Картинки на мониторе сменяли одна другую, превращаясь в однородное месиво из разноцветных фигур и надписей. На них что-то предлагали, высмеивали или демонстрировали не совсем одетые тела. Степан Тропилин механически щёлкал клавишей мышки, совершенно не вникая в суть изображений, и также механически отхлебывал из кружки давно остывший чай.
Привычка смотреть в монитор во время еды появилась у него давно, ещё на первой работе. Но тогда он тратил свое личное обеденное время на анализ коммерческих предложений от конкурентов и прочую подобную чепуху. А когда со временем эта привычка пришла за ним домой, он пристрастился читать рассказы сетевых авторов, сидя за ужином в кругу семьи. Рассказы, что он выбирал, со временем становились всё короче, а их смысл всё поверхностнее. Примерно в то время, когда рассказы стали уступать место анекдотам, Степан уже ужинал один, потому что давно не замечающая его присутствия за столом семья больше не ждала своего главу. А когда анекдоты сменились картинками, Анжелика Тропилина с маленьким Артуром Степановичем уже жили отдельно. А может быть, всё случилось и раньше, но Степан этого как-то не заметил.
Впрочем, иногда он всё-таки задумывался, почему же его жизненные устремления так и окончились ничем, семья распалась, а карьера который год топчется на месте. Но дальше мысли перескакивали с одной темы на другую, и Степан терял их нить. Вот и сейчас сорокадвухлетний менеджер по продажам незаметно для себя стал рассуждать о том, кем бы он ещё хотел стать в случае расщепление личности, как у Билли Миллигана. Хотя изначально Степан собирался сходить за влажной салфеткой и протереть монитор, но на ходу задумался, кто же первый придумал смачивать эти салфетки.
Телефонный звонок прервал рассуждение Степана, вторгшись в субботний вечер противным пиликаньем смартфона. На экране появилось вечно улыбающееся лицо Макса Костина, коллеги, давнего приятеля и с недавних пор начальника отдела. От звонка начальства в неурочное время у Тропилина сразу засосало под ложечкой. Несколько секунд он не брал трубку надеясь, что приятель просто ошибся номером или, не дождавшись ответа, попросту прекратит звонить. Но поскольку этого так и не произошло, с явным недовольством Тропилин всё-таки принял звонок.
- А вот шиш тебе, Стенька, не дождёшься, чтобы я положил трубку! Со мной этот фокус не прокатит! – раздался в трубке пьяный и довольный голос Максима. - Я же знаю, что у тебя труба всегда с собой! Короче, дуй за Хенесси и давай-ка к нам на заимку! Тебя тут все уже ждут!
- Костя, ты не обнаглел? Я вам что, мальчик на побегушках? Закажите доставку! Я не... - начал возмущаться Тропилин, но приятель его тотчас оборвал.
- Мальчик. На побегушках. Да ещё и с солидным пробегом по СНГ. А можешь сейчас сам стать начальником и завести своих мальчиков, ну или девочек, мне плевать. Короче, хватай коньяк и дуй сюда! На месте объясню, в чём прикол.
- Костя! Я никуда не поеду! Мне пофиг, что ты начальник отдела продаж, а я...
- Дурак, - подсказала трубка.
- Дурак! - запальчиво повторил Тропилин и осёкся.
- Вот именно, что дурак! - повторила трубка, - А когда приедешь, станешь начальником отдела продаж. Здесь же вся верхушка фирмы бухает! Мне час назад конкретно пообещали должность в Москве, в центральном офисе. Так что моё место под солнцем уже час как вакантно. И если Степан Николаевич не будет упрямиться, как восьмиклассница после дискотеки, а привезёт пять - шесть пузырей конины для уважаемых людей, то я тебя быстренько с ними познакомлю вживую, и должность уже, считай, в кармане. Давай малыш, покажи своё рвение и займи следующее место в пищевой цепочке! Шевелись, Тропа! Это твой путь наверх!
- Не называй меня Тропой!
- Но ты же меня Костей сейчас называл, чтобы я разозлился и трубку бросил! - захохотал собеседник. - Короче, заводи свою колымагу и двигай на заимку. Дорогу помнишь?
- Помню.
- Бегом! Ать-перемать! Это путь наверх! - Опять захохотал Максим и бросил трубку. Степан рассеянно запихнул телефон в карман брюк, мысленно отметив, что батарея того и гляди разряднтся окончательно, и нехотя поплёлся к шифоньеру за тёплой зимней курткой.
