Попытка художественно оформить однажды услышанную историю, хорошо отражающую ход войны и некоторые ее стороны. В части истории с главным героем похожа на фантазию рассказчика, который рассказал об этом.
(Подражание Юлиану Семенову)
Южный фронт. 1941 год. 10 часов 26мин.
н.п. Сталино. Северо-западнее г. Ростова-на-Дону, южнее н.п. Горловка.
Командир роты капитан Петров А.А., посчитал оставшихся в живых бойцов. В роте еще оставались люди способные вести бой. Атака вражеской пехоты, поддержанная танками, была отбита. В бинокль было видно, что враг готовит еще одну атаку.
Сняв с себя снаряжение, Петров разложил последние патроны и несколько гранат на носовом платке, расстеленном на бруствере окопа. Карандашом написал короткое письмо матери. Положил его в солдатский амулет и бережно закопал во влажный грунт бруствера. На отдельном листе написал прошение считать его коммунистом и поднял бинокль к глазам.
В это время он почувствовал на своем плече чье-то прикосновение. Он повернулся и увидел двух офицеров НКВД в фуражках с малиновыми околышами.
Офицер, стоявший поодаль с начальственной ноткой, строго спросил: «Командир роты, капитан Петров А.А.?». Петров не смог ответить, у него перехватило в горле от жары, пыли и волнения. Он молча кивнул.
Офицер сделал знак рукой и молча сел в легковой автомобиль. Автомобиль черного цвета сверкал на солнце лаком хоть весь был в пыли. На переднем сидение водитель что-то тщательно протирал.
И этот автомобиль, и эти два офицера в щегольских галифе из синего габардина среди густой и выгоревшей травы, во фронтовых условиях, выглядели нереально.
- Следуйте за мной, - холодно сказал тот, который стоял рядом и повернувшись пошел к машине.
- Есть! Я только оставлю за себя старшего.
Ехали в суровом молчании. Автомобиль выбравшись на шоссе добавил ходу. Петров ничего хорошего от этой поездки не ожидал. Он только жалел, что не успел погибнуть в бою как герой. Если бы он погиб как герой, то за судьбу его родных можно было бы не волноваться. Они будут считаться родственниками фронтовика, геройский погибшего за Родину. А так, кто его знает, что будет дальше?
Тем временем подъехали к самолету Дуглас ДС-3 ожидавшему их на аэродроме. Петров, то ли из-за невеселых мыслей, то ли из-за того, что самолет был покрашен матовым зеленым цветом не сразу увидел его. Двигатели прочихавшись, загудели низким басом отдаваясь в пустом желудке Петрова и самолет поднялся в воздух.
После длительного полета, самолет приземлился на каком-то аэродроме, где их ожидал точно такой же самолет. Следующий полет уже закончился посадкой на московском аэродроме. Их встретил черный лакированный автомобиль и замелькали за окном московские улицы с хорошо знакомыми зданиями по почтовым открыткам и фото из газет. Автомобиль въехал в кремлевские ворота и после бесчисленных проверок, Петрова ввели в длинный и широкий кабинет, где шло совещание. Его посадили на стул у входной двери.
Свет ламп, падающий из-под абажуров, хорошо освещал документы, лежащие на зеленном сукне стола, и скупо освещал лица участников совещания. Но Петров все-таки узнал некоторых из них. Это были люди из высшего военного руководства страны. Они внимательно слушали и старались понять мысль говорившего. Говорил Сталин. Он шел по ковровой дорожке, с трубкой в руке. Трубка давно погасла, но он не замечал этого.
Говорил он медленно, твердо, с расстановкой и с нажимом. В голосе чувствовалась крайнее возмущение создавшейся обстановкой и действием тех, кто должен был это не допустить. Он остановился, чтобы развернуться обратно по дорожке и продолжить свои рассуждения. Но его взгляд упал на Петрова, и он остановился.
- Капитан Петров? - с неявным грузинским акцентом спросил он.
- Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий! – выпалил Петров.
- Ну, пока еще товарищ Петров, - сказал Сталин надавив на слово «товарищ» - Доложите обстановку в районе ответственности вашей роты …
- 18-ой армии Южного фронта, товарищ Сталин, - услужливо подсказал Верховному кто-то из сидящих за столом полководцев.
Петров доложил. Видимо его доклад дополнил в подробностях доклады полководцев. Сталин, посмотрел на него измерив его взглядом с головы до ног. И обращаясь к участникам совещания спросил:
- Пусть воюет или расстреляем?
Наступила неудобная пауза и от нее повеяло смертельным холодком. Участники совещания молчали и не знали, что сказать в такой момент. Услужливый голос тоже молчал. Они почувствовали себя в шкуре Петрова. Их положение не сильно отличалось от него и такой вопрос мог быть задан каждому из них.
