Подхожу к магазину. У входа мнётся щуплый мужичок в ярко-розовой вязаной шапке. Завидев меня, бросается наперерез.
- Девушка! Дико, дико извиняюсь! Не выручите ли десятью рублями? Или вот, купите у меня колбасу за десятку! Не подумайте, это честная колбаса! Я сам на Старый Новый год покупал!
И тычет мне в лицо палкой копчёной колбасы. Приличной, между прочим, и не надкушенной даже.
- А то у меня сто рублей есть, - предъявляет, как пропуск, сторублёвку, - а чекушка 110 стоит. Не хватает, понимаете?
Ничего хорошего, конечно. Но откровенность подкупает. Я молча роюсь в правом кармане куртки, нащупываю монету. Это как раз десятка. Протягиваю ему и иду дальше. Он бежит за мной.
- А колбасу! Колбасу забыли, девушка!
- Да побойтесь Бога! ЗакУсите! - отбиваюсь я и захожу внутрь.
Он забегает следом, всяко благославляя меня и желая хорошего жениха. Потом кричит в сторону кассы:
- Прошу обратить внимание! Я захожу со своей колбасой!
Усталая кассирша ворчит:
- Да иди от то, Христа ради! Я и тебя, и твою колбасу уже в лицо знаю.
Когда я стою на кассе, он возникает рядом. Бесцветные глаза его печальны. Нижняя губа дрожит, как у обиженного ребёнка. Вот-вот заплачет.
- А что?! - говорит он и судорожно сглатывает. - Чекушек по 110 уже не осталось?!
- Разобрали, - кивает кассирша, подтверждая его страшную догадку.
- Совсем? - обречённо произносит мужичок.
- Совсем, - с сочувствием в голосе отвечает кассирша.
Я роюсь в левом кармане и достаю целую жменю монет.
- Возьмите! - протягиваю ему.
Он радостно сгребает мелочь и убегает вглубь магазина.
- Ой, спасибо вам! - вдруг говорит кассирша. - Понятно, что дело не благое, но жалко его. Сорок минут стоял на холоде с этой своей колбасой. А я что... Если каждому давать, сами знаете, чего будет!