«Любой предмет, стоит его крепко затронуть, рассыпается, словно песчаный камень, на такое количество мелких частиц, что собрать его воедино кажется невозможным»
Некоторые встречи, словно посланцы судьбы, таинственным образом откликающиеся на живо интересующие вопросы. Таковой стала случайная встреча с давним родительским другом, которого я не видел много лет, Сергеем Васильевичем К-цем, бывшим главным врачом какой-то омской поликлиники и, что самое главное ушлым и можно сказать махровейшим прохиндеем, водившим дружбу со многими сильными омского властного мира.
Несмотря на возраст, убавивший его в росте, иссушивший его и изморщинивший, сделавший его левый глаз нервно моргающим, а то и вовсе прикрывающимся, да что перечислять - давший возможность получить вторую группу инвалидности - он был энергичным, хватким и любопытствующим человеком. Хотя он получал пенсию и выплаты по инвалидности, не успокоился, а занялся предпринимательством, организуя какие-то строительные бригады
Он на меня так и оценивающе взглянул на рынке советского района, куда я зашел по какой-то надобности, - с немым вопросом: может, и ты мой старый знакомец сгодишься для улучшения моего благосостояния. Хотя, может, я и ошибаюсь и последующей дружелюбности К-ца предшествовало всего лишь скучающее любопытство пенсионера. Все ж давно не виделись и когда-то были очень близко знакомы, даже засиживались вдвоем за прослушиванием классической музыки через великолепную ламповую радиолу «Викторию» с мощными огромными акустическими колонками.
К-ц был на рынке вместе со своей дочерью Оксаной, которая работала юристом, и я, пользуясь случаем, вкратце рассказал им свою историю, доведшую меня до федерального розыска...
- ...выехал на пять дней раньше начала фестиваля, - рассказывал я подробности первого эпизода уголовного дела.
- И что, под эти пять дней у тебя нет документа? – строго спросил К-ц.
- Нет, - ответил я. – Но мне же бухгалтера советовали, и глава города разрешил за переработку в выходные дни, причем письменно…
- Я как делал... Сам себе писал письмо с приглашением на то или иное мероприятие, например, в Сочи. Заверял его, где надо и уже на основе этого письма оформлял командировку. Причем, никогда не ехал на бюджетные деньги! Никогда. Ты что! Бюджетные деньги - это тюрьма. И ничего не докажешь. Я привлекал деньги спонсоров или еще какие, оформлял командировку своему юристу вместе с собой, а тот уже готовил отчетные документы, - жутко помаргивая больным глазом, нервно выплевывал К-ц.
- Это как с деревянной шашкой на танк, - поддержала отца Оксана. - Если замешана трата бюджетных денег, то ты ничего не выиграешь.
- Журналист! - едко и брезгливо процедил К-ц. - Отдохнуть за бюджетный счет захотел. Такие дела надо обстряпывать правильно и ко всему должна быть бумажка. Что я не ездил?! Ездил, но с умом!
- Да я не хотел..., - попытался я объясниться…
- Знаем! Мы все это, проходили, - прервал К-ц. - Дурость ты совершил - вот и все.
- Но ведь глава, мой работодатель, сам согласовал командировку и дополнительные дни, - сказал я.
- Приказ ты оформлял? - полюбопытствовал К-ц, и в вопросе этом прямо-таки пульсировала его компетентность.
Я с трудом, понимая, что тут, видимо, собака-то и зарыта, хотел сказать:
«Я, но такова была практика, все приказы на свои командировки оформлял я, но только после обязательного согласования с главой города»..., но, медленно осознавая, что на своем доверии попался на уловку мошенников, которые мошенником выставили меня, ответил лишь:
- Да.
Я внезапно понял, что суду не нужны вносящие сомнения детали, как не важны были следователю Жиглову из фильма «Место встречи изменить нельзя» сомнения в невиновности инженера Груздева, который был ложно обвинен в убийстве своей бывшей жены. Сомнения отвлекают от быстрого, не утомляющего, топорного правосудия.
Главное для суда в сочиненном на меня уголовном деле плавало на поверхности и было вполне достаточным для приговора: бюджетные деньги ушли на некие цели, под которые нет оправдательного документа, следовательно, они потрачены на личные цели, а значит - украдены, а если украдены, то значит с умыслом на хищение самого получателя денег - все. Зачем нужно что-то еще?
Зачем в круг обвиняемых вводить главу города, бухгалтеров, на которых копье правосудия не нацелено? Пусть они даже прожженные пройдохи, но глава города, хоть он сегодня под уголовным делом, но пошел на повышение – стал представителем губернатора Ямала, а Кобылкин, губернатор Ямала, по слухам в каких-то отношениях с самим Президентом. Зачем правосудию ломать собственные зубы?
То, что я никого не обманывал, не имел умысла хищения, а взял то, что разрешил глава города, то, что мне рекомендовали сделать и мой главный бухгалтер и секретарь - это значения не имеет. Это можно в урну и забыть, потому что тогда надо переписывать дело, работать, а результат тот же – всего лишь один приговор или одно решение. А возможно и того хуже – никакого дела! Статистика-то не улучшается.
Не найти мне в этом деле сказочного Шарапова, который дотошностью своей помог Груздеву выйти из тюрьмы. Низы в противоборстве с верхами мыслят категориями, от которых верхи избавляются. У власти мораль всегда в урне, а Шарапов в деле Груздева явно был лишним, а, возможно, и придуманным персонажем.
***
Вспомнились фразы, которые я слышал в доме К-ца.
- Две пешки играют в шашки, - сказала Людмила, когда ее муж с другом пошли выпить водку на кухню.
- Апатия - это отношение к сношению после сношения; разврат – это раз в рот, раз – в зад, - выражение самого К-ца.
Интересные люди всегда интересно живут, интересно говорят, интересно мыслят, а советы их бесценны. Всегда есть люди, которые подскажут. Надо только искать. Я начал понимать, что, скорее всего, проиграю дело, что, скорее всего, получу приговор, но лишаться свободы я не хотел, поэтому решил идти до конца, как образно обозначил мою позицию мой друг Юрка: «Русские живыми не сдаются».
***
Сон-поучение о хождении в темноте 23.02.2011
Это была самая обычная жизнь, окруженная самыми обычными людьми, непримечательными зданиями, очередями и надеждами. Две авоськи с картошкой, по одной в каждой руке, не напрягали, тем более, что Алик время от времени их ставил на пол, приваливая то к стене, то к какому-то ограждению.
Стояла ночь, оттесненная искусственным освещением, проистекавшим невесть откуда. И вдруг Алик увидел Марину. Она взяла часть его груза на себя, и Алику стало настолько легче, что он принялся весело танцевать. Танцевала и Марина. Они безумно веселились на пустынной площади. Алик пошел вприсядку, выделывая фантастические коленца, в полный голос, напевая слова известной новогодней песни, музыка которой словно бы сотрясала воздух, наполняя его восторгом: «И уносят меня, и уносят меня, в звенящую снежную даль три белых коня, три белых коня… январь и февраль!»
Алик вновь взялся повторять куплет, понимая, что потерял один месяц, но пришлось повторить не менее трех раз, прежде чем он понял, что потерял декабрь. Веселье стихло также внезапно, как началось. Алик пошел за картошкой, оставленной в пустынном хранилище, забрал авоськи и пошел своей дорогой. Куда-то ушла и Марина.
***
Лида взяла на себя часть моего груза, мне с нею интересно и порой весело, наши встречи создают праздник жизни, но причем тут декабрь?
Фотография сделана в феврале 2019 года на Советском рынке в городе Омске.