« А может быть, не ехать? - подумал Степан. - Всё-таки сто пятьдесят километров в одну сторону, из них сто по тайге. Ночью. Зимой. Да и не факт ещё, что я получу эту должность, Макс-то мне никаких гарантий не дал... И зачем тогда сейчас в такую даль ехать?» Но только он сел на незаправленную кровать, как телефон в брюках пиликнул сообщением из ватсапа. Тропилин вздохнул и нажал на прослушивание.
- Ты только рефлексировать сейчас не начни! Дадут - не дадут, ехать - не ехать… Быстро встал и поехал! – послышался голос Максима, после чего он пьяно икнул и запел, безбожно перевирая мотив:
- Навееерх вы, манагеры, все по местам!
Такое раз в жизни бывает!
Как ныне сбирается к другу Степан,
С дивана свой зад подымает!
Степан ещё раз вздохнул и, кряхтя, поднялся.
Очередь в супермаркете двигалась так медленно, что Степану ужасно хотелось от души пнуть стоящих перед ним людей и с криком «Это Спарта!» отбросить их подальше от кассы. Но ясное, как день, и холодное, как душ, осознание невозможности осуществить мечту окончательно испортило и без того неважное настроение будущего начальника отдела продаж. Нет, он не был ни слабаком, ни трусом, и даже больше того, при почти двухметровом росте и крепком от природы телосложении вполне бы мог раскидать всю очередь голыми руками. Но вдолбленное с детства чувство вины за крупную фигуру и грацию испуганного слона сделали из него такого стесняшку, что Степан не мог даже качественно обхамить оппонента, а не то что его ударить. Поэтому-то Тропилин и презирал себя, как за нерешительность, так и за её осознание.
Степан помотал головой, чтобы избавиться от навязчивых воспоминаний о супермаркете, и поудобнее уселся в продавленном кресле битой жизнью импрезы.
«А может, я просто социопат? Или социофоб, как правильно? - подумал Тропилин и привычным жестом достал из внутреннего кармана телефон, чтобы загуглить этот вопрос. Но тут же убрал его обратно и цыкнул давно уже дырявым зубом: - Кто бы за тебя его зарядил-то, Стёпушка, кто бы...»
Путь по городу занял ещё около получаса, и наконец машина неуверенно выбралась на трассу. Неуверенность же заключалась в том, что лёгкий переднеприводный хэтчбек чудовищные порывы ветра сдували то на встречную полосу, то на обочину. Лобовое стекло медленно затягивалось изморозью, от которой не могла помочь включенная на максимум печка.
- Интересно, сколько сейчас на улице? – пробормотал сам себе Степан и зябко повёл плечами. - В городе минус тридцать, а тут, наверное все сорок. Вот неужели эти уроды не могли найти место для пьянки в центре города? Какой смысл ехать на природу, если ты собрался двое суток бухать, не выходя из-за стола? И вот эта вот толпа пьяных идиотов будет сейчас определять моё будущее? Да ну нафиг!
Тропилин раздражённо ударил кулаком по рулю, отчего тут же жалобно заскрипела вся рулевая колонка вместе с панелью приборов. Машина немного вильнула по обледнелой трассе, но всё-таки удержалась на проезжей части, каким-то чудом вгрызясь шипами в лёд.
«Ну ничего, сейчас получу несколько зарплат, возьму справку и пойду оформлю в кредит нормальную тачку. Что-нибудь такое, как было у Денчика. Пусть и кореец, но зато новый!»
Мерный гул шипов навевал зевоту и дремоту, а заунывные песни с давно затёртого диска их только усиливали. Степан достал из бардачка жвачку и, закинув в рот сразу две подушечки, принялся их сосредоточенно жевать, чтобы отогнать сон, вернуть себе хоть какую-то бодрость.
Судя по спидометру, предстояло проехать еще около восьмидесяти километров тайги по безлюдной, но, к счастью, не занесённой трассе. Стоящие по обочинам сосны и кедры под тяжестью снега на своих лапах сомкнулись над самой дорогой, образуя ряд естественных природных арок.
Желтое пятно от фар скользило по сверкающему, как зеркало, льду дороги и растворялось в свете встречных автомобилей. Редкие дорожные знаки сообщали о резких поворотах и сверкали стрелками на чудом сохранившиеся вдоль дорог села и деревни, будто бы последние бастионы Homo sapiens в бескрайнем мире суровой зимней природы. Примерно через двадцать километров после раскинувшегося между двух речушек районного центра федеральная трасса взяла круто вправо. Степан поехал прямо, в сторону тайги, где и располагалась лесная заимка. Тяжёлые, груженые одним из последних богатств страны лесовозы разбили некогда засыпанную щебнем грунтовую дорогу до глубоких ям и высоких колдобин. Снизив скорость, Степан лихо крутил рулём, как заправский капитан штурвалом, то и дело объезжая сверкающие в свете луны гранитные камни, что торчали по всей ширине проезжей части.
