Как Иван счастье искал

 
 Жили-были мужик и баба. И рос у них сынок – Ивашка. Ох, и непоседа был и озорник!. То кошке к хвосту ложку оловянную привяжет, а та носится по двору, брякает ложкой по камешкам  и сама себя пугается. То захотелось ему на свою шапчонку перо красивое нацепить. Изловчился, петуха поймал и выдрал у него из хвоста перо. Зеленое такое, переливчатое, с синевой. А то еще жуков-короедов в коробчонку насобирал, да и под лежанкой родительской спрятал. Ночью баба слышит, кто-то под лежанкой скребется да скребется, шуршит да шуршит. Засветила лампу и полезла посмотреть. Глядь, там коробчонка стоит. Да и не просто стоит, а вроде как на месте пританцовывает. Поставила она лампу рядом, взяла коробку, да и открыла. А оттуда жуки-то и побежали. Баба от страха дернулась, лампу обронила, половичок возьми да и вспыхни. Тут уж мужик проснулся и давай одеялом огонь забивать. Уберегли избу-то от пожара. А мальчонка спит как убитый, ему что, набегался за день, наозорничал, сон-то крепкий сморил.
 
  Но и помощником в доме сынишка был. Он с отцом и на рыбный промысел ходил, и в сенокос – а у них коза Варька была – отцу обед в поле носил, да и во дворе мало ль дел каких: там прибрать, тут прибить-починить, матери в огороде подсобить. Так и жили они, дружно и нескучно.

   Со временем родители постарели, а сын стал не Ивашкой, а Иваном, статным, красивым и сильным. Радовались мать с отцом, глядя на парня:  какой славный помощник  им в старости будет. Глядишь, и жену вскорости в дом приведет, девчата вон как на него заглядываются.

   А Ивану будто чего-то не хватало. Мала ему деревня-то была, хотелось свет белый повидать, тянуло его в края чужие.

  Вот как-то за ужином – а дело было летней порой – Иван и заявил родителям:
  - Отец с матерью, я вам за все благодарен и люблю вас сердечно, но хочется мне мир посмотреть, узнать, что там за лесом большим, какие люди там живут, и чем они живут, чем пробавляются. Дров я вам запас на две зимы, урожай нынче богатый, думаю, справитесь без меня, пока я по свету ходить буду.

  Запричитала мать, заохала. А отец только голову на грудь склонил  да задумался.

  - Отпустите меня волей вольною, - продолжал Иван. – Может, там в краю чужом я и счастье свое сыщу.

  Отец был мужиком рассудительным, и не раз он замечал, что сын вроде и работает с душой, и к отцу с матерью с почтением относится, а только тяготит его что-то, иногда взгляд такой у него, словно потерял что-то или запамятовал.

   - Не кричи, мать, не причитай, а лучше собери-ка ему что надо в дорогу, да и благословим его на добрый путь. Знать, судьба у него такая – в чужих краях счастья пытать. Бог даст, свидимся еще, воротится он к родному дому.
Не спала мать эту ночь, собирала, утирая слезы, сына в дорогу. Штаны новые да рубаху, тесьмой шелковой отделанную, что к празднику сшила, полотенце, петухами расшитое. Каравай свежий испекла.
С рассветом, как только петухи пропели, поднялся Иван. Умылся холодной водой из колодца, выпил молочка с краюшкой . Выйдя во двор, огляделся, чтобы запомнить всякую малость, поясно поклонился родителям да дому родному, закинул за спину котомку и вышел на дорогу.

