Сегодня предпоследний день показа мюзикла, зал был полон, люди постепенно занимали свои места, оставалось около пятнадцати минут до начала. Я сел в мягкое кресло и погрузился в свои не очень позитивные мысли, завтра днем я улетал домой, пролетели дни моей командировки, бесконечных выступлений и фуршетов, мне хотелось домой, скучал по семье, а с другой стороны нет, мы с женой на гране развода, заявление договорились с ней подать, как только я прилечу, двадцать восемь лет брака, тридцать лет вместе, двое детей, и она вдруг решила, что устала, от меня, от быта, ей нужна свобода, я не осуждаю ее за это, это ее выбор, который я должен с уважением принять, но не хотел я, не хотел принимать его. На душе стало так грустно, так противно, я решил сегодня об этом думать не буду, не хотелось, стал гнать эти мысли из своей головы, мне хотелось успеть посетить еще не сколько мест, сегодня, посмотрев на часы, понял, что уже не успею, освобожусь поздно, хотя можно перед сном погулять по ночному, красивому городу. Я решил так и поступить.
Рядом со мной села очаровательная, миниатюрная блондинка, похожая на мою жену в юности, я так был удивлен этому. Она не обратила на меня своего внимания, была погруженная в изучение программки. От нее потянула приятным ароматам духов с ванильной ноткой, напомнив мне мою беззаботную молодость.
Свет потух, хотя еще пять минут оставалось. Зал отреагировал на это громкими аплодисментами. Но занавес не подняли. Наверное, такая задумка режиссера. Аплодисменты постепенно стихли, на сцену вышли девушки в черных длинных одеждах, полностью закрывавших тело и скрывавших их лица. Зал снова громко за аплодировал за интересный режиссерский ход, девушки стояли на сцене, я не успел посчитать их, как с конца зала, в заде, послышался приглушённый звук, похожий на выстрел, кто-то от неожиданности даже, закричал в зале. Девушка рядом со мной вздрогнула, я обернулся, сверху в проходе по обе стороны зала, шли мужчины, все в военных спецодеждах, масках закрывающих их лица, держа в руках автоматы, поднятые верх. Шли слаженно, синхронно, отрепетировано.
Вот задумка, хорошая, подумал я. Женщина, сидящая слева от меня, посмотрела очень испуганным взглядам.
Вдруг в зале дали свет, мужчины поднялись на сцену, а из занавеса вышли еще трое.
В голове промелькнула мысль, что это не мюзикл, это …
Я еще не успел додумать свою мысль, как один из мужчин выстрелил из автомата вверх несколько раз, потом нацелил автомат в зал и громко закричал.
- Всем оставаться на местах, вы захвачены, вы заложники.
Зал погрузился в полную тишину, девушки спустились со сцены и по одной встали вдоль стен, расстояние между ними было приблизительно по два, три метра. В руках у каждой был автомат, их лиц я не видел, они были закрыты, видны были только глаза, рядом с нашим рядом встала девушка, было видно, что молодая, глаза темные, карие, красивые. Я пристально посмотрел на нее, она отвела взгляд в сторону. Девочка сидящее рядом со мной, не понимающие смотрела то на нее, то на сцену, то на меня, словно искала, кто даст ей ответ на ее немой вопрос. Она всерьез еще не осознавала, что это на спектакль, что это захват. Женщина, сидящая со мной с лева, заплакал, в этот момент на сцену вышел их главный, он сел на принесенный стул и медленно, ровных тонам, стал говорить в зал.
- Вы захвачены, вы заложники – смакуя, проговаривал он каждое слово.
- Вы забрали наш дом, наши семьи, мы заберем ваш дом и ваши семьи, мы заберем вас, у них, живыми от сюда ни, кто не выйдет, вашему правительству придется вашими жизнями, ответить за все – закончив он громко, противно рассмеялся. Его смех эхом прокатился по залу и в этот момент лютый страх обуял людей, все сидели тихо, не шевелясь.
Женщина, сидящая с лево, не останавливалась тихо плакала, мужчина рядом с ней, по всей видимости ее муж, обняв, успокаивал ее.
А у меня, на удивления не было страха, мой разум только стал принимать и обрабатывать информацию. Я медленно стал понимать, что происходит, стал смотреть по сторонам, оглядывать аккуратно зал, мой взгляд остановился на той самой девушке террористке, которая стаяла возле нас, одежда скрывала ее возраст, было трудно определить его, я так думаю, что ей не больше двадцати пяти лет, но, что меня поразила, больше всего, она была беременная, при чем срок был довольно большой, последние месяцы точно, животик аккуратно проглядывался под одеждой. Я был в шоке, она шла на смерть вдвоем с еще не рожденным ребенком. За чем???
Настало время ожидания, от нас ничего не зависло теперь, никто не знал, сколько это будет продолжаться, страшно было в первые часы, а потом страх стал отпускать, мы просто сидели, в каком-то ожидании,потерянности, каждый в своих мыслях. Нависла тишина. Девушка, сидящая с право от меня, плакала и тихо шептала.