- Интересно, сколько денег списали на ремонт этой дороги? И ведь, по-любому, всё растащили гады-чиновники. В этой стране каждый урод только и думает, как бы найти потеплее место. Залезет туда, пригреется и корчит из себя чёрт знает что! А ты, Стёпка, так не моги! Пачку бумаги из офиса унёс, вот какой матёрый ворюга! Уроды! Сами-то миллионами тащат, а мне и пачку бумаги взять нельзя! Уроды! – снова заговорил сам с собой Тропилин и с досадой ударил кулаком об руль. - Уроды!
Мысленно переключившись на еле замятый полгода назад инцидент, Тропилин не заметил крупный камень, торчащий из замерзшей глины, как острый коготь какого-то мифического животного. Сильный удар снизу вернул незадачливого водителя в реальность и заставил крепче сжать руль.
- Ничего-ничего, мне бы только должность получить, сдам тебя первому же перекупу! –сказал куда-то в панель приборов Степан и подмигнул себе в зеркало заднего вида. - И возьму себе настоящую машину, корейскую!
Деревья склонялись над дорогой всё ниже и ниже, делая пейзаж впереди очень похожим на старую новогоднюю открытку. Залюбовавшись природой, Степан ещё дважды пропустил удар внизу машины.
«А ничего страшного, не жалко!» – успокоил он себя, в мыслях уже обмывая покупку нового автомобиля. А чуть погодя он неожиданно для себя сообразил, что лампочка аварийного давления масла горит уже достаточно давно.
Чертыхнувшись, Стёпа достал телефон и посмотрел на часы.
«Скоро полночь!» - с досадой отметил он и не смог вспомнить, для чего же могла понадобиться эта информация.
Повторно чертыхнувшись, Тропилин остановился на обочине и вышел из машины. Глоток морозного воздуха тут же перехватил дыхание и заставил закашляться. Зажимая рот рукой, он втянул воздух так сильно, что холод прошёл по пазухам носа и, казалось, проморозил лоб.
Степан отдышался, посмотрел на машину и испуганно замер: из под днища подымались клубы дыма с резким, неприятным запахом. Испугавшись, он отбежал в сторону и на всякий случай растянулся в полный рост на обочине. Но минуты медленно тянулись одна за одной, а с машиной так ничего и не происходило.
- Взрываться она не торопится, а вот холод уже пробирает до костей, – проговорил сам себе Стёпа. Мочки ушей и ладони за пару минут замёрзли так сильно, что, наплевав на возможный взрыв, он по-пластунски пополз к импрезе. Медленно и нерешительно Стёпа заглянул под машину, подсветил себе телефоном и сразу же увидел дыру в замятом поддоне двигателя. А на раскалённой выхлопной трубе выгорало пролившееся моторное масло.
- Да чтоб тебя! – зло сплюнул на дорогу Тропилин и сел к машине, навалившись спиной на колесо.
Холод, будто свора голодных псов, набросился на случайно оказавшегося тут человека, вгрызаясь в него с неистовой, первобытной злостью. Пока Степан смотрел под машину и пытался на месте решить, что же делать дальше, замерзшие пальцы начало сводить судорогой, а задубеневшая куртка сделала его неповоротливым, как пингвин. Еле втиснувшись в сразу ставший тесным салон машины, он подставил побелевшие от холода и покрытые красной сеточкой капилляров руки под потоки тёплого воздуха из печки. На ресницах растаял иней и пополз по щеке, будто крупная слезинка. Непослушные пальцы еле-еле разблокировали давно ушедший в режим экономии энергии телефон, но как только Тропилин выговорил с лёгким заиканием «Сколько может проехать машина без масла», как побелевший в тепле смартфон с жалобным пиликаньем погас навсегда.
- Съездил за повышением, дебила кусок! - закричал, с ненавистью глядя в зеркало, Степан и ударил кулаком себя по ноге. Немного согревшись физически и чуть остыв морально, он принялся вслух рассуждать, будто бы советуясь со своим отражением: - До заимки осталось километров пятьдесят, а до города сотка. Вперёд или назад? Вперёд, дурья башка, вперёд, пока мотор совсем не сдох! Ну, давай, погнали!
