- Павел! Машу мать! Вашу мать арестовали!!!
К сожалению, мы вряд ли услышим оригинал этой оперы когда-нибудь.
Однако нашему Павлу повезло не больше оперного. С утра он как знал, что не надо на работу идти. НО как же не идти, когда планёрка. Переучёт трудящихся и классический утренний выговор за пьянство и саботаж. Павел в этом деле был замечен не единожды, а вчера, кажется, даже слегка переусердствовал.
Ну а с другой стороны, какой нормальный человек будет работать сантехником, а пятнадцать тысяч, и к тому же – не пить? Вот-вот. И Павел пил. Ну так, прямо со смыслом, с толком с расстановкой. Половина зарплаты уходила на кварплату, а остальное заканчивалось уже через неделю неумеренного возлияния.
- Пора. Давно пора с этим что-то решать! – слышалось Павлу в сонной, опухшей голове. Вещал, конечно же, начальник техслужбы. Эх, его бы толстую морду да в вонючие трубы и грязные подвалы сунуть разок-другой.
Но Павел и сам понимал, что пора. Но, разумеется, по-своему. Например, давать одиноким бабушкам себя накормить и напоить чаем, брать смятые купюры, но так что бы по совести – у тех, кто не последнее отдаёт. А может и телефон оставлять, что бы звонили не ему. А там, может и помощника возьмёт. Откроет конторку по ремонту сантехники, дай бог, может и раскрутится…
Что же так неимоверно трещит голова? Что так в ушах непрерывно трезвонит? Ах ты, чёртов будильник! На тебе!
Будильник летит в стену, жалобно тренькает и смолкает.
Сразу за ним звонит городской телефон, а на том конце повода, разумеется, начальник техслужбы.
- Павел Сергеич, вашу мать! Ладно бы опоздали, но вы вообще не явились на работу! Мы решили вас уволить! Как вы о сём полагаете?
- Я полагаю, Анатолий Вадимович, что вам надобно идти лесом, а мне дать отгул. Пусть вон Ванька работает, у него уже три недели отгул. А я спать пойду – заболел. – И Павел, не прощаясь и не дожидаясь ответа, кладет трубку и вырубает телефонный провод. Закрывает глаза и продолжает смотреть оперу про Павла, чью мать таки арестовали…