  Солнце уже встало, но лучи его еще только проглядывали сквозь листву деревьев и не успели осушить на траве росу, которая посеребрила луг, раскинувшийся по одну сторону  дороги. Выйдя за околицу, Иван услышал то ли рев, то ли плач за крайним в деревне домом. Беда что ль какая приключилась? Свернул он с дороги к дому и видит: между ульями  медведь в сетке запутался. Повадился он к деду медком лакомиться, вот тот и придумал, как гостя незваного отвадить. Медведь, а он оказался небольшим, видать, молодой еще, пришел до свету и сети-то не углядел, а как попал в нее, стал выбираться, да только сильнее запутывался. Вот и взревел он жалобно, то ли от досады, то ли от беспомощности своей. Снял Иван с пояса нож да разрезал сеть, оплетавшую лапы зверя. Вскочил тот на ноги, побежал, было, к лесу, а потом остановился, встал на задние лапы, а передними замахал перед носом, словно комаров отгоняя. Благодарит, видать,- улыбнулся Иван,  выходя снова на дорогу.

  Долго ли шел, коротко ли, а солнце-то уже и поднялось, припекать стало. И когда увидел Иван речку, то обрадовался несказанно – прохлада воды манила. Дошел до реки, а там своя беда. Река-то хоть и небольшая, но в одном месте так крутит воронкой, что попади туда – не выберешься. Вот там, в этом водовороте и увидел Иван лося, который то почти выпрыгивал из воды, то вновь погружался в нее, не в силах преодолеть водяную круть. Как помочь-то? Вспомнил Иван, что веревку он на всякий случай в мешок-то кинул. Сбросив котомку, сделал на веревке петлю, изловчился, да ловко накинул ее на самые рога лося. Потянул, было, к себе, да лось-то зверь крупный, тяжело. Но лесной красавец понял, видать, что спасти его хотят, и давай изо всех сил ногами по воде молотить. Оказавшись на берегу, упал он на траву, положив голову на согнутые ноги, и глаза прикрыл. Устал, бедолага, уж и не верилось, что спасся. А Иван достал краюху хлеба и, отломив кусок, поднес его к самой морде лося. Тот, почуяв еду, открыл глаза, лизнул руку Ивана  и совсем по-человечьи благодарно посмотрел на него.

  - Ну-ну, отдыхай. А мне идти пора! – смутился парень и, подхватив котомку, зашагал снова по дороге.

  Уж за полдень добрался он до кромки леса и присел на траву передохнуть. Перекусив горбушкой хлеба, только хотел сбросить крошки в траву, как заметил мышь, притаившуюся у пенька. Та сидела и не сводила глаз с руки Ивана.

  - Что, тоже проголодалась? – засмеялся Иван и высыпал крошки на пенек. – На, перекуси и ты.

   Мышь посмотрела по сторонам,  взбежала на пенек и стала быстро подбирать хлебные крошки. Собрав все до единой, она остановилась, глянула на Ивана и, пискнув, словно «спасибо» сказав, сбежала с пенька, исчезнув в траве.

  Вошел Иван в лес и залюбовался. Красота-то какая!  Сквозь ажурные кроны проглядывали лучи солнца, и его блики играли на листьях. Лес был весь полон звона, птичьего разноголосья. Любуясь, Иван не сразу заметил, что лес стал меняться. Стал он гуще, вот и солнце уже не пробивается сквозь листву. И травы не видать, и птиц не слыхать. «Видать, не доброе место здесь,» - только подумал Иван, как услышал, что кто-то кряхтит и бормочет где-то рядом, за деревьями. Остановился он, огляделся.  Видит, на тропинку вышла сгорбленная старуха, ветхая, вся в лохмотьях. На спине она тащила вязанку хвороста и, опираясь на клюку, еле передвигала ноги, при этом кряхтя и бормоча что-то себе под нос.

  - Бабушка! – окликнул ее Иван.- Давай подсоблю!

Старуха остановилась, повернула к нему голову в драном платке и что-то прошамкала. Иван подошел к ней, забрал вязанку, закинул ее себе за спину.

  - Далеко ль идти? – спросил он.

  Старуха не ответила и, неопределенно махнув клюкой куда-то вперед, засеменила по тропинке. Вскоре тропинка уткнулась в какое-то подобие жилища. Это была то ли берлога, то ли пещера, то ли землянка. Указав клюкой, куда скинуть хворост, старуха исчезла в темном проеме.