Тропилин разогнал машину до шестидесяти километров в час, едва не улетая на поворотах в занесённые кюветы и еле уворачиваясь от торчащих из под снега крупных колдобин. На мелкие он уже не обращал внимания. Минут через десять в салоне послышался частый дробный стук, который быстро перешёл в громкую звонкую долбежку. А ещё через пятнадцать минут из-под капота послышался удар, и верная импреза пошла в занос из-за вставших колом передних колёс. Сделав три четверти оборота вокруг себя, машина остановилась поперёк дороги.
На всякий случай Степан ещё несколько раз попробовал её завести, но увы, безрезультатно. Стартер не смог даже провернуть, не то что запустить заклинивший наглухо мотор. Привычным жестом Тропилин достал из кармана телефон, на ходу вспоминая номер службы спасения. Но, проведя несколько раз пальцем по тёмному холодному экрану, Стёпа вспомнил, что смартфон разряжен. Зашвырнув бесполезный кусок пластмассы с размаху на заднее сиденье, мужчина принялся вслух размышлять.
- Так-так-так... И что мне делать? Идти пешком на заимку? Это же до утра точно чапать! Хотя, базару ноль, приду я к ним, конечно, героем. Мне это будет плюсом! Или всё-таки дождаться попутного лесовоза? Интересно, долго его ждать? Чёрт, как же хочется залезть в горячую ванну!
Степан внимательно рассмотрел в зеркале заднего вида своё покрасневшее лицо, прихватил пару бутылок коньяка и, подмигнув себе, вышел в то начинающийся, а то резко затихающий буран. Порывы холодного попутного ветра со снегом увлекли его за собой, как увлекают куда-то друзья, ловко и бескомпромиссно. Луна, ненадолго выходя из-за туч, освещала сверкающую белизной снега пустынную дорогу и будто осыпанные крупным жемчугом ветви сосен и кедров.
Первыми почувствовали холод скулы и уши, потом пальцы, а потом и ноги выше колена. Спрятав нос в чахлый воротник псевдокожаной куртки, Тропилин зашагал в сторону заимки, слыша в звенящей ночной тишине, как хрустит под ногами снег и как булькает за пазухой коньяк. А за спиной еле светились огоньками непогашенные габариты брошенной посреди дороги машины. Через несколько минут пути Стёпа почувствовал дикий холод от промёрзшей напрочь куртки, которая его больше не грела, а наоборот, начала морозить. Порывы холодного ветра продували узкие джинсы насквозь так, будто бы их и не было на Степане вовсе. Отойдя от машины метров на триста-четыреста, мужчина с отчаянием понял, что чисто физически не сможет дойти до заимки. Ноги в лёгких ботиночках скользили по отполированной ветрами дороге, как по зеркалу, уши покалывало от мороза, а за ворот куртки то и дело задувало снег. Развернувшись, спотыкаясь и падая, чувствуя, как под стук зубов ветер выдувает из под одежды остатки тепла и жизни, он пошёл к машине. Последние несколько десятков метров он бежал, окрыленный предчувствием возвращения в тёплый салон машины, несмотря на то, что ветер больше не увлекал за собой, а даже наоборот, бил в лицо колючим снегом, как бьют уличные хулиганы - отчаянно и со всей силы.
Захлопнув за собой дверь, Степан скинул на торпеду шапку, потом перчатки и принялся лихорадочно дуть на пальцы и растирать уши. Ступни жгло холодом, но разуться он так и не решился, ограничиваясь постукиванием ног одна об другую. И хоть тепла в машине было уже немного, Тропилин с наслаждением расстегнул куртку и, немного отогревшись, вытянулся на откинутом сиденье.
- Да где же этот чёртов лесовоз? – зевая, заговорил с собой Стёпа. - Ведь следы есть, свежие, не очень заметённые. Значит, ползают они тут, ползают, черти лесные! Хотя, наверное, только когда светло. А ведь отец меня столько раз звал в тайгу на охоту! Зря я ни разу не пошёл, может, знал бы сейчас, что делать, как до утра дожить! Кончилась цивилизация вместе с тачкой и трубой, добро пожаловать в пещеры, Стёпушка!
Задумавшись Тропилин замолчал и сразу услышал, как за стеклом стонет вьюга, и будто бы отвечая ей, невдалеке воют волки.
