«Любви все возрасты покорны».
А.С.Пушкин.
Люблю соседку тётю Нюру, сколько лет её знаю она всю жизнь в одной поре: весёлая выдумщица с остроумными шутками-прибаутками. Хотя совсем безграмотная, расписывается одной загогулиной. Я была подростком, когда она появилась на нашей улице. Зелёная, дом 2 её адрес. Раньше в нём жил один недотёпа-выпивоха. Вместо слова «аромат» говорил «амарат». Оно, как фамилия к нему и прилепилось. Зарабатывал Вася Амарат неплохо, был машинистом паровоза, носил железнодорожную форму, фуражку с кокардой и очень гордился профессией, а, особенно, заработками. Вся улица была «в курсе» его получки. Слишком был жадным и характером бесповоротно ворчливым. Напивался с этой получки и гонял свою очередную городскую жену по вишнёвому саду, упрекая деньгами. Поэтому долго они у него не задерживались.
Сосватали, как-то, машинисту в Бор-Анпиловке деревенскую вековуху Нюру. Трудяга, дом в деревне, огород в 30 соток сама обрабатывает, свиней выкармливает. Не женщина – мечта! Сошлись, как облигация с номером! Принялась к нему во двор вместе со свиньями. Кормила их помоями из больницы, куда санитаркой устроилась. За шутки-прибаутки полюбили в хирургии тётю Нюру и больные, и врачи. Доктора звали её на помощь переводить деревенскую речь.
Амарат стал вести себя потише. Да и то, бывало, поругивал жену для порядка. Сидит она на крыше ржавчину зелёной кистью закрашивает или на дереве с пилой, а он: «Любишь по верхотурам лазить, вот свалисси – возись с тобой…» Но никто не видел, чтобы он с ней возился; возилась она с ним: таскала пьяного в дом по порожкам – любил засыпать там, где стоит. Раз заснул на берегу в леске в конце улицы в коверкотовых брюках. Кому-то они понравились; сняли с него штаны. Нюрке передали, что Амарат голым у ерика отдыхает. Побежала со своими розовыми рейтузами; схватила, что пОпадя, лишь бы скорей от срама спасти муженька. Семнадцать годков «счастье» ихнее длилось: умер Вася, выпил своё. Схоронила честь по чести Нюра суженого и расцвела – очень гордиться стала вдовьим званьем. С тех пор она невеста на выданье! Ещё бы: две хаты и два огорода у неё, в городе и в деревне. Только стала переборчивой Нюра, деревенскими вдовцами гребует, а городские ей не предлагают. Завела себе кошку Наташку от скуки.
Тут, как на грех, привезла я прошлым летом одного немца в преклонных годах на экскурсию. Пожелал увидеть Прохоровское поле. Узрела его тётя Нюра и потеряла покой, разбил он её сердце. Весь год вспоминала, как втюрилась с первого взгляда:
— Я кисель пила на крЫльцах. Глижу: идёть. Сроду таких беленьких, смирненьких старичков не видала. Айда, бечь за ним в конец планта с кружкой. Кисель расплескала, булку-звёздочку раз куснула и обронила. Он разов пять аглядалсы. Заметил меня.
Узнав, что немец бывший детдомовский сирота, 37-го года рожденья, стало быть, за Гитлера не воевал, тётя Нюра размечталась… Под вечер сообразила, как его завлечь: надела Васину фуражку с кокардой поверх платка цветистого с розами. Платье кримпленовое и фартук – тоже с розами, ещё поярче. Розы её любимые цветы. Зашла к нам во двор без приглашения с банкой квашеной капусты и говорит 85-летней соседке: «Вер, кажуть ты младенца понесёшь, принясла табе капустки». Все со смеху чуть не попадали. Я перевела немцу. Он тоже расхохотался, даже закашлялся. На такие приколы тётя Нюра мастерица.
— Щщас чистушку вам забацаю, – пустилась она в пляс и запела:
Пришло бабке письмяцо от внучки Алё-ё-начки.
Распахали цалину, пригатов пелёначки. И-и-йих!
Иностранный гость был в восторге, громко хлопал в ладошки: «Бр-р-аво! Бр-р-аво!» Я сфотографировала плясунью в обнимку с немцем и подарила ей фото на память. А на другой день он уехал. «Слинял», – как говорит, тётя Нюра.
Сегодня вышла за калитку на лавочку. Тёти Нюры нет, чего-то не хватает. Смотрю бежит с ведром. Она одна с улицы к колодцу ходит, от водопровода отказалась. «Как, – говорит, – я новостЯ знать буду, кали по улицы не пройдуся?»
— Ой! Тётя Нюра! Здрасьте! Очень рада Вас видеть, – приветствую соседку.
— С приездом! Маладец, мать не забываешь. Как там мой жаних в Гармании?
— Жив-здоров. Юбилей отметил, 75 лет. Передаёт Вам пламенный привет! В восторге от простых русских женщин! Возможно, опять в конце лета наведается.
— Ко мне, кто свататца приходить в дярёвне, я всем енту хфотку показываю. Анады собралася у город, сижу на остановке, так всё не мило; боюсь козырнуцца: рука балить, с яблоньки шындарахнулася, а тут вдовец один примахалсы. Раньше всех прибёг за мной поухаживать, покуды до автобуса. Глижу попутчица знакомая идёть, Нинка, кличить:
— Нюш, а Нюш! Ишшо не заявлялсы к табе наш вдовец свататца?
Придуряитца. Как-будто не видить, шо он угнулсы у куфайку, рядом стаить. Я ей тожить бряшу:
— Ды ну! Не буровь, куды он прИйдить? Вот хфотограхфия у меня. Соседка в ОсколЕ приехала к матери с Гармании. С немцем меня познакомила. Он ко мне во двор будить принимацца.
— Маладец, Нюш! Глиди, как-о-ой красавЕц! В рубахе белой, как лебедь, – дюже Нинке понаравилсы.
— А ентот, деревеншшына, ну на язву он мне нужон, екшаться, за ним ухаживать. Забыл дорогу ко мне. Абиделса. Обзывается, акаянный, за глаза.
На фото: акварель автора "Тоскана". 50Х60см.