  А меж тем день уже клонился к ночи. В лесу стало так темно, что с трудом можно было разглядеть тропу, приведшую их сюда. «Пожалуй, не стоит теперь пускаться в дорогу, заплутать можно,» -  подумал Иван и окликнул старуху:

  - Бабушка! Разреши мне заночевать здесь. А то лес мне незнакомый, да и мрачный он больно, в таком и сгинуть недолго.

  Старуха выглянула из проема и махнула рукой: входи, мол. Внутри жилище оказалось довольно просторным, но выглядело необычно. По стенам были развешаны пучки трав, на полках лежали чьи-то черепа, кости и какие-то непонятные предметы. В углу горел очаг и освещал помещение. У стены на столе стоял глиняный горшок, из которого шел пар, вкусно пахло похлебкой. Рядом лежали деревянные ложки. Что-то буркнув, старуха указала на скамью у стола, как бы приглашая гостя разделить с нею ужин. Иван достал из котомки краюху, разделил ее надвое и одну часть пододвинул к старухе. Взяв ложку, он зачерпнул из горшка похлебку. Она оказалась весьма приятной, хотя и незнакомой по вкусу. Чувствовались какие-то травы и что-то еще, чего пробовать Ивану еще не доводилось.

  А старуха разломила свою краюху, одну часть сунула куда-то в складки ветхой одежды, а другую стала есть, отламывая небольшие кусочки и отправляя  их в беззубый рот. Ее сморщенное, темное лицо  выражало удовольствие. Казалось, она с наслаждением вспоминала давно забытый вкус. Когда горшок с похлебкой опустел, старуха указала рукой в темный угол . Там на земляном полу было что-то вроде постели: ветки елки, покрытые сухой травой.

  Иван с поклоном поблагодарил хозяйку за ужин и прилег на предложенную лежанку. Рядом с очагом была еще одна на небольших поленьях. Видимо, старуха спала там. Только спать она не собиралась. Достав из очага еще один горшок, она побросала туда разные травы, отрывая их от разных пучков, развешанных по стенам, потом, пошарив на полке, достала мешочек и, развязав его, взяла щепотку его содержимого и бросила туда же. Затем, взяв из очага головешку, она сунула ее в горшок, в котором все зашипело, забулькало, и поднялся пар с неприятным запахом. Тут старуха взяла один из черепов и, поднеся его к горшку, стала что-то бормотать, пристально вглядываясь в белеющие кости. Иван хотел спросить ее о чем-то, но вдруг почувствовал, как отяжелел его язык. Глаза его закрылись, и он заснул крепким сном.

  Проснувшись, он увидел в проеме, что утро уже занимается. Старухи в жилище не было. Вышел Иван на свет Божий и увидел, что сидит она на пне и перебирает какие-то травы, бормоча, как всегда, себе под нос.

  - Доброе утро, бабушка! Спасибо за ночлег, - сказал молодец. – Пора мне путь продолжать. Только не знаю, куда идти, тропка-то к твоему дому ведет, а дальше вроде как никто и не ходил.

  Старая сунула руку куда-то за спину, и протягивает ему. Смотрит Иван, а в руке пичуга, дрозд. Махнула она рукой вперед, предлагая, видимо, идти туда, и выпустила птицу. Та оглянулась на Ивана и заспешила между деревьями.

  - Спасибо, бабушка! – крикнул на ходу Иван, устремившись за пичугой.

