— Давай, поторапливайся! -
— С чего?.. -
Оборванец удивлённо глядел на своего палача.
— Как — с чего? — донеслось из-под маски. — Велено тебя повесить. -
— Это кем же? -
— Как — кем? Судьёй. -
— Но ведь здесь нет никакого судьи! Мы тут вдвоём. Одни. -
Палач удивлённо огляделся. Пустая площадь. Чистое небо. Солнышко припекает. Дома, но они тоже пусты.
— Погоди. Если ты здесь, верно, висельник… -
— А может — судья. -
— Не похож ты на судью. -
— Тогда я — толпа, что прибежала на казнь поглядеть. -
Палач задрал голову и уставился на виселицу. Потом снова воззрился на собеседника.
— Так кого же мне тогда казнить? -
— А кого ты казнил раньше? -
— Не помню… -
Колпак принялся чесать в затылке.
— А ты-то сам как ко мне попал? -
— Тоже не помню. -
Палач сделал шаг по эшафоту, поправил табурет, проверил петлю.
— Куда делись жители? — снова подал голос оборванец.
— Может, сам подумаешь? -
— Тут еда и вино есть? -
— Есть. Завтракал нынче, это точно помню. И даже вчера обедал. А в полдень объявился ты. -
— Так дай хоть поесть перед казнью! — оживился оборванец. — Я странник, сюда в поисках пищи забрёл. Может, в ученики возьмёшь? -
— Как же я тебя учить буду? Я и не помню, когда в последний раз своим делом занимался. -
Палач ушёл в один из домов на углу площади. Оборванец снова воззрился на небо, принюхался к старым доскам эшафота. Странно всё это.
— Слушай, а мы не умерли?! -
Никто не отозвался из дома. Оборванец поднялся с табурета, поглядел на петлю.
— Ты мне больше не страшна. И ты, палач. Больше того — мы теперь в одной лодке. -
Солнце. Тишина. Пустота. Даже птиц нет. И памяти тоже нет. Но… Что-то ещё есть. Впереди. Чему нет даже названия у живых. Висельник осторожно огляделся, и пошёл с площади.