Лифт медленно спускался по темной бесконечной шахте и вез в своем чреве двух людей. Ехал почти неслышно, механизмы за долгие годы притерлись настолько, что не допускали никаких шумов и скрипов.
Илья, невысокий и полный клерк лет тридцати пяти, очень нервничал. Глядел по сторонам, пытался что-то рассмотреть сквозь решетчатые стенки лифта, оживляясь, когда мимо проплывали редкие фонари. На плече у него висела сумка, доверху набитая книгами и коробками.
Иногда Илья будто посматривал на себя в невидимое зеркало, пытаясь изобразить на своем по-детски круглом лице смелость и решительность, но едва он отворачивался, страх вновь охватывал его, словно порыв ледяного ветра.
Стоявший рядом с ним выглядел странно. Непонятного возраста, на две головы выше Ильи, худой и абсолютно лысый. Лицо деформировано, скула слева вмята. Рот безгубый, с опущенными уголками, отчего улыбка казалась скорбной и нечеловеческой.
Он молчал. Его глаза были открыты, но смотрели не вперед, а куда-то внутрь, в такую же безмолвную даль, в которую сейчас неспешно проваливался лифт.
– Любой путь, – вдруг произнес он, не поворачивая головы, – это движение сквозь пустоту. Пустоту времени и пространства, в ожидании короткой вспышки света и прихода темноты. Мягкой, безбрежной и бесчувственной, наслаждаться которой можно уже сейчас, ибо находишься в шаге от нее.
Илья вздрогнул и обрадовано посмотрел на него.
– Простите, я не совсем понял, что вы сказали, был весь в своих мыслях и не сразу вас услышал. Так долго едем, что потерял счет времени. Хаха! Страшновато! Но я не сомневаюсь в предстоящей миссии и в своей правоте, хотя обстановка, конечно, действует. Хорошо, что вы со мной заговорили. Дети, оставленные в темной комнате, все время разговаривают, пусть даже и сами с собой, и ни на минуту не замолкают. Скажите, а мы с вами нигде раньше не встречались?
– Нет, – ответил чиновник, – мы никак не могли раньше встречаться. Но теперь время пришло.
– А может, с вами встречался кто-то из моих знакомых?
– Конечно.
– Как хорошо! – воскликнул Илья, – мир, на самом деле, невелик.
– Велико лишь Министерство.
– Да, разумеется! Хвала Министерству! Извините, а как вас зовут?
Чиновник некоторое время молчал, потом произнес:
– В разных документах у меня разные имена. И какое из них правильное, не знаю. Я делаю то, что должен, а остальное меня не интересует.
Илья опешил.
– А… вы давно этим занимаетесь? Ну, перевозите вниз людей? Необычная работа! Другие печатают бумажки, а вы…
– Очень давно.
– А назад людей возите?
– Нет.
– Вот как… однако… Но я понял! Внизу будет кнопка, я нажму ее и вызову лифт, когда соберусь обратно. Он приедет и без вас. Что тут сложного?
– Ничего.
Получив пусть даже такое подтверждение своим мыслям, Илья воспрянул духом.
– Я вижу, вам хочется узнать, зачем я еду в подвал Министерства! В эти жуткие древние катакомбы, населенные теми, к кому принято относиться не иначе как с брезгливостью и высокомерием – клерками третьего класса?
– Нет.
– Жаль! Но все же, послушайте. Все очень просто. Я хочу принести им свет истины, рассказать, что можно жить иначе, не во мраке, ну или не в полном мраке. В таком, который не в подвальных этажах Министерства. Понимаете, даже то, как мы их называем – клерками третьего класса! – совершенно унизительно! Чем мы, клерки второго класса, лучше? И они обмануты нами! Обитают в нечеловеческих условиях! Ах, если бы они осознали, что можно жить по-другому! А наши пропагандисты только и рассказывает им о преимуществах подвала! Дескать, наверху еще хуже, поэтому вылезать не стоит. Пользуются их доверчивостью! Скидывают им тонны агитационных брошюрок, прямо в шахту для бумаг! Забирают исполненные документы, а обратно – сказки о том, как хорошо жить в подвале! И ведь верят! Глазам своим верят меньше, чем этим тупым методичкам! Но как можно им верить? На кого они рассчитаны? Да, они рассчитаны на клерков третьего класса. Тщательно рассчитаны, на арифмометре. Но я знаю, что делать. Странно, что до меня никто не догадался. Им надо просто все объяснить! Да-да! Они не знают, что чужие слова можно взять и перепроверить. Надо научить их этому! Тогда они поймут, что можно жить лучше. Будут смело заявлять о своих правах и пересылать через шахту свои требования! Я уверен, Министерство прислушается к ним. К моим просьбам разрешить отправиться в подвал ведь прислушалось! А как меня отговаривали! Все! Все до единого! Кричали, что я сошел с ума, что оттуда никто не возвращался. Начальник не отпускал! Вопил, что я человек странный, живущий в своем идеалистическом мирке, из-за меня одни проблемы, но даже те крохи совести и здравомыслия, которые еще остались у него вопреки долгим годам службы, не позволяют ему разрешить мне пойти на самоубийство. Стоял перед ним безо всякой надежды, и тут звонок! Взял устало начальник телефон, и вдруг вскочил, рожа вытянулась, да, произнес подобострастно, все будет сделано, не извольте беспокоиться. Положил трубку и сказал с улыбкою стеклянной – а езжай-ка ты куда хочешь! И набрал номер кадровиков, сообщил, что место в отделе освобождается, подбирайте кого-нибудь. Так что чудо меня спасло, просто чудо! Даже не знаю, кто звонил. Может, само Министерство, хахаха! Мне приятно так думать. Я хорошо отношусь к Министерству. Что ни говори, оно заботится о нас. Не покладая рук, или что там у него. Имеются, конечно, и недостатки, например, жизнь клерков третьего класса. Но я думаю, что Министерство об этом просто не знает. Не докладывают ему, что в нем происходит.
