Юность, молодость, – ау! – даже эха не осталось,
их с любовью вспоминать всё рано я не отвык.
Ах, как слово не люблю, как оно претит мне – «старость»,
но куда же без него? как-никак – родной язык.
Вот взглянул на окоём, я такой представить мог ли
летом, в море веселясь, иль, гуляя по яйле?
В этой тяжкой полумгле даже с помощью бинокля
Ай-Тодор не рассмотреть с замком славным на скале.*
Надвигается декабрь. Ялта Бродским в нём воспета.**
Я – Стрелец! И мне декабрь примечателен в судьбе.
В декабре и в январе в Ялту забегает лето
часто, зиму обманув, чтоб напомнить о себе.
Дряхлым обозвал ноябрь сам Самойлов*** не случайно,
в Пярну, может быть, и так, да к тому же он поэт.
Нет ли, тёплой ли зима нынче будет – это тайна,
а особенно у нас – крымским зимам веры нет…
Но грустит опавший сад. Небо серо. Море серо.
Изморозь была вчера на ай-петринской гряде.
Туча влагою полна, туча тяжело просела
над высотками, антенны задевая кое-где.
Поздних, зябких хризантем клумба тоже не в ударе,
тоже понесла она ряд чувствительных утрат…
Сенька – наш квартальный бомж – мог прожить на стеклотаре,
что в густых кустах всегда находил он по утрам.
Да, в природе в эти дни явная видна усталость,
полиняли и поблёкли, мной любимые, места…
Юность! молодость! ау! – даже эха не осталось,
даже эха не осталось, даже эха не оста…
* «Ласточкино гнездо»
** Иосиф Бродский. «Ялта в декабре».
*** Давид Самойлов. «Старый Тютчев».