- Мне страшно, почему так все, я хочу домой.
Я посмотрел на нее и тихо ответил.
- Не знаю, солнышко, наверное, это стечение обстоятельств, а как тебя зовут?
- Алена – немного успокоившись ответила она, посмотрев на меня голубым взглядом.
- Не плач, все нормально, не привлекай внимания, я думаю скоро это закончиться, наше правительство решит этот вопрос скоро, оно не оставит нас здесь, не переживай.
От моих слов, она усвоилась и перестала плакать и шмыгать носом.
Мы стали с ней тихо беседовать, отвлекать друг друга от тяжелых мыслей.
Сегодня после лекции мне преподнесли подарок, пакет с коньяком и шоколадом, я не успел перед спектаклем зайти в гостиницу, поехал сразу сюда, с этим добром. Я вспомнил про него и предложил Алене выпить, это сейчас то, что нужно было нам. Она так, неуверенно пожала плечами. Я налили ей коньяк, она выпила его, поморщилась, откусила кусочек шоколадки. Через не которое время на ее бледном лице появился румянец, она стала мило улыбаться, алкоголь брал над ней верх, ее быстро разморила от него. Алена стала улыбаться, она красивая, у нее естественная красота, природная. Я смотрел на нее и тоже улыбался, она сейчас напоминала мне мою жену, когда она стала моей невестой, как мы с ней так же пили коньяк на лавке, возле ее дома, смеялись, шутили, отмечали, что подали заявление в ЗАГС, нам тогда было двадцать лет. Выпив еще не много, Алена положила свою голову мне на плечо и уснула, тихо засопев, я сидел и боялся пошевелится, чтобы не разбудить ее.
У нас забрали телефоны, девушки проходили по рядам с полиэтиленовыми пакетами, куда мы клали телефоны, кто, это отказывался делать выводили из зала и больше этих людей мы не видели, только слышали короткие выстрелы. Пакеты с телефонами поставили возле сцены, время от времени из пакетов доносились разные мелодии, вибрация, можно сказать это было постоянно. Мы сидели в тишине, в напряжении под эту не прекращающую музыку. У одного парня сдали нервы, он с криком вскочил с кресла и бросился к выходу, раздался выстрел, парень упал в проход, он не двигался, двое террористов подошли к нему, пнули, проверив жив ли еще, потом поволокли его к выходу, от тела стал тянуться кровавый след. Было жутко.
Алена заплакала, уткнувшись в мое плечо, я обнял ее и прижал к себе. Шептал, что бы она не смотрела в проход. Пытался успокоить, она вся, дрожала от страха, слез, я понимал ее, ей не хотелось терять жизнь, она так была молода, у нее все еще впереди. А я был спокоен, а почему, да, потому, что, что терять мне, то было не чего, мне 48 лет, у меня двое детей, внук. Я всего добился, хорошего социального положения, уважения, признания. Хотелось, только одного, повести внука в первый класс в этом году и дождаться внучку от дочки, которую она носила под сердцем.
Мы сидели, не следя за временем, не зная, что сейчас день или ночь, нам это напоминали только биологические часы, когда хотелось спать, но спать хотелось все время, потом я стал понимать почему, мы просто хотели, чтобы время шло быстрее, чтобы проснуться и понять, что это был сон, но, каждый раз, открывая глаза, я понимал, что это не сон и хотелось плакать от разочарования, которое приходило в мой разум.
В очередной раз задремав, я проснулся от испуга, а что, если и в правду это наши последние дни, часы жизни и пройдут они тут. Я посмотрел на Алену, она, прижавшись ко мне безмятежно спала. Жизнь просто удивительная штука, еще сутки назад, когда эта девушка села рядом, я и подумать не мог, что мы с ней из одного города, живет в одном районе, и что беда, так сблизит нас, что за считанные часы она станет для меня таким близким и родным человеком. Алена была, как отдушина для меня, с ней было спокойно, уютно.
Первые сутки мы просто сидели, нас даже по одному выводили в туалет, кто хотел пить, давали не много воды, но видать потом им стало скучно, и на следующие сутки, нас стали «развлекать», приказали всему залу встать, и на счет три садиться и опять вставать, так над нами издевались, мы вставали и садились, вставали и садились и так в течении минут двадцати, люди были обессилены от голода, более двух суток, никто не ел, от такой зарядки многие уже после пяти минут падали от низкого давления. Поиздевавшись, нам приказали сесть. Хотелось пить, но воды не было, ее больше не давали. В зале было очень душно, стоял неприятный запах, кто-то снимал с себя одежду, но это не помогала, кондиционеры были выключены. С нами периодически общались, сообщали, что наши спецслужбы не спешат нас освобождать и что мы тут все умрем, как животные, что не кому мы не нужны. Не нужны своему государству, за нас ни, кто не беспокоиться. На пару часов нас отставляли, поспать, а потом снова говорили и пугали.
