую часть тела и, окончательно очнувшись, вежливо изрёк:
   – С Новым годом вас, Олечка! С новым счастьем! Пусть в этом году вам сопутствуют только удачи и самые приятные мгновения в жизни.
   – Ой, и вам того же! – устало откликнулась девушка, выбрасывая использованный шприц в корзину для мусора.
     Уловив какую-то скованность и напряжённость в поведении медички, Альберт Борисович обернулся и внимательно взглянул на неё.
   – Похоже, тяжёлое дежурство было? – участливо спросил он. – Вы, Оленька, какая-то сегодня слишком грустная. 
   – М-м-м… Извините, Альберт Борисыч… – еле слышно выговорила та. – Но я за смену даже глаз не сомкнула… Не до этого было…
   – А что такое? – искренне удивился пожилой мужчина, присаживаясь на койке. – Ой! Я, наверно, бестактный вопрос задал…
     Секунду поколебавшись, Ольга вымученно покачала головой и пояснила:
   – Да этот… Кузнецов… Сосед ваш… Отпросился вчера домой… А перед самым боем  новогодних курантов опять в наше отделение пожаловал… «Скорая» его привезла… С ножевым ранением в брюшную полость… Без сознания…
   – Ба-а! Да что вы говорите? – изумился Веткин. – И что?
   – Ну как что?.. Тут же на операционный стол попал… Хирурги возились с ним три часа… Большая потеря крови… Жизненно важные органы были задеты… Сделали всё, что могли…
   – Вот как? А он… Живой? – осторожно поинтересовался собеседник.
   – В реанимации сейчас… На контроле…

     От волнения Альберт Борисович даже привстал с кровати, опираясь на костыль.
   – Господи! Кто ж его так? – непроизвольно вырвалось у него. 
   – Говорят, с женой поссорился. Пьяную разборку затеял… В запале стал кулаки распускать. А та нож кухонный со стола схватила. Ну и…
   – Понятно… – кивнул мужчина.
   – Вы меня простите, Альберт Борисыч… – спохватилась медсестра. – Побегу я… Меня другие пациенты ждут…
   – Да-да, конечно…

     Когда Оля исчезла за дверью, Веткин снова присел и растерянно посмотрел на пустую койку соседа. «Да, ничего не скажешь… – обескураженно подумал он. – Весело начался этот Новый год… Вот она – диалектика жизни. Я тут рассуждаю о телепортации к далёким мирам, а суровая действительность учит нас не забывать о телепортации в мир иной. Что намного реальнее всяких там фантастических идей… Эх, Стёпка, Стёпка! Говорил же тебе, дураку – не лезь на рожон, сиди в больнице. Не-ет! Надумал жену проучить. И что? Её теперь в тюрьму законопатят, а ты в лучшем случае инвалидом останешься. Кому теперь растить вашего Дениску? А? Бабушке? На её пенсию? И долго ли протянет эта бабуля? Успеет ли поднять внука на ноги?.. Эх, молодость! Тупая и безалаберная!.. Видимо, никогда не сможешь ты учиться на чужих ошибках. Пока сама не наберёшься мудрости…»

   …К одиннадцати утра в больничную палату начал слабо пробиваться тусклый дневной свет. Глядя, как за окном мельтешат редкие снежинки, Альберт Борисович поймал себя на мысли, что ему ужасно осточертело лежать в хирургии местного стационара, что ему очень хочется побыстрее вернуться домой. К жене, к детям и внукам. А ещё – поскорее бы выйти на работу. Что ни говори, а творческая деятельность – самый лучший способ избавиться от бытовой рутины, которая иногда порождает нежелательную депрессию…