  Спешит Иван, боится упустить дрозда, бегущего впереди, как вдруг на пути кот появился. Именно появился. Ниоткуда. Черный, холеный. Скосил желтый глаз на Ивана и мяукнул. А Ивану послышалось: «Надо ли?». Тряхнул головой Иван, а кот тем временем пропал, будто его и не было. Глянул Иван, а птица уже далеко, поспешил да опять остановился: на ветке елки две белки сидят и на него глазками-пуговицами глядят. А взгляд-то человечий!  «Что за чертовщина!» – подумал и прошел, было, мимо, слышит: «Напрааасно, ой напрааасно!» Оглянулся – никого, и белки исчезли. Глянул вперед – а дрозда-то и нет. Вот досада! Как же теперь дорогу сыскать? «Ну, будь что будет! – решил Иван. – Пойду, куда ноги поведут». Только подумал, а ноги вроде как сами пошли, и думать не надо, куда направиться. «Ну и чудесааа!» - изумился Иван. Идет, а  по сторонам голоса слышатся: « не дойдет», «не вернется», «не одолеет», «пропадет, пропадет».

  - Ну, уж нет! Не пропаду!  Не дождетесь! – крикнул на весь лес Иван.

  Между тем лес редеть начал. Только не было в нем так красиво, как в тот день, когда он вошел в него. Небо серое,  и птиц не слышно. Вот уже редкие кустики, и выходит он на простор. Перед ним поле, сплошь камнями покрытое, между которыми редкая поросль, а вдалеке то ли огромная каменная глыба, то ли сооружение из камня. Тревожно стало у Ивана на сердце. Недобрым показалось ему это место. Да делать нечего, надо идти, коль сам такой путь выбрал! «Вот только дубинку надобно сыскать покрепче. Чую, пригодится она мне»,- подумал Иван, оглядываясь. Одну взял – суховата, сломается. Другая – уж больно корявая, неудобная. Вот, меж двух камней лежит, словно меня дожидается,  та, что сгодится, крепкая и увесистая. Эх, перекусить бы, да нечем! Со старухой вчера последним хлебом поделился. Ага! Вон на кочке земляника спелая. Набрал горсть – и в рот. Сладкая!  Вроде как, и перебил голод. Пора идти дальше.

  Идет Иван, идет и чувствует, что следит за ним кто-то. Оглянулся – никого, а взгляд чужой на себе ощущает, словно камни на него глядят. И чем ближе он к каменной глыбе подходит, тем плотнее воздух вокруг становится, будто сдержать его хочет.

  - Не выйдет!  - крикнул Иван. – Я вам так просто не дамся!
Громко вроде крикнул, а звук, словно в вате, утонул. Сробел, было, Иван. В открытом бою он первым всегда был, никто с ним не сравнится, на свою силушку он всегда мог положиться. А тут вроде и нет никого. Как одолеть невидимое и не слышимое? Да только не из робкого десятка парень-то был. Шутки с ним шутить? Ну, это мы еще посмотрим, кто кого!

  Вот дошел он до каменной глыбы и видит, что и не глыба это вовсе, а, скорее, замок. Только уж больно мрачный и какой-то уродливый, будто кто наспех сложил из огромных камней. Раздумывая, зайти ему туда или сначала оглядеться, он вдруг заметил черного кота, того самого, что встретился ему в лесу. Кот, мелькнув среди камней, скрылся за огромным валуном, прислонившимся к стене справа. Иван, не мешкая, поспешил туда, надеясь, что кот укажет ему дорогу. Ведь не зря же он здесь вдруг появился. И точно, за камнем темнел вход. Он был такой узкий, что местами Ивану приходилось идти боком, опираясь рукой на стену. Вдруг дубинка, которой Иван нащупывал дорогу впереди, наткнулась на преграду. Что это? Тупик? Иван остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Вот во мраке проступили каменные ступени, круто ведущие вверх, откуда проникал сюда слабый свет. Не раздумывая, он начал осторожно подниматься, опираясь на свою крепкую дубину.  Ступени вдруг круто повернули, и стало гораздо светлее. Еще один поворот, и через несколько ступеней Иван увидел в каменном проеме свет. Он остановился. Ни звука не слышалось оттуда. Не зная, что его ожидает наверху, он стал осторожно подниматься к этому светлому пятну. Стараясь остаться в тени, он оглядел каменный зал, которым заканчивался этот подъем.

