Мудрые древние греки учат нас, что слишком сильная любовь опасна. Пожелал чувств первой красавицы мира – получил ненависть двух сильнейших богинь Афины и Геры. Не успел насладиться Прекрасной Еленой – а под стенами уже возмущенные греки и Троянский конь стучит в ворота. Влюбилась в заезжего принца, предала отца, усыпила дракона охранявшего главное сокровище страны, убежала из дому, погубила родного брата, и вот ты уже беглянка-чужестранка, а твой муж, говорит, что уходит к другой, моложе и прекрасней, но, главное, папа у нее царь Коринфа, а ты остаешься с двумя детьми на руках. А ты этого Ясона, падлу, любишь и ревнуешь, сил нет, и вот уже три трупа: невеста твоего мужа и двое ваших детей.
Но древние греки провалились в тартар со всеми своими богами, так ничему нас и не научив. Пытались просветить и позднее. Намекали, что ничего хорошего этот союз «и» не несёт. «Ромео и Джульетта», «Коварство и любовь», «Красное и черное», все эти бесконечные истории кавалеров де Грие и Манон Леско. Всё это живо во мне в виде прочитанных книг, историй, и даже собственный опыт призывал быть отстраненным, холодным и, сука, рассудительным. Ничего не помогло! Напрасно писали греки трагедии и сочиняли адские мифы, впустую творил Шекспир и прочие после него. Прививки не работали, байки не устрашали, советы канули втуне.
Я держал Ирину за руку и вздрагивал от одной мысли, что будет между нами ночью. Два водоворота, циклон и антициклон, будут крутиться рядом, всасывая друг друга до крика, мы станем сообщающимися сосудами, вихрями, таскающими друг у друга облака, пока природа не усмирит нас до легкого дуновения воспоминаний.
Мы входили в глубокое пике. Нам было страшно и весело. Невозможно оторваться друг от друга. Мы не спали, не могли тратить время на сон. Мы стали центром огромной воронки, где в эпицентре было тихо, а вокруг бушевал ад.
Я оставил Ирину с Дениской дома, а сам побежал в редакцию. В эти выходные должно состояться заседание литературного клуба, я не мог его отменить. Время текло медленно. Поэты читали рассказы, прозаики баловались стихами. Но все это не совпадало со мной по ритму и накалу. Внутри меня бушевало такое, что всё, что все тексты казались пресными лепешками, после острого мяса. Заседание прошло как во сне, мысли мои были дома. Мы впервые с нашей встречи расстались на два часа. Меня словно отключили от сети.
Вернулся, а дома полный разгром. На кухне валяется бутылка из-под вина, мои диски высыпаны горкой на полу. В углу стоит Ирина. А ее муж (бывший муж) Игнат сидит на табурете у стола с одним из дисков в руках.
Это диск с картинами сюрреалистов. На обложке, конечно, какой-то адский монстр. Что ещё могли поместить для привлечения внимания? Чё-то диски с энциклопедиями он не взял, диски с классической музыкой тоже. Грёбанный Фред Эйнауди с его детской невинностью и смертью.
-И чему может научить этот человек моего ребенка? Ирина, ты связалась с маньяком! У него больное воображение!
-Твоё здоровое воображение мне надоело, - отрезала Ирина резко, но было видно, что она напугана.
-Посмотри. Он же алкоголик! – Игнат пнул ногой пустую бутылку на полу. Она покатилась с неприятным звуком, стукнулась звонко о плинтус.
-Ну да, ты-то у нас святой! У меня, между прочим, есть две справки от нарколога, это когда тебя выводили из абстинентции. Целых два раза. Так что не тебе судить… Кстати, на суде будет хороший аргумент.
-Ты что всерьез, Ирина? Ты собралась жить с этим убожеством? Посмотри вокруг, это же нищета. Ты не сможешь так жить! Ты не сможешь ходить по ресторанам, не сможешь ездить за границу, наш сын станет местной шпаной. Нет, я этого не допущу! Я возьму этот диск в качестве доказательства в суде. Вам нельзя доверять Дениса!
Послышался детский плач. Ирина ушла к сыну.
Игнат опять, как тогда у него в доме, когда мы пришли рассказать про нас всё откровенно, подошел ко мне вплотную. Смотрел исподлобья.
Это, всё-таки, незабываемое ощущение, чувствовать такую ненависть к себе. Это бьет наповал: как же так, я такой хороший, добрый, светлый, а меня могут так ненавидеть? За что? За то, что мы честно во всём признались? Не стали скрываться и прятаться, признались в том, что сильнее нас. Мы же по-человечески.