     Неожиданно дверь в палату резко распахнулась, и в помещение стремительно влетела раскрасневшаяся супруга Веткина – Светлана Григорьевна. Быстро взглянув на кровать мужа, она с облегчением выдохнула и сбивчиво пролепетала:
   – Ой… Ну слава богу! Жив!
     Кинувшись к изголовью койки, ещё довольно моложавая женщина бросилась на колени и начала неистово обнимать и целовать ошеломлённого мужчину.
   – Миленький мой, хороший, родной… – сквозь слёзы запричитала она. – У тебя всё в порядке? Как ты тут? Нормально? Ничего не болит?..
     Крайне удивлённый поведением жены, Веткин осторожно приподнялся на локте и провёл ладонью по её волнистым волосам.
   – Что с тобой, Ланочка? – взволнованно произнёс он. – У меня всё хорошо. А ты… Что произошло?
     Отдышавшись, супруга поднялась с пола и присела на рядом стоящий стул. Достав из сумочки носовой платок, она вытерла слёзы и, не переставая всхлипывать, расстроенно  пробубнила:
   – Да я тут… Иду сейчас по коридору… А навстречу санитары каталку везут… На ней лежит кто-то, простынёй накрытый… Лица не видно… Вдруг слышу, как какая-то женщина шепчет другой: «Это из десятой палаты… Мужчина умер… В морг сейчас отправят…» У меня аж сердце в пятки улетело… Не помню, как прибежала сюда, в вашу… десятую… Подумала, с тобой беда…
     Альберт Борисович, сокрушённо помотав головой, сразу всё понял. «Стёпка! Не выжил, бедняга!» – молнией пронеслось у него в голове. А Светлана Григорьевна, сморкнувшись в платочек, покосилась на свободную койку и жалостливо прошептала:
   – Гос-споди… Неужели Степан?! Он же… только вчера… Живой и здоровый…
     Заметив, что муж едва приметно кивнул, женщина снова залилась слезами.
   – Как же так, Алик?.. Он же такой молодой… У него сынок ещё маленький…

     Тяжело вздохнув, Веткин неловко выбрался из постели и, подсев ближе, обнял подавленную супругу.
   – Не плачь, родная! Не надо!. Успокойся… – сдерживая удушливый комок в горле, с трудом пробормотал он. – Я тебе потом всё расскажу… Не сейчас… Это жизнь, пойми! А она не всегда бывает ласковой и доброй… Пожалуйста, не плачь! Перестань! Ну?..
     В этот момент дверь в палату приоткрылась, и в неё протиснулась круглая коротконогая нянечка, держа перед собой комплект свежевыстиранного накрахмаленного белья. Не говоря ни слова, она просеменила к кровати Кузнецова и начала молча орудовать пухленькими ручками, меняя использованные наволочки, простыни и плотенца на новые казённые принадлежности. Глядя, как пожилая тётка копошится у больничного ложа скончавшегося соседа, Альберту Борисовичу стало не по себе. Перед его глазами возникло растерянное лицо Степана, на котором расплескалось явное недоумение: «Э-э! Ребята! Вы чё?.. Это ж моя койка! Меня уже выписали, что ли?..»

     Видимо, Светлану тоже покоробили эти манипуляции нянечки. Она отвернулась в сторону и, тяжело вздохнув, еле слышно шепнула на ухо мужу:
   – Не могу смотреть… Будто саван стелят… Для нового пациента… Ф-фу… Скорее бы тебя выписали отсюда…
     Поправив на плечах больничный халат, супруга встала со стула и, оглядевшись, встрепенулась:
   – Ой! Я, кажется, пакет в гардеробе забыла. А там столько вкусностей… с новогоднего стола… Вот растяпа! Сейчас схожу…
   – Не надо! Прошу тебя! Сядь! – удержал её за руку муж. – У меня и так всего в избытке. И вообще… Хватит тебе надрываться, тяжести таскать… Сейчас позвоню Гошке, чтобы взял машину и встретил тебя из больницы. Вместе с пакетами… Пусть назад всё отвозит…

   …После ухода нянечки в палату заглянула медсестра. На этот раз Ирина.
   – Простите! Я на секундочку! – смущённо чирикнула она, увидев трогательно обнявшихся супругов. – Альберт Борисович, завтра у вас рентген. В десять утра… Если всё будет нормально, то послезавтра снимем гипс. Ну а там – и на выписку… Всё! Не забудьте…
     Когда каблучки девушки зацокали в коридоре, Веткин благодарно посмотрел на жену.
   – Ну вот! Видишь?! Похоже, Господь тебя услышал. А ты переживала…

     Из-за больничных портьер внезапно выкатился шаловливый солнечный лучик. Пробежав по белоснежной подушке соседней койки, он робко застыл на месте, не решаясь продвигаться дальше. Однако, опомнившись, спрыгнул на пол, проскользил неслышно по паркету и подобрался к сидящим рядом Альберту и Светлане. Осторожно приподнялся и осветил напряжённо-бледные лица, пытаясь ненавязчиво обогреть их, приободрить.
     А, собственно, почему бы и нет? Ведь ему, посланнику дневного светила, можно резвиться и радовать добрых людей ещё сорок тысяч земных лет. Как минимум…