Что-то лязгнуло, Илья прервался, но только на секунду.
– Думаете, я опрометчив? Нет! Перед тем как отправиться в путешествие, я долго изучал подземных обитателей. Собирал сведения по крупицам. Мало мы о них знаем, но некоторые выводы сделать можно, и хочу уверенно заявить, что их дикость сильно преувеличена. Понимаю, что они живут в темноте, и что у них жестокие нравы. Но зато в подвале куда больше демократии! Например, начальников не ставят сверху непонятно за какие заслуги, а заставляют кандидатов драться друг с другом. Суровый бой на обломках мебели. Демократично побеждает сильнейший. Да, оттуда доносится грохот тамтамов! Но и это нормально! Отмечают граждане выполнение квартального плана. Что бы там ни говорили, дикость – понятие относительное. Наши нравы для них тоже дики. Нам кажется нелепым то, что они подпиливают себе зубы, а им – наша привычка подпиливать стулья и дожидаться, что на них сядет коллега и упадет. Причем подпиленные зубы позволяют им быстрее разрывать добычу, а какая польза от наших глупых шуток? То-то же! А в целом, необходим диалог культур. Надо учиться друг у друга, перенимать лучшее! Взаимообогощаться! Хотите сказать, что обычно в результате диалога культур одни учатся подпиливать стулья, а другие – зубы? Но это уже кое-что! Дальше будет больше! Кстати, вопрос, умеют ли они читать, абсурден до неприличия. Как же они готовят документы, скажите пожалуйста?! Безусловно, есть теория, что они нажимают на клавиши печатных машинок инстинктивно, не сознавая, что делают. Но уверенных подтверждений этому нет! А те публикации, на которые все так любят ссылаться, грешат кучей ошибок и на серьезные научные работы не тянут. И каннибализм их – лишь слухи! Да-да, не удивляйтесь! Желаете возразить, мол, чем они тогда там питаются? Друг другом, ведь иной пищи нет? Но это смешно с математической точки зрения. Я подсчитал, за сколько они должны были съесть себя целиком и самоуничтожиться. Вот, смотрите.
Илья достал из кармана толстый исписанный блокнот и показал собеседнику.
– Если даже считать, что они поедают всех клерков второго класса, которых смогут поймать, все равно надолго не хватит. С математикой не поспоришь! Математика знает много! Логика и то знает меньше! Каннибализм не мог позволить их популяции существовать!
Лифт вздрогнул и остановился.
– Это… все? – Илья переменился в лице и умоляюще уставился на попутчика, надеясь услышать, что произошла временная остановка и лифт будет ехать еще долго-долго, но встретил лишь холодный, привычный ко всему взгляд.
– Да, все.
Чиновник распахнул двери лифта, за ними оказались другие – вмурованные в стену. Он достал ключ, провернул его в замочной скважине, и перед Ильей возник бесконечный черный коридор, похожий на вырубленную в скале пещеру. Под потолком тусклым, исчезающим светом горели лампы, едва освещая самих себя. Тянуло холодным воздухом, где-то далеко раздавался медленный и печальный стук.
– Я должен идти? – спросил Илья упавшим голосом.
– Да.
– А что это стучит?
– Не знаю. Темнота хорошо проводит звуки.
– Вы подождете чуть-чуть, вдруг я захочу вернуться?
– Нет.
– Понимаю, не положено… мне не надо подписать какие-нибудь бумаги? Я вас сильно не задержу!
– Все бумаги уже подписаны.
– Тогда иду, – обреченно сказал Илья и заглянул в свою сумку.
– Тут книги, – произнес он, – и подарки. Буду раздавать их. Жители подземелья должны узнать истину. Они не могут быть злы ко мне. У каждого в глубине души есть что-то хорошее… Как вы думаете, я им понравлюсь?
Чиновник медленно оглядел упитанную фигуру Ильи.
– Понравитесь.
Илья вздохнул с некоторым облегчением.
– А вы умеете подбодрить. Спасибо! Ну, я пошел.
Илья направился по коридору, темнота быстро скрыла его, однако шаги по-прежнему доносились. Потом они замерли, будто идущий кого-то заметил.
– Добрый день! – раздался из тьмы сдавленный голос Ильи, – я рад вас видеть! Я пришел рассказать правду! Принести свет и знание! Послушайте меня, прочитайте книги, и вы станете жить лучше! Что вы делаете!? Ааааааааааа!
Под сводами прокатился вопль и через секунду умолк; его сменило нечленораздельное бормотание, злобный смех и долгий шорох, словно вглубь пещеры что-то поволокли.
Чиновник в лифте закрыл двери и нажал кнопку.