Однажды я решил отдохнуть в степной части Крыма. Поселился у прекрасной бабули. У нее в то время жил внук – моряк Черноморского флота, этим летом уволенный в запас. Теплыми летними вечерами он рассказывал мне матросские байки.
Мы вели праздную жизнь отпускников-«дикарей». Мне, отказавшемуся от санаторно-курортной путевки, нравилось «свободное расписание» отдыха, не втиснутого в жесткие рамки распорядка дня санатория. Внук хозяйки, уволенный в запас матрос, постепенно отходил от строгой корабельной службы. Спал до полудня, пока яркие лучи солнца да ароматные запахи кухни не поднимали его с постели. После обеда мы ехали на электричке к морю, в Евпаторию. Вечером плотный ужин с домашним вином и длинные, заполночь, беседы.
Наблюдая и любуясь своей хозяйкой, я все больше проникался к ней глубоким уважением. Прямая, высокая, с твердым взглядом и чуть подернутым мелкой вуалью морщинок лицом, с чувством собственного достоинства, она выражала всем своим волевым видом независимость человека, живущего своим трудом. Ее двор всегда был полон всякой живностью, куры, утки, поросенок, но каждому было отведено свое место и асфальтовая дорожка от дома до летней кухни всегда была чистой и поливалась из шланга по утрам больше для того, чтобы поднять влажность в жаркий день.
– Какая у тебя тихая и спокойная бабуля! – не выдержал я однажды, чтобы не выплеснуть свои чувства. – Лишнего слова не вымолвит, не лезет с расспросами, как обычно, старухи…
– Это моя-то бабуля «тихая, спокойная»?! – возмутился он, подскочив со стула, и с какой-то ироничной улыбкой громко спросил. – Да знал бы ты, что она за три часа прорвала тройную оборону Севастополя! Поставила на уши замполита бригады военных кораблей и моего командира. А на вооружении у нее было всего лишь две корзины пирожков с фруктовым вареньем, орехи грецкие да две бутылки с «зажигательной смесью» – самогона! Это сейчас она тихая и спокойная, потому что внук дома… А тогда… – Он закурил, успокоился, а я с нетерпением ждал продолжения его рассказа. Начал он издалека, видимо, подводя слушателя к причинам, двинувшим бабулю на штурм Севастополя.
– Попал я на флот осенним призывом. Двое суток на сборном пункте в Симферополе, потом всех новобранцев отправили в экипаж в Севастополь на дополнительную медкомиссию. Распределили по флотам: Балтийский, Северный, Тихоокеанский. Меня оставили здесь, вблизи от дома, на Черноморском. Два месяца учебы на Береговой базе, присяга и в числе двадцати человек направили на боевой корабль. Вскоре мы вышли в малую «кругосветку» вокруг Европы через Балтийское море в Польшу. В Севастополь вернулись через три месяца. И только тогда я написал первое письмо своей бабуле... – закончил он грустно рассказ с чувством запоздалого раскаяния.
Бабуля, как рассказывала при встрече, обливаясь слезами, каждый день заглядывала в почтовый ящик, вздыхала и плакала по ночам в полном неведении, где ее любимый внук, что с ним. «Ну и выдеру я его при первой же встрече, как бывало в детстве, не посмотрю, что большой вымахал да в армии служит», – успокаивала себя бабушка. А увидела на палубе боевого корабля в форме матроса – бросилась в объятия, принялась целовать, разглядывать меня, тихо всхлипывая на моем «бравом» плече, сразу как-то обмякла, ссутулилась, постарела. Я впервые увидел у нее седые волосы.
– Постой, постой! Ты пропустил самое главное – штурм Севастополя!
– Погоди, не гони волну, – охладил меня рассказчик, расчувствовавшийся от своего повествования, и надолго замолчал.
– Получив письмо, бабуля с радостной вестью бросилась к соседям: «Внук нашелся!» И тут принялась собирать гостинцы. Напекла пирожков, насыпала грецких орехов, благо в саду два громадных дерева, фруктов, разных компотов. Подумала немного и положила на дно бутылку самогона для капитана. Села довольная, успокоилась. «Так это что же одному внуку? А кругом будут стоять такие же «сиротины», смотреть и облизываться?» – взяла вторую корзину и ее «укомплектовала». Взяла бы и третью, да рук не хватило…
Утренней электричкой бабуля ехала в Севастополь! Приграничный, закрытый, режимный город-порт, база военно-морского флота СССР, был недосягаем посторонним гражданам. На станции Гурзуф пограничники останавливали все поезда и проверяли документы. Пассажиров без пропусков высаживали и встречными поездами отправляли обратно. Подошли они и к бабушке с корзинами.
– Куда, к кому, зачем едете, ваши документы? – стандартные вопросы вежливых пограничников.