   Вдоль стен было несколько колонн, между которыми находились двери. Они были закрыты. Откуда проникал сюда свет, Иван не видел, отметил только, что в центре зала светлее. Здесь, в центре, стояла мраморная фигура девушки. Среди этих уродливых каменных стен, среди мрака и зловещей тишины она казалась каким-то чудом и выглядела такой беззащитной, что Ивану захотелось схватить ее за руку и увести из этого замка в тот зеленый, веселый лес, в котором он оказался вчера утром.

  Стараясь шагать бесшумно, он добрался до первой от него двери. Она была заперта. Другая тоже не поддалась. А третья бесшумно открылась, как только Иван оказался перед ней. Замявшись на мгновение, он вошел и очутился в огромном зале, где на стенах ярко горели факелы. Посередине зала находился огромный каменный стол, уставленный яствами. Вокруг стола стояли каменные кресла, а во главе его находился тоже каменный и такой же уродливый, как весь замок, трон.

  - Зачем ты пришел сюда? – раздался откуда-то громовой голос. – Тебя ведь предупреждали, что не стоит сюда приходить, что здесь тебя погибель ждет. Ты или так глуп и беспечен, или слишком самоуверен?

  Последние слова задели Ивана. Никто еще не говорил с ним так!

  - Ни глупым, ни самоуверенным я себя не считаю, - с достоинством отвечал он. – А ты, коль такой грозный и могущественный, чего прячешься? Покажись, да померимся силой, тогда и увидим, кого ждет погибель!

  - Ха-ха-ха! Подумай, что ты можешь сделать с этим камнем, который окружает тебя? Ты в моей власти. Захочу – раздавлю тебя, словно букашку, а захочу – так не только помилую, но и награжу безмерно.

  - Награды мне от тебя не надо! А прежде, чем силой хвалиться, покажись, каков ты есть. Я привык  биться в открытом бою . Исподтишка только трусы нападают.

   -Трусы? Посмотрим, не струсишь ли ты, когда увидишь меня, не взмолишься ли о пощаде!

   И тут увидел Иван, что на троне появилось что-то темное. Это было чудовище в виде огромного, похожего на студень тела, со множеством извивающихся то ли щупалец, то ли змей. Большой желтый глаз посередине этого тела зловеще сверкал.

  - И этим ты меня хотел напугать, головастик  лупоглазый? – рассмеялся Иван.

   -О-о-о-о! – загрохотал голос так, что зазвенела посуда на столе и заметался огонь факелов.

  И вдруг на троне появился дракон с тремя головами, из пасти которых вырывался с шипением огонь. Хвост с рогатыми наростами бешено колотил по каменным плитам пола, а кожаные крылья оглушительно хлопали в воздухе.

   - Да ты просто чудо-юдо поганое, о котором мне в детстве рассказывал отец,- снова засмеялся Иван, поигрывая своей дубинкой.- Я думал, что такие уже перевелись на земле русской. Да видать, и на мою долю еще остался один.

  Выпустив три огненные струи, которые чуть не настигли Ивана, слегка обжигая его, дракон исчез, а на троне появился истукан. Это был великан, ростом почти под потолок этого огромного зала. Он был весь закрыт доспехами, глаза его так сверкали, что молнии летали по залу. С грохотом он поднялся и тяжелой поступью двинулся к Ивану, который уже приготовился принять бой.

  Пройдя несколько шагов, исполин вдруг остановился и как-то нелепо стал махать руками, переминаться с ноги на ногу, мотать закованной в железо головой и издавать громкие с повизгиванием звуки. Растерянно смотрел на это Иван, опустив дубину, и ничего не понимал. Вдруг он увидел, как из-за лат на груди выглянула мордочка мышки, пискнула, словно приветствуя Ивана, и скрылась опять под железом. И он увидел то там, то здесь мышиные хвостики и мордочки.  «Да это же моя знакомая мышка!» - вспомнил Иван. А великан продолжал топтаться на месте, взмахивая руками и тряся головой. Вот он бессильно с грохотом рухнул на пол, продолжая  дрожать, а вокруг все суетились и суетились мыши.