- Фигня, сейчас костерок замутим! – подмигнул он сам себе и от души приложился к бутылке. Холодный терпкий коньяк обжёг горло и перехватил дыхание. Степан помотал головой и с рычанием выдохнул «Бр!» Мысли начали проясняться, а внутри разлилось тепло и спокойствие. Несколько минут мужчина силился вспомнить хоть что-то из многочисленных рассказов отца о тайге и способах выживания в ней. Но ничего стоящего на ум так и не пришло. В памяти всплыл лишь отцовский вязаный свитер с оленями, пропахший табаком и порохом. Ветер за стеклом становился всё сильнее и сильнее, а его порывы уже ощутимо качали машину из стороны в сторону. Тропилин ещё пару раз приложился к коньяку, икнул и принялся вслух рассуждать:
- Я выжил в офисе, я выжил в семье, я и тайгу легко покорю! Так! Мне нужен костер! Где его взять? Купить негде, и одолжить не у кого... Значит, сделаю сам! Я человек! Я покорил эту мерзкую природу! Я вершина, чтоб тебя, революции! Или девальвации? А, пофиг! Сейчас всё будет тип-топ!
Натянув шапку набок он вышел из машины, громко хлопнув дверью. Но вернулся обратно через несколько минут с покрасневшим лицом и ошалело - испуганным взглядом.
- Чёрт! До деревьев по снегу не дойти. Да и ветер не даст сложить костерок… - Степан допил содержимое бутылки, потряс головой и с шумом понюхал рукав свой куртки. Потом проверил содержимое бардачка, подлокотника и дверного кармана. Рассовав по карманам несколько бутылок, старые чеки, спички и канцелярский нож, Стёпа решительно дёрнул рычажок открывания крышки моторного отсека. Застегнувшись и надев перчатки, мужчина вышел из машины и решительно открыл капот. Несколько минут он всматривался в темноту, ловя свет ненадолго появляющейся из-за туч луны, но так и не смог определить, по какому из шлангов идёт топливо. И тогда, ругнувшись, он начал резать их все без разбора. Задубеневшая на морозе резина резалась немногим легче кирпича, но минут через пятнадцать, когда пальцы уже не слушались, а силы были на исходе, мужчина наконец-то почувствовал долгожданный запах бензина. Первые две спички сломались, даже не вспыхнув. Третью тут же задул ветер, и лишь четвёртая зажгла шланг с топливом. Пламя, подчиняясь ветру, металось по шлангу и вот-вот должно было потухнуть, если бы Степан не начал ему помогать специально взятыми из двери чеками. Это и спасло огонь, который запрыгал по другим шлангам и проводам, отвоёвывая себе всё новое и новое пространство для жизни. Степан блаженно грел руки, отхлёбывал из горла успевший остыть коньяк и больше не боялся возможного взрыва бензина.
- Эх, гори старая жизнь! Гори огнём! Плевать на всё! Могу! Могу себе это позволить! Я победил тайгу! Победил! Мне тепло и без твоих советов, отец! Я начальник отдела! Я хозяин своей жизни!
Порыв ветра подхватил пламя и швырнул его в лобовик. Огонь на пару секунд отразился в стекле, заплясал в нём сотней отражений и отклонился назад, будто любуясь собой. А потом с осколками стекла влетел внутрь, растекаясь по тканевой обивке потолка и чёрному торпедо из мягкого кожзама. Буран трепал огонь, то раздувая его до немыслимых размеров, то выдувая из машины и едва не гася. Причудливые тени ложились на начавшую таять от жара дорогу, будто бы какие-то сказочные существа окружали горящий автомобиль. Гул пожара и радостные крики Степана, казалось стряхнули тишину с ветвей стоящих у дороги кедров и разбили её о бескрайнее свинцовое от туч небо. Бензобак всё-таки взорвался, но этот хлопок вовсе не походил на взрывы машин в кино и в общем-то немало разочаровал Степана. Чёрные, тяжёлые клубы дыма то стелились вдоль дороги, то резко взмывали вверх, унося с собой запах горелой резины и пластмассы.
Огонь погас где-то через полчаса и оставил после себя чернеющий на дороге остров Импрезы и плачущего от безысходности и осознания собственной ошибки Тропилина. В резко наступившей таёжной тишине тонули любые звуки, от мужских всхлипов до щёлчков остывающего металла. Степан залез в машину и сел на то, что ещё недавно было водительским сиденьем, стремясь насладиться последними крупицами ускользающего тепла. Льдинки на ресницах смыкали его глаза, а допитый тут же коньяк подарил покой и забытьё. Сладко зевнув, Степан улыбнулся своим мыслям и, откинув голову назад, задремал. Вокруг него простиралась белая величественная тайга, а сверху одноглазила жёлтым пятном луна, освещая ещё один путь наверх. Как и много веков назад.