– К внуку, в Севастополь. Он там, на корабле служит. Вот письмо вчера прислал. Всего три дня стоять будут, потом опять надолго уплывут…
– Бабушка, пропуск нужен, а у вас его нет… Придется выходить из вагона и ехать обратно.
– Да вы что, сынки?! Хоть стреляйте – не выйду!
– Тогда мы вынуждены забрать ваш паспорт.
– Да забирайте, мне его домой принесут!
Взволнованная неприятным разговором, но довольная, что преодолела первый барьер, она приближалась к городу, в котором никогда не бывала, хотя и жила в ста километрах от него.
Сейчас, когда она целеустремленно приближалась к встрече с любимым внуком, выплакав море слез и поседевшая от переживаний, готова была штурмом брать любые бюрократические преграды. Они ей еще предстояли впереди.
… Севастополь встретил ее хорошей погодой. Солнце было уже высоко в бирюзовой выси безоблачного неба.
Оно заливало ярким блеском зеркальные, совсем спокойные бухты, далеко врезавшиеся в берега, и стоявшие на рейде многочисленные военные корабли Черноморского флота, и красавец Севастополь, поднимавшийся над морем в виде амфитеатра и сверкающий своими фортами и домами среди зеленых садов и бульваров.
– У меня и в мыслях не было, чтобы бабулю пригласить в Севастополь, – оправдывался передо мной любимый бабушкин внук. И зачем тогда я написал ей, что стоим на пристани Угольной и номер своего корабля? – задавал он сейчас себе вопрос. – В таком случае я должен был выслать ей вызов. Она, видимо, приняла мое письмо за приглашение…
Выяснила бабуля у прохожих, где та пристань. Пришла. А там КПП (контрольно-пропускной пункт)…
– Документы предъявите, бабушка, вызов, пропуск, паспорт, – вежливо объясняет дежурный офицер. Отошла бабуля, поставила корзины на землю… Нет, не заплакала, стала обдумывать ситуацию…
Выходит на площадь пожилой офицер, замполит нашей бригады кораблей, собирает публику вокруг себя и начинает рассказывать, что он сделает для жителей родного города, если они изберут его в городской Совет народных депутатов. Выходит моя бабуля со своими корзинами из толпы в круг и обращается к кандидату:
– Вот ты, мил человек, рассказываешь, что потом сделаешь… А что сегодня ты можешь сделать?
Кандидат растерялся. Он никак не ожидал встретить в своем кругу преданных моряков жесткую оппозицию в лице бабушки с корзинками.
– А что, бабуля, необходимо сделать сегодня? – со смущенной улыбкой спросил грозный офицер.
– Пропустить меня на корабль к внуку. Я ему гостинцы привезла.
Собравшиеся громко рассмеялись.
Замполит вызвал дежурного по КПП и приказал в сопровождении двух матросов проводить бабулю на корабль, чем сорвал аплодисменты собравшейся публики.
Ей предстояло взять последний рубеж. Вахтенный дежурный у трапа дал три длинных звонка, что означает «у трапа высокие гости» (в чине адмирала) или моей бабушки… По этому сигналу должен выйти командир корабля или старпом. Последний был на берегу, вышел командир. Сопровождающие матросы четко, по уставу, доложили приказ замполита принять бабушку на борт и удалились. Командир дал в свою очередь приказ вахтенным матросам помочь бабуле войти по трапу на корабль.
Я в это время спал после ночной вахты. Прибегает в каюту мат-рос: «Серега! К тебе бабушка приехала! Вставай, одевайся и быстро в рубку дежурного». Я оделся быстрее, чем по боевой тревоге.
– Где бабушка?!
– У командира в каюте беседуют.
– Кто ее сюда пропустил?
– Никто ее не пускал и не задерживал. Замполит бригады с сопровождающими прислал. Ну, Серега, у тебя и бабушка! Военная! Прошла по кораблю, все посмотрела. Командир рядом ходит, как за адмиралом флота. Все объясняет ей, показывает… Командир встретил ее у сходни со всеми почестями. Иди к командиру.
Я постучался, спросил разрешения войти. Командир переждал нашу радость встречи со слезами и поцелуями и стал хвалить меня бабуле, успокаивая ее:
– Хорошего внука вы воспитали. Отличный матрос. Хорошо служит. Схватывает все на лету. Политику партии и правительства понимает правильно. Верной дорогой идут сынки. Я бы дал ему увольнительную дня на три, но мы завтра уходим на учения, – добавил командир с сожалением.
– Командир, я вам гостинцев привезла, – и подает бутылку без этикетки, завернутую в газету. – Своя, домашняя, чистая, как слеза, фруктовая… Только чтоб не на службе, а дома, – строго предупредила бабуля. Отсыпала из корзины орехов и прочих сладостей. Капитан не смог отказаться, принял с благодарностью.
