Глава I
Я родился в Лондоне восемнадцатого июня 1815 года.
Ватерлоо было бойней, когда я вошёл в этот мир. Тысячи отдавали их жизни в тот момент, когда мне даровали жизнь.
Мой Отец был в этой великой битве. Вернется ли он когда-нибудь?
Моей маме было восемнадцать лет, беспокоясь за его безопасность, исчерпала свою жизнь рождением моей жизни, стёрлась из жизни своей тонкой конституцией. Она умерла, вскоре после того, когда я был рождён.
Я всегда держал её фотографию рядом со мной. Я всегда был связан с её нежной и мистической любовью.
На протяжении всех лет моей жизни моё чувство к ней не могло быть более интенсивным и личным,
если бы я имел опыт ежедневного общения с ней в детстве и в молодости.
Какая девичья задумчивость и грусть в её глазах! Что за нежная улыбка на её губах, как будто она отрицает глубокое предчувствие
духа, который заглянул в опасное будущее! Её тёмные волосы падают богатыми прядями на лбу в эльфийском элегантном беспорядке.
Её тонкое горло изящно поднимается из не открытого воротника.
Эта картинка была сделана из рисунка, сделанного другом моего отца, за четыре месяца до того как я родился.
Моя старая медсестра сказала мне, что он инвалид войны;
что мой отец попросил его сделать рисунок после его возвращения в Лондон.
Возможно, у моего отца были зловещие мысли, о её скором испытании.
Они объявили меня хорошим мальчиком. Я был круглолицым, круглым телом, хорошо питался.
Медсестра прочитала мой гороскоп на кофейной гуще. Я должен был стать заметной фигурой в мире.
Люди моей матери принимали меня в расчёт, рады дать мне место в своём доме.
Здесь я был, когда мой отец вернулся с войны через полгода.
Он был ранен в битве при Ватерлоо. Он был всё ещё слаб и болен.
Когда мне было четыре года, мой отец эмигрировал в Америку. Мне кажется что запомнил его.
Я спросил свою бабушку, не пел ли он "Энни и Лори", если бы он не танцевал и швырнул меня к потолку в порыве игривости;
если бы он не прижался к моему нежному подбородку и щекоча усами. Она подтвердила эти, вспомнившиеся эпизоды.
Но о его лице у меня нет памяти. Там нет его изображения.
Они сказали мне, что он был высоким, сильным и румяным лицом;
Этот мой нос клювом, похоже на его, мой квадратный лоб, мой крепкий подбородок.
После того, как он достиг Америки, он написал мне.
У меня ещё есть письма, написанные на большой открытой ладони, характерно, для авантюрного типа.
Хотя мой отец, он был всего лишь человеком в мире. Я был окружён людьми моей матери.
Они говорили о нём нечасто. Что он сделал?
Они не одобряли его отъезд из Англии? Он был добр к моей матери?
Но всё время у меня была фотография моей матери рядом со мной. И моя
бабушка говорила со мной почти каждый день о её мягкости,
духовности, красоте и обаянии. Я вырос в англиканской церкви.
Меня учили обожать Веллингтона, чтобы ненавидеть Наполеона как врага свободы, узурпатора, ложного императора,
монстра, убийцы. Меня отправили в Итон и в Оксфорд.
Я был внушаем мыслью о том, что в мире Бог управляет делами людей.
Меня учили этим вещам, но я сопротивлялся им. Я не бунтовал так сильно, как мой разум
естественно оказался невосприимчивым к этим идеям.
Я прочитал Илиаду и Одиссею со страстным интересом. Они дали мне панорамное представление о
жизни, мужчины, расы, цивилизации. Они дали мне понимание Наполеона.
Что если он продаст территорию Луизианы, чтобы взбунтовать Америку, и
для того, чтобы наделить эту неверную нацию силой для победы над Англией в
какой-нибудь будущий кризис? Возможно, это очень моральное направление, которому меня учили верить в желание, чтобы это произошло.
Но если Мировой Дух будет ничем, но одновременное мышление многих народов, как я уже начинал думать,
Мировой Дух мог бы непреодолимо желать этого американского превосходства.
И теперь, в восемнадцать лет, я погружён в сны, учась в Оксфорде. У меня много друзей. Моя жизнь - это восторг.
Я поднимаюсь ото сна с песней, энтузиазмом. Играю, разговариваю, учусь, обсуждаю вопросы, всё сортирую бесконечно.
Я ничего не воспринимаю как должное. Я подвергаю сомнению всё.
Конечно, в уединении моей комнаты или комнаты моих друзей, я не буду заботиться быть исключением.
И посреди этой очаровательной жизни плохие новости приходит ко мне. Мой отец мёртв. Он покинул большое поместье в Иллинойсе.
Я должен отправляться туда. По крайней мере, моя бабушка считает, что это лучше. И так, мои школьные дни заканчиваются.
И всё же мне всего восемнадцать!
*
Edgar Lee Masters
Children of the Market Place