Но мало мне внешней ненависти. Я сам упрекал себя, второе Я внутри говорило: «Ах, вы не могли справиться со своим чувством, ну так получайте же в ответ, этот человек, готовый тебя убить, тоже не может справиться со своими чувствами: обидой и ревностью».
Особенность острой эмоции в том, что она заразительно. Если кто-то очень сильно ненавидит тебя, трудно удержаться и не среагировать зеркально в ответ. Волны ненависти захлестывали и меня, каждая следующая волна была сильнее предыдущей. Да, он пострадавшая сторона, но есть же пределы всему.
-Будешь умолять о пощаде. Я размажу тебя по стене. Будешь ползать в собственном дерьме, - шептал Игнат, как удав из «Маугли», а я окаменел, как загипнотизированная мартышка.
И тут он неожиданно ударил меня головой в переносицу. Как выдержал мой слабый нос? Уже после удара я представил себе, как мой нос ломается и входит внутрь черепа, прямо в мозг. Я видел такое на соревнованиях кикбоксеров. Пострадавший не вышел из комы.
Удар был подлый. Ну что ж, в драке, как правило, не подлые удары - неэффективны. Всё, что я слышал про Игната от Ирины, всё, что я испытал за последние двое суток, недосыпание, качели из эйфории в парализующий страх перед этим человеком, все сплелось воедино, волна ненависти накрыла, и я ударил Игната головой в ответ. Это оказалось болезненно, наверное, легкое сотрясение я получил.
Оправа очков рассекла кожу на лбу бывшего мужа. Закапала кровь.
-Ах так, - неожиданно спокойно сказал Игнат. – Хорошо. Я обязательно вернусь. И не один. А не откроешь – выбью стёкла.
Боже, до чего я дошел! Я ударил человека. Меня трясло. Ирина отпаивала меня чаем.
-Он не остановиться, - сказал она, - он такой человек, всё должно быть так, как он решил, он никогда не смириться.
Я чувствовал бессилие. Я не мог решить эту задачу миром. Делал что-то не то или не так. Но, что бы я ни делал, не планировал сделать, все равно последствия оставались непредсказуемыми, неприятными или болезненными. Ждать, когда всё устаканиться само? Хорошо бы, но это годилось в том случае, если бы мы жили одни и в высоком замке. Жизнь ставила жирную двойку в журнал самолюбия. Или я не вижу решения, или у этой задачи его нет.
Нужен взгляд со стороны. Ну, и подмога нужна. И я звонил друзьям. Некоторые еще были на той роковой свадьбе. Да, она всё ещё продолжалась. Некоторым было неудобно, так уж вышло, они и мои друзья и Игната. Им хотелось бы сохранить нейтралитет. Один друг сидел дома с температурой. Жека-психолог, сказал, что мне всё кажется, всё не так страшно, никто нас не убьёт, это обычная реакция оставленных мужей, жен, это пройдет. Ехать ему не хотелось, во-первых, он друг всех (см. выше), во-вторых, я прекрасно понимаю, никому не хочется входить в неприятную ситуацию, тут на какую бы сторону не встал всё равно будешь в проигрыше, а в качестве посредника выступать тоже себе дороже, потому что конфликтующие не успокоятся, пока не поймут, что ситуацию не изменить и надо договариваться.
Приходила свекровь, мама Игната, сказала, что бог нам судья, попросила увидеться с внуком, убедиться, что он в безопасности (представляю, что ей наговорил Игнат), долго разговаривала с Ириной. Ещё свекровь принесла некоторые вещи Дениса.
Приходила мама Ирины, то есть будущая тёща. Качала головой, плакала, потом отвела меня в сторону и спросила: «Ты, правда, любишь Ирину?» «Да». «Не бросишь её?» «Да». «Будешь заботиться о ней и моем внуке?» «Да». «Вот теперь я тебе верю, - сказала она, будто выдохнула, но потом снова пристально посмотрела на меня, - Скажи мне, ведь на самом деле вы давно знакомы с Ириной, да?» «Нет, мы вчера познакомились». «Но так не бывает…» Что ж, и я бы не поверил. Мама Ирины принесла нам большую замороженную рыбу.
Жека всё-таки приехал. Совпало или он так подгадал, но снова появился Игнат. Они долго курили и разговаривали у нашего подъезда.
А потом приехала из деревни моя мама. Её привез мой двоюродный брат по отцу, который, в свою очередь, женат на моей двоюродной сестре по матери. Все они ввалились веселой толпой в дом. А тут, нате, такой сюрприз, у сына уже жена и ребенок. Пришлось вкратце рассказать ситуацию. Мне уже немного поднадоело повторять одно и тоже, я весь день объяснял друзьям, что же произошло. У мамы подскочило давление. Дело чуть до скорой не дошло. Бедная моя мамочка, прости меня, прости, прости!
