Он не выходит у меня из головы.
Первый раз я его увидела, когда только осваивала этот маршрут автобуса и привыкала к пассажирам.
А он вошёл на одной из остановок. Лица его не было видно. Коричневая тёплая куртка и тёплая зимняя шапка. В руке металлическая палочка, на которую он опирался, чтобы преодолеть две ступеньки и встал на краю площадки к нам спиной.
Мы с соседкой переглянулись. Я тихо шепнула:
- С палочкой.
Захотелось встать и уступить ему место.
Но он услышал. Обернулся к нам лицом. И я была удивлена его весёлым тёплым взглядом из-под чёрных кустистых бровей. Глаза были спрятаны глубоко и грели задорным огоньком.
Видно было, что садиться он не собирается. Достал из кармана куртки заранее приготовленный проездной билет и сказал, обращаясь к нам:
- Пожизненно. Чтобы жена не ходила пешком, я езжу на автобусе одну остановку бесплатно.
Потом добавил:
- Компания началась в тридцать девятом году…
И я сразу вспомнила отца. Старую блёклую фотографию, на которой еле различались силуэты людей в белых маскхалатах, лыжня. Финская война.
Отцу было двадцать четыре года. Он мало что говорил об этом. Да и я не спрашивала.
У всех в нашем классе отцы воевали. Мы были поколением, пришедшим после войн. И думали, что никогда больше их не будет.
Но в восьмидесятые годы ударил болью Афганистан.
Не забуду могил на кладбище в Перми. Лица мальчиков на холодном мраморе памятников, отдавших жизни, не успевших вдохнуть её глубоко, не оставивших после себя почерневшим с горя матерям внуков.
И не война была, но хоронить ученика всей школой пришедшего грузом …
Разве это забудешь?
Разве забудешь,
как ходили рубить пихтовые ветки и плели ему последний венок,
как плакали всей школой,
шли пешком к той деревеньке, куда привезли его в цинковом одеяние,
как были мы удивлены, что гроб слеплен из случайных досок и фанерок.
Видно, что там, где произошло непоправимое, не росли наши сосны и ели.
Вот и кудри золотые те же, что в классе, только спит вечным сном непробудным.
И на всю жизнь этого не стереть из памяти.
А он стоял, опираясь на палочку, и сказал, посерьёзнев, нам:
- Этот город строило моё поколение. Ничего не было. Просто деревянные дома. Водозабора не было… У меня два сына. С женой вместе шестьдесят пять лет.
И в словах его была гордость за прожитые годы.
Он вышел так же не спеша на следующей остановке, оставив после себя ощущение тепла за него, за этот древний город, за то, что мы есть, благодаря таким вот редким уже солдатам из прошлой Великой войны.
фото автора