Утром меня разбудил звонок в дверь.
На пороге стоял какой-то весь взлохмаченный и перекошенный сосед Владимир Константинович и дрожащим голосом говорил:
- Лёша, я умоляю тебя, останови ее. Она помешалась, мы все вчера… Но она собрала во дворе вече, рассказывает и показывает всем картину, а она, то есть картина, она… Это из-за нее все помешались… Её нельзя показывать людям, а она уже показала всему двору. Я не знаю, что будет дальше, умоляю тебя, останови её, я не могу…
Я, наконец, врубился в эту бессвязную речь и выбежал на улицу.
Во дворе действительно творилось что-то невообразимое.
Олимпиада Сергеевна собрала целое вече. Она стояла на небольшом возвышении своего крыльца и, держа над головой картину, потрясая ей, как хоругвью, рассказывала всё, что произошло с нами ночью. Кто-то смеялся, кто-то крутил пальцем у виска, кто-то сочувственно молчал, а кто-то даже верил и, округлив глаза, слушал всё, развесив уши. Среди последних была как раз и моя подружка Настенька.
Она поселилась по соседству не так давно, где-то с пол-года назад. Но я безнадежно, тайно и безответно влюбился в нее с первого взгляда, в первый же день заселения ее в снятую ею квартиру на втором этаже. Постепенно, встречаясь со мной во дворе случайно мельком после работы, она скоро всё поняла. Но отнеслась к этому спокойно, равнодушно, но приветливо, и даже, наверно, с юмором.
А я, как натура впечатлительная, просто не мог на нее спокойно смотреть, и со временем это не проходило, а усиливалось.
Между тем, пока я обозревал вече, Олимпиада Сергеевна пошла с картиной в народ и стала давать каждому посмотреть на картину вблизи и внимательно, короче, так, как посмотрели мы на нее вчера…
Я с ужасом бросился в людскую гущу, продрался к Оли, выхватил у нее из рук картину, убежал в дом и закрылся. Но было уже поздно…
Большинство людей во дворе посмотрели на картину.
Еще раз смотреть на картину я не стал, а завернул ее в столовую льняную салфетку и положил на подоконник. День был субботний. Можно было позависать в инете, и я надел наушники, врубил музыку и зашел на свой любимый сайт.
Естественно, я не заметил, как проскользнуло пол дня, и наступил вечер. За окном стало темнеть и захотелось чаю. Не включая еще света, я пришел на кухню…
И незаметно для себя опустился на табуретку у окна, парализованный увиденным во дворе.
Люди, собравшиеся на вече Оли еще днем, до сих пор были там. Но вид их был ужасен. Все они совершенно обезумели. И было – от чего!...
Двор кишел чудовищами! Да такими, что то, которое мы видели вчера, было просто безобидным котенком, по сравнению с теми, что терзали сейчас людей во дворе.
Сразу троих пожилых женщин пожирал гигантский не то слон, не то бегемот, не то мамонт, у которого вместо шерсти на теле извивались сотни тысяч змей, которые жалили тело чудовища, друг друга, женщин, которые почти уже наполовину скрылись в его пасти, и даже находящихся поблизости других людей.
Одного мужчину, которого я хорошо знал, душил чудовищный удав с тремя драконьими головами, которые изрыгали пламя прямо на голову мужчины. Его волосы пылали в огне, а сам он был уже синий от удушья, но еще живой.
Одного подростка заживо ели четыре таких «кота», которых мы видели вчера – каждый по конечности, обгладывая кости и чавкая, как боровы. Подросток визжал, как поросенок и катался по земле, весь в пыли. Одну спортивного вида даму грызло чудище, идентичное монстру из фильма «Чужой». От ужаса и боли она даже уже не кричала, а безвольно болталась у него в пасти, будучи при этом еще почему то в сознании.
Вой, вопли, рыдания, визг, истошные крики и мат стоял во дворе такой, что даже кружилась голова и подташнивало.
И тут я увидел свою Настеньку!...
От увиденного сердце моё чуть не остановилось..
Мою милую, мою единственную и неповторимую, чистую и светлую Настеньку насиловал какой-то аморфного вида студень с тремя огромными синими членами.
У меня перехватило дыхание, холодный пот стекал по лицу, груди и спине. Сердце застыло, как кусок льда, руки тряслись, а ноги почти отнялись. Я всем своим существом устремился выбежать во двор и выдрать Настеньку из лап монстра, но вместо этого не мог пошевелить и пальцем.
И тут вдруг мрак двора прошили два ослепительных луча автомобильных фар. Во двор заехала полицейская машина. После чего в одну долю секунды все это чудовищное месиво собралось в одно небольшое черное облачко, которое исчезло в канализационном люке с самой по себе открывшейся и захлопнувшейся за облачком крышкой.
Я, как сидел на табуретке у окна, так и оставался там сидеть всё еще не в силах пошевелиться, а между тем из машины вышло трое полицейских и, взломав замок в моей двери, зашли в квартиру. Они попытались включить свет, но света не было. Они стали шарить по комнатам своими мощными фонарями. Много раз их свет бил мне прямо по глазам, так что я зажмуривался. Но они не видели меня. Обшманав всю квартиру, но не увидев при этом и картины на подоконнике, они ушли ни с чем. И стали ходить по соседним квартирам. Само собой разумеется, там они тоже никого не нашли.
Двор обезлюдел.
Продолжение следует
http://www.proza.ru/2019/02/27/130