Верховный Главнокомандующий продолжил движение и уже рассуждал так, как будто у него не было разговора с Петровым, и не было этого страшного вопроса.
Двое охранников подхватили Петрова подмышки и выведя его из зала сдали тем двум офицерам из НКВД. Петров в тот же день, с точностью до наоборот совершил путь в свой полк. Судьбу своей роты он не смог выяснить, советские войска за время его отсутствия сдали позиции и отошли назад.
1-ый Белорусский фронт. 22 мая 1944 года. 17 часов 09 минут.
н.п. Речица, юго-западнее н.п. Гомель, северо-восточнее н.п. Мозырь
Подполковник Петров А.А., в довольно просторном блиндаже заслушивает предложения своего начальника штаба по выполнению поставленной задачи. Присутствующему начальнику разведки полка не терпится тоже принять участие в обсуждении предложения.
Тусклый свет от пламени фитиля самодельного светильника не позволяет хорошо осветить карту. Он сделан из сплющенной гильзы от снаряда с фитилем и заправлен каким-то маслом. Посторонние лица не должны присутствовать при этом, поэтому подполковник сам держит светильник в руке. Он подсвечивает карту следуя за острием цветного карандаша, которым начальник штаба показывает объекты на карте.
В полумраке блиндажа раздается неуверенный голос воина охраняющего вход блиндажа с брезентом служащей вместо двери:
- Товарищ командир, тут … вот тут …
Подполковник со светильником в руке разворачивается в сторону входа и мерцающий свет из полумрака выхватывает лицо человека уже близко подошедшего к командиру батальона. Петров узнает его и следующего за ним второго офицера. Он пытается приветствовать их. Оба офицера НКВД в фуражках с малиновым околышем и с суровым взглядом невозмутимы и недоступны человеческим чувствам. Старший из них, на этот раз вошедший в блиндаж первым с колючим взглядом, холодным и официальным тоном задает вопрос:
- Командир батальона подполковник Петров А.А.?! – нажимая на буквы инициалов имени и отчества.
- Вы совершенно правы! – вежливо, но в тоже время сохраняя свою независимость отвечает подполковник.
- Собирайтесь. На сборы три минуты и следуйте за нами! Машина в укрытии.
- Хорошо, - почти по гражданский отвечает Петров, - Остаешься за меня, план утверждаю с моими дополнениями, - говорит он, уже обращаясь к начальнику штаба.
Начальник штаба, видавший виды пожилой офицер, молча обнимает командира, как бы прощаясь навсегда и отдает воинскую честь. Воинская честь у него получается как-то совсем не по-военному, по отечески, по-домашнему. В разговор пытается вступить и выяснить причину, присутствующий начальник разведки полка.
- Вы не забудьте чем занимались и продолжайте то, чем занимались до этого, - жестко обрывает его попытки офицер НКВД, старший среди прибывших гостей.
Петров, собирает вещи, затем бросает их и машет рукой. Этот жест красноречиво говорит «да гори оно все синим пламенем». Начальник разведки вопросительно смотрит на комбата, а тот опять машет рукой, смысл которой «не спрашивай». Проходя мимо друг друга они непроизвольно обнимаются и понимающее с сожалением смотрят друг другу в глаза. Начальник штаба видит эту картину и не зная куда девать свои слезы, начинает подбрасывать поленья в буржуйку, где от чайника пар уже валит в три столба.
Путь в столицу повторяется точно также как это было почти три года назад. Такой же легковой автомобиль, только самолеты Ли-2. И уже днем 23 мая 1944 года по московским улицам, опять на такой же машине и опять таким же путем, подполковник едет в Кремль. Он решает не поддаваться невеселым думам и хоть один разок полюбоваться красотой Москвы.
Его посадили на стул у входа. Может быть это был тот же стул. Опять совещание в длинном и широком кабинете.
По всему чувствуется, что это очень важное совещание длится не первый день и видимо скоро должно закончиться. Но присутствует какое-то напряжение в ходе совещания. Верховный Главнокомандующий Сталин И.В. как бы не в духе.
– Вы продумали свое решение, товарищ Рокоссовский? – задает он вопрос.
– Так точно, товарищ Сталин.
– Так что же, будем наносить один удар или два удара? – Сталин прищурился. В кабинете наступила тишина. И в этой тишине Рокоссовский сдержанным и спокойным тоном сказал:
– Я считаю, товарищ Сталин, что два удара наносить целесообразней.
– Значит, вы не изменили своего мнения? – как бы со скрытой угрозой спросил Верховный.
– Да, я настаиваю на реализации принятого мною решения.