Снова приехала мама Ирины. Познакомилась с моей мамой и другими новыми родственниками. Все стали готовить рыбу. Пришла подруга Ирины. Пришёл мой друг Костя. Дом стал напоминать революционный штаб. Все куда-то ходили по комнатам, успокаивали друг друга.
Двоюродный брат всё интересовался, сколько мы уже вместе? Месяц, два, полгода? И как мне удавалось так хорошо скрывать нашу связь.
Игнат через Жеку вызвал меня на разговор во двор. Я вышел из светлого подъезда в темноту. Вот тут-то, думаю, и удобный случай приложить меня чем-нибудь тяжелым по голове, или сейчас острая сталь продырявит бешено колотящееся сердце, сердце, где смешалось всё в крутой коктейль, эндорфины с адреналином в жутких дозах.
Темному силуэту сказал я:
-Буду с тобой говорить, только без скандала, и истерик, если что не так – уйду.
-Да я и сам хотел поговорить спокойно.
И он стал говорить. О своих чувствах к Ирине. Но не искренне как-то. Ну да, делаем поправку на мою неприязнь. Я не мог и не могу быть объективен. Да, до сих пор.
Он говорил, как они были счастливы. Как он достал Ирину с самого дна. Не уточняя, что это за дно. Видимо речь шла о студенческой жизни Ирины, или о деревня, откуда она приехала.
Потом пошла речь про то, что нас ждет. Какая ужасная жизнь. Никто мне не подаст руки. Сына он заберет по суду. Ирина во всем обвинит меня, и уйдет от меня так же, как от него. Я – всего лишь промежуточный этап, дурачок, который нужен ей, чтобы уйти от него, Игната. Да пусть уходит. Ему такого добра не жалко. Он не простит предательницу. Он давно подозревал, что у нее есть любовник. «Вы же уже полгода вместе?»
Лучше бы мне, одуматься и прогнать Ирину. Он всегда подозревал, что она обычная сучка. Не сильно ли про мать твоего ребенка? Я еле сдержался, чтобы не ударить Игната. Да как он смеет оскорблять ту, которая для меня сейчас… да я за неё, да он… а потом он сказал, что видит, как нам с матерью тяжело живётся, и готов помочь, дать денег, чтобы я отпустил Ирину.
Мне показалось, он шутит. Но он не шутил. Тогда я подумал, что он сошел с ума. Точно, псих. Хотя, будь у меня деньги, разве бы я не попытался бы купить соперника? Нет, я бы не попытался, я бы даже предположить не мог бы, что человек может просто так продать другого человека. Того, с кем спал, кому объяснялся в любви, вот так вот в начале нового века.
Из подъезда вышел двоюродный брат Сашка.
-Ну как, у вас всё нормально? – спросил он меня.
-Да вот, - говорю, - предлагает мне вернуть Ирину за деньги.
-Сколько даешь? – спросил Сашка Игната.
-Не твое дело, - огрызнулся Игнат.
-Моё, я всё-таки родственник.
-Сто тысяч, - совершенно спокойно сказал Игнат.
Если вспомнить 2004 году, и зарплату в три тысячи, то сто тысяч это… впрочем, совершенно не важна сумма, он мог предложить и миллион, и десять тысяч. Дикость самого предложения зашкаливала. Ну, для меня, по крайней мере.
-Ого, - сказал Сашка, - Серёга, ты подумай, хорошее предложение.
Шутит? Вообще, все воспринимали ситуацию как немного комическую. Все, кроме нас троих, меня, Ирины и Игната. И это тоже обидно. Значит, все эти наши охренительно взрывающие мозг чувства, на сторонний взгляд – так, поржать чисто.
К полуночи все разошлись. Рыба была съедена. Даже тост за счастливую жизнь был поднят. Я мыл посуду и у меня кружилась голова от одной мысли, что меня ждёт постель с Ириной. Осознание этого факта ошеломляло. Страх отступал. Я готов был идти до конца, на что угодно. А ведь древние греки предупреждали, и Шекспир тоже.
Ирина подошла сзади, обняла, шепнула:
-Он не оставит нас в покое.
-А мы уедем, - ответил я.
Точно! Как же я раньше-то об этом не подумал. Возьму отпуск за свой счет, уедем далеко, там нас не достанут, а тут пока буря уляжется. Нужна передышка, и всё. Решено, мы уезжаем завтра.
© Сергей Решетнев
Фото © Andrew Lucas