– А сейчас я вас приглашаю отобедать, чем Бог послал, – пригласил командир в офицерскую кают-компанию, как и положено на корабле после официальной части.
– «Бог послал» на стол бабуле красную рыбу и жареную курицу, котлеты с жареной картошкой, масло, кофе, чай, компот – все, что душе угодно. Выбирай на вкус!
Я-то в кают-компании впервой! Стесняюсь командира. Покушала моя бабуля, поблагодарила капитана и говорит:
– Теперь я вижу, внучек, здесь ты с голоду не помрешь.
А потом командиру с упреком:
– Что же ты думаешь? Бабка стара, глупа, не поняла, что так матросов не кормят, что это офицерская столовая?
«Какая недоверчивая бабулька!» – подумал командир, улыбаясь. Он не обиделся и был готов к этому вопросу.
– Идемте, спустимся на камбуз и вы убедитесь, что для всех готовят в одном котле, – с тайной надеждой, что она побоится спускаться по крутому трапу на нижнюю жилую палубу.
Мы перемигнулись с коком, тот все понял, показал, объяснил, убедил бабулю. Она успокоилась окончательно, что ее внука здесь не обидят ни за столом, ни на службе. Любезно поблагодарила и от-пустила командира, а сама пошла дальше, посмотреть, как живут, где спят матросы.
Прошли в мою каюту. Она выкладывает гостинцы на тумбочку. Достала вторую бутылку.
– Кто у тебя «близкий» начальник?
– Боцман.
– Отнеси ему в каюту, скажи, бабушка привезла, а я пока освобожу корзины.
– Ну и бабушка у тебя! Военная! Командир ее по кораблю водил, а не какой-нибудь дежурный офицер. А она ему еще замечания делает, придирается. Ну, прямо адмирал, – сопровождает меня ватага матросов до каюты боцмана и обратно, рассчитывая на бабушкины гостинцы.
Набилось матросиков в каюте битком. Парни со всего Советского Союза, все республики были представлены в нашем экипаже. А навестила нас за все годы службы только одна моя бабуля. Как ни хорошо кормили матросов, а домашние гостинцы всегда вкуснее...
К вечеру я проводил бабулю на электричку с полными корзинами подарков и гостинцев от команды. Ее «визит» надолго запомнился всему экипажу.
Только здесь, в бабушкином домике, в тиши окраины села, во дворе, увитом виноградником, в тени фруктовых деревьев, с пьянящим ароматом цветов, он почувствовал и ощутил прелесть гражданской жизни.
Первые дни по утрам напряженный слух ждал команды «Подъём!», ночами – «Боевая тревога!». В 22.00 внутренний биоритм тол-кал его взор на часы: «Отбой!». Постепенно слух успокоился, распрямилась пружина постоянного напряжения тела. С каждым новым рассказом он ворошил память, переживал вновь и вновь эпизоды и события недавней флотской службы. Все минувшие трудности с вы-соты сегодняшнего дня виделись пустяковыми, незначительными и ничего, кроме улыбки, не вызывали. И, тем не менее, я видел, что он заскучал. Хочет обратно на свой корабль, в свою боцманскую команду, ставшей за годы службы сплоченной, дружной, боевой семь-ей. Снисходительно, иронично посмеивался над флотскими поговорками «масло съел – и день прошел, съел яйцо – прошла неделя, чтоб еще такое съесть, чтоб три года пролетело?» или «у матроса такая участь – все три года бороться за живучесть». В последний год службы матросы-срочники подгоняли время: «Мы ждем, как сыра от вороны, приказ министра обороны».
– Сережа, ты рассказал мне о малой кругосветке из Черного моря вокруг Европы в Балтийское, о том, как ваша бригада охраняла встречу на Мальте двух президентов: Джорджа Буша и Михаила Горбачева. Прекрасные, интересные рассказы. Расскажи о походе в Персидский залив?
– Этот рассказ не на один вечер. Мы были в походе девять месяцев. Впечатлений на всю оставшуюся жизнь.
– А нам с тобой спешить некуда. У меня отпуск северный, длинный, у тебя – еще длиннее. Бутыль с вином мы только начали, надеюсь, до конца твоей повести нам хватит.
Он умел найти искорку юмора в самом незначительном эпизоде и поднести ее так тонко и умело, что я не мог удержаться от распирающего смеха. Сонные горлицы в саду начинали истошно орать, возмущенные нашим полуночным бдением. А он, прерывая рассказ, прислушивался: не ворчат ли соседи, что, спасаясь от духоты в доме, спят в летней беседке за сетчатым забором в трех шагах от нашего