– А, почему вас не устраивает удар с плацдарма за Днепром? Вы же распыляете силы!
– Распыление сил произойдет, товарищ Сталин, я с этим согласен. Но на это надо пойти, учитывая местность Белоруссии, болота и леса, а также расположение вражеских войск. Что же касается плацдарма 3-й армии за Днепром, то оперативная емкость этого направления мала, местность там крайне тяжелая и с севера нависает сильная вражеская группировка, что нельзя не учитывать.
Рокоссовский закончил говорить, и наступила пауза. Сталин молча за столом раскурил трубку, затем поднялся, подошел к Константину Константиновичу и правую руку положил ему на погоны. Воображение дорисовывало не очень радужную картину с сорванными генеральскими погонами, со страшными последствиями. Но Сталин спокойно, с чувством удовлетворения, что убедился в своей правоте сказал:
– Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления тщательно им продумана. А это гарантия успеха. Ваше решение утверждается, товарищ Рокоссовский.
Сталин пыхнул трубкой, повернулся и увидел Петрова.
Петров встал. Сталин медленно пошел в его сторону. Он остановился и спросил:
- Товарищ Петров, командир батальона? – нажимая на слово «товарищ».
- Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий! – как можно сдержаннее ответил подполковник.
- А разве мы вас не расстреляли? – в упор задал вопрос Сталин.
Петров не знал, что отвечать поднял голову и в последний раз решил вытянуться в струнку перед своим очень строгим Верховным Главнокомандующим.
- Может мы допустили ошибку? – сказал Верховный, как бы обращаясь к присутствующим.
- Надо бы это исправить, - добавил он и направился к группе военных стоящих у карты.
Последние слова Верховного Главнокомандующего можно было понять двояко. Хотели расстрелять и не сделали этого, теперь надо ошибку исправить. Или хотели расстрелять, но теперь не надо делать этого.
Двое охранников, аккуратно взяли под локти Петрова и вывели из кабинета. Петров ожидал что наручники сейчас сомкнутся на его запястье, но этого не произошло. Вместо этого его опять посадили в машину и отвезли на аэродром. Оттуда, он проделав путь обратно попал в свой полк, который за это время достаточно продвинулся вперед. Без труда нашел свой батальон, и начальник штаба бережно собравший его имущество с нескрываемой радостью вручил все своему командиру. Прибежал и радостный начальник разведки полка и долго обнимался с подполковником.
Берлин. Рейхстаг. 23 мая 1945 год. 15 часов 10 минут.
В окружении роты автоматчиков, ординарца, двух командиров полков и еще нескольких офицеров штаба, командир дивизии, дивизии покрывшей себя славой участием в решающих операциях последнего периода войны осматривал и фотографировался на память с боевыми друзьями на фоне Рейхстага.
При очередном фотографировании командир дивизии заметил группу офицеров в фуражках с малиновыми околышами, приближающихся к ним в сопровождении автоматчиков. Он узнал их, но зная их характер и поведение не стал с ними здороваться. Они подошли и остановившись на почтительном расстоянии, приложив руки к козырьку обратились к комдиву.
- Товарищ генерал-майор, вы командир дивизии Петров А.А., Герой Советского союза?
- Да, - спокойно и с достоинством ответил генерал.
- Мы просим вас следовать с нами. Вот для вас машина. Вашу машину не пропустят туда, куда мы поедем, а ваша охрана может вас сопроводить до контрольно-пропускного пункта.
- Хорошо. Подходите и давайте сделаем совместный снимок. Все-таки мы незримо все эти годы были вместе.
Офицеры НКВД без лишних слов присоединились к группе фотографирующихся военнослужащих и попросили отправить им по одному экземпляру фото.
На этот раз генерал ехал на Виллисе, летел на военном самолете, дальнем бомбардировщике. Затем уже в Москве на черном легковом автомобиле, сверкающем лаком на солнце. Ему был представлен номер в гостинице, с тем чтобы генерал выспался и привел себя в порядок после долгого пути.
На второй день его провели в Кремль, в зал, где собралось высшее руководство страны, заслуженные люди фронта и тыла на банкет в честь победы накануне парада. На банкете выступил Сталин и затем он, обходя некоторых полководцев подошел к генералу Петрову. Сталин мягко улыбаясь обратился к генералу:
- А, товарищ Петров! Вы живы?! Вас мы не расстреляли и как я вижу фашисты тоже не смогли сделать этого.
И хитро прищурившись обратился к окружавшим его полководцам:
- Мы даже в самое сложное время находили время и возможность пошутить! Не так ли товарищи?!
Окружение одобрительно зашумело.
- За здоровье Героя Советского Союза, генерала Петрова! - добавил Сталин и первым подняв бокал чокнулся с Петровым А.А.
***