  Выскочил Иван в ту же дверь и вновь оказался в зале, где стояла мраморная девушка. Вдруг он заметил, что белое лицо ее слегка порозовело, и на мраморе стали проявляться разные краски. А  вместе с тем девушка стала оживать. Вот засветились нежным светом ее глаза, едва заметная улыбка скользнула по губам, она повела бровью, потом шевельнула пальцами руки, прижатой к груди, и слегка повернула голову. С изумлением смотрел Иван на это превращение и боялся пошевелиться, чтобы не испугать девушку, не помешать ее оживлению. Вот она увидела Ивана и протянула ему руку. Он подбежал к девушке, схватил ее за руку и бросился к другой двери, которая распахнулась, и они оказались на площадке перед лестницей, ведущей вниз, во двор замка. Подхватив девушку на руки, Иван быстро сбежал по ступеням. Бережно опустив ее на землю, он снова взял ее за руку, и они побежали к воротам в конце двора. Ворота были заперты и никак не поддавались усилиям Ивана. Вдруг за воротами они услышали рев. Затем крепкие удары по воротам, кто-то изо всех сил налег на них, и они распахнулись. За воротами, потирая ушибленную лапу, сидел огромный медведь, а рядом небольшой, совсем еще молодой, стоял на задних лапах, а передними махал перед своим носом, словно отгоняя комаров.

  - Спасибо, мишки! – крикнул им Иван, увлекая за собой девушку.

  Уже подбегая по камням к лесу, они оглянулись. Замок был окутан не то дымом, не то туманом и постепенно исчезал прямо на глазах. Тут только молодые люди глянули друг другу в глаза и улыбнулись.

  - Теперь нам надо пробраться через этот мрачный лес, и ты мне расскажешь о себе, - обратился Иван к девушке. – Вот только бы не заблудиться, тропы там нет, - забеспокоился он.

  Тут они услышали треск сучьев. Девушка схватила своего спасителя за руку, а тот стал оглядываться в поисках дубинки, свою-то он бросил в замке. Но из леса вышел лось. Он подошел поближе, опустился на передние ноги, помогая молодым сесть ему на спину.

  - Вот спасибо, друг, - потрепал его по холке Иван. – Теперь уж не заблудимся.

  Пока ехали они по лесу, девушка рассказывала Ивану свою историю. Звали ее Алена. Оказалось, что она из их мест, ее село было недалеко от дома Ивана.  Как-то, гуляя с девушками недалеко от леса, она отстала от них и вдруг увидела старушку, несшую вязанку хвороста.  Пожалела Алена  ее и предложила помочь донести хворост. Возле дома старушки она попросила попить, та вынесла ей в кружке питье, а дальше Алена уже ничего не помнит. Как она оказалась в замке, не знает. Хозяин замка, а он мог принимать разные обличья, всячески пытался склонить ее к браку. И драгоценности предлагал, и устрашал. Только не люб он был Алене, душа его была не чиста. Вот и оставил он ее стоять посредине каменного зала, надеясь, что она в конце концов одумается.

  - Знаю, я эту старушку, тоже с ней встречался, - сказал Иван. – Странной она мне показалась. Благодаря ей  я и оказался в замке. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы не мои нечаянные друзья. Но хорошо то, что хорошо кончается.А старухе я, пожалуй, благодарен, ведь это она нас познакомила.

   А меж тем и ночь опустилась на лес. Но лось уверенно шагал между деревьями, и скоро они оказались у кромки леса. Здесь он остановился, опустился на передние ноги, помогая спуститься на землю юноше и девушке. Потом он потерся мордой о плечо Ивана, словно прощаясь.

  - Спасибо, друг! – снова сказал Иван, потрепав его по шее.

  И каждый пошел своей дорогой: лось повернул в лес, а Иван и Алена, взявшись за руки, стали спускаться к реке. Путь им предстоял еще долгий. И не только до дома, а и через всю жизнь.