Когда в очередной раз на сцену вышел их главный, люди уже не реагировали на него. Один я, наверное, обратил внимание на него, было видно он сильно нервничал и меня это пугало, в руках у него был автомат и мало ли, что творится сейчас в его голове.
- Есть в зале врач? – вдруг нарушив тишину, расстроенным голосом крикнул он.
Зал молчал.
- Есть в зале врач? – еще раз повторил он, но более нервно, направив в зал автомат.
- Есть врач? что молчите? я сейчас половину из вас расстреляю.
Стало страшно и я поднялся, Алена дергала меня за руку.
- Иван, сядьте, не надо, вас убьют – тихо шептала она.
- Я врач – крикнул я.
Зал обернулся на меня. Бородатый больше ничего не говорил, молчал и суровым взглядом смотрел на меня.
Девушка террористка на ломаном русском, спросила, какой я врач.
- Хирург – ответил я. Она на своем крикнула ему.
Он одобрительно кивнул ей, что бы она меня вывела, я поднялся.
- Алена, жди меня, все будет хорошо – прошептал быстро я.
- Не переживай, если со мной что случиться, возьми мой портфель, там все мои документы с моими данными, сообщи моей семье, очень прошу.
Алена плакала, и кивала согласна головой, я поцеловал ее в лоб и пошел за девушкой.
Мы вышли из-за зала, там меня встретили два парня с автоматами, направили их на меня, я спокойно воспринял это, девушка зашла обратно.
- Не дури, иди за нами, руки назад – сказал один на хорошем русском, и они повели меня по длинному, светлому коридору.
Когда мы вошли в комнату, на диване лежал молодой чернявый парень, его одежда была вся в крови, он тихо стонал и тяжело дышал, но был в сознании, пронзительно смотрел на меня карим взглядом, в котором читалась невыносимая боль, которую он терпел. Вошел главный, подошел ко мне и тихо сказал.
- Это мой сын, помоги ему, и я в долгу не останусь, я отпущу тебя.
Я посмотрел на него.
- Я другое условие ставлю – смело заявил я, наблюдая за его реакцией и понимая, что терять мне уже все равно не чего.
Ему это не понравилось, это было видно по его взгляду на меня, глаза его стали сверкать злостью.
- Какое? – спросил он, прищурив левый глаз.
Я прошептал ему это на ухо. Он выслушал и протянул мне руку, я пожал ее. И приступил. Я понимал, что передо мной сын террориста, который захватил нас, что этот парень, тоже убивал наших, что он не заслуживал жизнь, но я не Бог, это решать, я врач, который давал клятву, а он человек, которому нужна была моя помощь. Бегло осмотрев его, я сказал его отцу.
- Мне нужна вода, кипячённая, аптечка. Снимите с него одежду.
Закончив шов, я обработал и перевязал рану, мне было не хорошо, от сладкого запаха крови меня стало мутить, сняв перчатки, я присел на стул и попросил привести его отца, не прошло и минуты, как он вошел, просто все это время он стоял под дверью
- Я все сделал, все нормально, он будет жить, опасность миновала, но ему нужна госпитализация.
Я говорил это тихо, от усталости, от давления и нервного напряжения моя голова раскалывалась от боли, все плыло перед глазами.
Когда меня вели обратно по коридору. Я краем глаза видел, как по другому коридору вели детей и пожилых к выходу, подгоняя их. Они шли на свободу к своим семьям, которые ждали их, я очень был рад этому. Теперь я спокойно вздохнул и улыбнулся, он сдержал свое обещания и выполнил мою просьбу отпустить пожилых и детей. На улице шел дождь, его капли стучали в большое, витражное окно, мимо, которого меня вели, как же мне захотелось под него, на воздух, под дождь, промокнуть под ним до нитки и смыть все это. Мое сердце защемило, стало плохо и я без сознания упал на пол. Очнулся от того, что меня облили водой. Голова была тяжелая, но я поднялся. Меня завели в зал, люди увидев меня, поднялись и стали хлопать, террористы просто смотрели на это и не предпринимали ни чего, я так был удивлен этому, я не понимал, что происходит, сел в кресло и посмотрел на Алену, когда закончили хлопать и снова воцарилась тишина, она сказала, что так выразили благодарность за освобождённых. Когда их выводили, одна женщина спросила куда их ведут, ей ответили, что это ваша просьба была. Что спасенная жизнь, оплачивается спасенной жизнью. Я так рад, был видеть Алену снова, взял ее за руку и крепко сжал ее, почувствовав ее тепло. Она улыбалась мне, а я как мальчишка расплакался от этого на взрыд и уткнулся лицом ей в грудь. Алена нежно, гладила меня по голове, как мама в детстве, моя головная боль стала стихать, стало, так спокойно и я уснул. Утром был штурм…