Воспоминания офицера -ветерана Войск ПВО страны
Наступала зима. Грязь на улице превратилась в надолбы типа сталагмитов. Территория вокруг дивизиона и дорога в Череповец слилась в сплошной лунный ландшафт.
Дивизион готовился к учениям со сменой позиции. Это сложное дело: расчёт должен был свернуть ЗРК и, передислоцировав на вновь выбранную позицию, ввести его в боевое положение.
Более детально это выглядит так. Необходимо снять со стоящей на горке кабины «П» антенны (конечно краном), сделать демонтаж волноводов и скатить её вниз.
Снять ракеты с пусковых установок (каждая ПУ весит 14 тонн) и перевести всё в походное положение (готовность к маршу). Выкатить из капониров (предварительно отсоединив все кабели) кабины ЗРК и дизельные электростанции весом до 17 тонн. Составить колонну и совершить марш на новое место дислокации.
На новой позиции всё сделать в обратном порядке: развернуть ЗРК, подготовить его к боевым действиям и отразить авиационный удар «противника».
Эта основная задача. После её выполнения опять свернуть ЗРК, вернуться на место постоянной дислокации, расставить по местам и развернув привести комплекс в боеготовое состояние.
Учение планировалось на февраль – лютый месяц по меркам Белоруссии и очень «холодно–вьюжный» по северным измерениям.
Я начал подготовку с себя: изучал наставление по боевой работе и получал зимнее обмундирование.
Дополнительно к вещевому аттестату мне выдавалось во временное пользование: овчинный тулуп, меховая безрукавка, валенки, меховые варежки, меховые штаны, свитер и так называемый подшлемник (маска для лица) из шерсти. Без этих вещей на морозе в – 40° и сильном ветре нельзя находиться на улице более пятнадцати минут. Тем не менее, даже меховая экипировка выручала не всегда. Обмораживались и отмораживали.
Сложно изучать длинную череду последовательности действий, изложенных в наставлении без их практической отработки. Это то же самое, что научиться работе с компьютером, не включая его. Поэтому я не смог подготовился к учениям в должной степени. Это ещё не вся проблема. Мало того, что учения начались, когда температура была - 37° - они начались ночью!
Память сохранила происходившее как кошмарный сон: кто-то кричит, кто–то бежит, кто-то что-то крутит. … Очень холодно (аж трясёт), а спустя сутки после начала учений хочется спать и есть.
Контроль в дивизионе за ходом учений осуществлял заместитель командира бригады по вооружению - подполковник Григорьев.
О нём ходили легенды. Это был очень грамотный офицер, закончивший академию с золотой медалью. На полковничью должность (замкомбрига по вооружению) он был назначен майором.
В должности он находился уже одиннадцать лет и никак не мог получить звание «полковник» - очень сложная служба была в 79-й Гвардейской бригаде. Войсковая часть была большой по составу: семь дивизионов (кроме двух С-75 ещё было пять дивизионов С-200), КП, рота связи, рота РЛС, ремонтная рота, авторота и подразделение обеспечения.
Следствием крупной группировки и тяжёлых условий службы в вышеперечисленных подразделениях постоянно случалось какое-нибудь ЧП: если не в одном, то в другом.
Если фартило и давно не происходило в части ЧП, то появлялась другая причина не присваивать звание: Григорьева за плохое содержания техники и вооружения ругали комиссии, приезжающие из округа. Он дико переживал такое положение дел. До переживался до инфаркта, который случился во время очередной проверки, признавшей бригаду не боеготовой. Григорьев был не только толковым инженером, но и неплохим руководителем (кстати сильным матерщинником - несмотря на внешнюю интеллигентность), всегда участвующим в сложных делах бригады.
На описываемых учениях помню, как внезапно появился Григорьев в момент демонтажа нами антенн. Он сразу же включился в работу. Заметив неправильные действия расчета кабины «П» он окрикнул Гусева. Не видя его на меховом обмундировании знаков различия, он крикнул так:
- « Эй, ты, … х…., иди сюда!»
Старший лейтенант Гусев, который тоже был шит не лыком, подбежал к нему и доложил:
- «Товарищ подполковник! Х… по Вашему приказанию прибыл!»
Григорьев не только кричал, но и учил. Более того, он помогал расчету выталкивать застрявшие прицепы, в которых лежали двухтонные антенны.
Места на горной площадке было мало, но я всё же хотел сделать перемещение прицепов, подцепив к ним тягач.
Григорьев запретил мне это сделать, сказав, что такой сцепкой придавим людей, а на мой вопрос:
- «А как же мы будем перемещать тяжёлые прицепы по снегу, на горе, в полумраке?»
Он ответил:
- «Пердячим паром лейтенант! Запомни только пердячим паром! При демонтаже зенитно-ракетных комплексов это приходится делать часто!»
Я это запомнил и много раз убеждался, что на учениях этот пар самый популярный в армии …
Через три часа с момента начала учений на позицию дивизиона прибыла из бригады колонна АТТ и АТС (Артиллерийский тягач тяжёлый и артиллерийский тягач средний).
