Гриф врос в мою руку, а струны стали продолжением моих пальцев
На последнем занятии перед летними каникулами Ольга Романовна дала мне гитару на лето. Она сказала: «У тебя хорошо получается, но надо немножко потренироваться дома». Моему счастью не было предела. Я уже видела, как буду всё лето играть на гитаре, как это здорово будет у меня получаться.
Несколько песен я играла одну за другой, пока не запомнила их все. Не знаю, сколько на это ушло времени. Может, неделя, а может, и месяц. Бабушка и мама впервые слышали, как я играю. Да, конечно, у меня получалось, да так хорошо, что бабушка наконец-то смирилась с этим моим увлечением. А ещё через некоторое время она мне предложила немного заработать, чтобы купить гитару. Конечно, это был способ мотивации, чтобы во мне пробудился хоть какой-то интерес к нашей торговле. И я согласилась. Хотя, думаю, это больше было её волевое решение дать мне денег, только вот таким изощрённым способом, чтобы я чувствовала свою сопричастность.
Понятия не имею, почему я так остро каждый раз реагировала на необходимость ехать в огород, хотя это и происходило с определённой регулярностью. Мама предлагала мне относиться к этому философски, хотя я и не знала, что же это, в конечном счёте, означает. Мыслями я всегда была где-то в своих мечтах, переживаниях. Вместо реальных дел мне хотелось заниматься своими иллюзиями, а между тем где-то фоном "летела жизнь".
Однако было и то, что мне нравилось в этих поездках в сад. Мне нравилось, когда бабушка разводила костёр, и мы смотрели на огонь сквозь ночную тишину. Мне нравилось разговаривать с бабушкой, она была необыкновенно глубоким человеком, она умела рассказывать о самых простых, обыкновенных вещах. Мне нравилось, когда вечером начинался дождь, и мы сидели в домике, читали Гоголя и топили печку. Мне нравилось ходить в лес за грибами. А ещё колоть дрова и складывать поленницу. Но очень много было невидной, но тяжёлой работы. Надо было полоть, копать, собирать ягоды. Ничего этого я, конечно, не любила. Особенно ягоды. Моего запала хватало ровно до того момента, пока не отходила жимолость, а это где-то середина июня.
В то лето я много играла на гитаре. Была какая-то магия в этих прикосновениях к струнам. Я даже больше, чем впоследствии, чувствовала себя музыкантом. Из-под моих пальцев выскользали звуки; это было ощущение разговора с окружающим миром. И теперь это общение обрело новые формы и грани.
Через месяц гитара Ольги Романовны окончательно расстроилась. Сначала она стала немножко нечисто звучать, но ещё можно было угадать в ней оттенки прежнего строя, а потом звуки стали так далеки от ми-си-соль-ре-ля-ми, что уже не было никакой возможности играть.
Накануне нашей поездки в Петербург мама купила мне тюнер. Гитара настроилась мгновенно, и я была счастлива. И было уже ясно, что вот-вот у меня появится гитара: бабушка дала деньги.
Гитару мы купили в Питере. Это больше, чем воспоминание. Это звук города.
http://www.proza.ru/2019/02/25/1089