Переведённую в походное положение технику начали цеплять за тягачи. Позиция наполнилась гулом, специфическим запахом отработанной солярки, сигналами и лучами фар. Суета, беготня, крики…. И всё же расчёты работали неплохо, ведь дело делалось, приобретались навыки и главное - тогда никого не задавили и не покалечили.
Когда колонна была сформирована, начался марш. Полночи мы куда-то ехали, а кабины, зацепленные за тягачи, прыгали на бездорожье как мячики. Они могли перевернуться в любую минуту. Я должен был следить за той частью колонны, в которой находилась моя техника.
Должен был, но я периодически «отключался» - спал. Часто с открытыми глазами, но это не меняло сути – я был не в состоянии что-то предотвратить.
Под утро мы куда-то приехали: в какое-то поле, кого-то потеряв по дороге. С приездом поле закишело техникой, мороз жуткий не вдохнуть, а то, что вдохнул - является выхлопом из АТТ - соляркой.
Начался перевод ЗРК в боевое положение. Ситуация изменилась - урок свёртывания техники сказался. Многие элементы демонтажа ЗРК запомнились. Уже не в слепую, а осознанно я руководил монтажом ЗРК.
Не прошло и полутора часов работ как запустили дизельные электростанции и запитали энергией ЗРК переведённый в боевое положение.
Начались долгие муки настройки аппаратуры.
На людях сказывался переход от уличного мороза к шестикиловаттным калориферам, нагревающим внутренность техники, сказывалась и бессонная ночь. Во время проведения настройки офицеры не выдерживали - засыпали. А тут ещё привезли завтрак. Я ел автоматически, периодически засыпая от еды и теплоты сидя в аппаратной кабине.
Где-то там, в подсознании, понимая, что я командир и мне это делать негоже заставил себя «вывалиться» на мороз, в темноту и гул. Офицерам я сказал, что пошёл контролировать подключение кабельной линии. Это была причина выхода на мороз, а цель у меня была другая – проснуться.
И всё же мы задачу выполнили. Команда об окончании учений прозвенела праздничным набатом, но нас предупредили, что оценка будет поставлена только тогда, когда ЗРК будет, развернут на горе штатной позиции и приведён в боеготовое состояние.
То есть всё вернётся на круги свои.
Замерзшие посредники учений (проверяющие из штаба бригады) уехали. Им учение тоже осточертело, тем более что такой экипировки как у меня у них не имелось – не положено.
После отъезда посредников стало возможным спокойно делать демонтаж. Главное никого не задавить и не покалечить, иначе оценка будет неудовлетворительной.
Прошу комбата дать личному составу полчаса отдыха. Тот отказывает – не успеем уложиться в сутки. Именно через такое количество времени мы должны доложить с места постоянной дислокации о боеготовности дивизиона. К тому же мы задерживаем колонну бригадных АТТ и АТС, а им предстоят другие дела.
Приступили к демонтажу. Я пользовался возможностью углубить знания: пытался запомнить проделываемые расчётом операции. Из учений я извлёк ещё один вывод: если бы не было хорошей подготовки у старшего лейтенанта Гусева – учения были бы провалены. В тот раз я очень внимательно смотрел за его действиями, понимая, что следующие учения могут быть без него – ему подписали рапорт о поступлении в Академию.
Я даже предложил делать наиболее сложные операции разборки вместо Гусева, а ему меня контролировать. Так и поступили – он меня учил.
В положенный срок ЗРК свернули и вытянули колонну.
Обратная дорога всегда длиннее. Время пролетает, командование торопится. Тороплюсь и я, понимая, что на высокой (около девяти метров) горе с малой технологической площадкой, желательно успеть развернуть технику ЗРК пока светло.
На фото вверху - Идут учения
По приезду на огневую позицию дивизиона сделали первоочередное: на тросах, перекинутых через гору, двумя АТТ заволокли кабину «П» наверх. Это дело трудное – начало темнеть. Таким же образом, тросами АТТ затащили на гору (сам он не в состоянии подняться под таким углом) автокран К-162. Кран тяжелый и неустойчивый - трос натягивался как струна, угрожая разрывом. Затем по очереди тоже на тросах затащили прицепы с антеннами. Установив их в наступившей темноте, вернее в свете фар АТС, навесили двухтонные антенны.
Комбат не возражал, и я рискнул поменяться ролями со старшим лейтенантом Гусевым. Я делал монтаж, а он руководил моими работами, периодически срываясь на крик.
Понимая это: деться некуда, я не одергивал его.
Время улетало – мы не успевали. Комбат дергался, но нас не трогал, понимая бесперспективность и ненужность этого – мы и так выкладывались на все сто.
Когда нормативное время истекло, мы ещё не были готовы к заступлению на дежурство, но командиры вынуждены были (дабы не получить плохую оценку) доложить о готовности на командный пункт бригады.
Схитрили и через пять минут туда же сообщили о том, что возникла неисправность на ЗРК и запросили подменить дивизион на дежурстве.
Реально ЗРК был подготовлен только спустя пять часов от требуемого времени. Совесть никого не мучила – расчёты работали добросовестно.
Я был доволен: всё это время я мог работать, командовать и учить подчинённых переводу ЗРК из боевого в походное положение и наоборот.
Я знал, что это мне пригодится в дальнейшем, но не знал, что настолько важно…