(продолжение "Земли эльфов")
Оборот колеса первый.
Странная пара.
1.
...На улицу Ямар вышел как человек, которому только что отсрочили смертный приговор. И даже вонючий туман, заменявший в этом городе воздух показался ему слаще горных ароматов, потому что был воздухом свободы.
Впрочем, наслаждался Ямар этим туманом всего секунды три.
В чем Ямар действительно не сомневался, так это в количестве отпущенного ему времени. А его - этого времени - было явно немного.
По каким-то причинам брат Бернард решил не убивать его прямо в башне. Может быть, не захотел портить ауру помещения тенью убийства. А, возможно, выпустил Ямара из спортивного интереса и уважения к мастерству.
Сам Ямар мастером магии себя не считал, но допускал, что остальные могут придерживаться другого мнения.
В конце-концов, для того, чтобы такое мнение создать, Ямар и занимался. Секрет был прост - нужно было менять техники раньше, чем противник поймет, в чем именно Ямар их выполняет неправильно.
Хотя, на самом деле, и в этом случае никакого спорта не получалось.
Инквизиция была достаточно сильна, чтобы поиграть в кошки -мышки.
Это действовало... воспитующе.
Ямар замер на лестничной площадке Серой Башни, лихорадочно прикидывая шансы выбраться из города.
Он не знал, где именно его может ужалить стилет убийцы, который наверняка скрывался в толпе. А возможно, ликвидацию проведет и брадобрей, отстригающий, когда попросят, волосы по самую шею.
- Ну, чего уставился! - стражники, резавшиеся в кости на крыльце, хоть и были одеты в цвета прево, службу несли исправно, и ни один из них не был пьян настолько, насколько прикидывался. - Проходи давай! Не задерживай!
Ямар оглянулся, осмотрев низенького стражника, остро сверлившего его глазами из под краев капеллины. Рост заставлял задуматься о большом количестве низушковой крови. Перехватив бастарду под крестовину, Ямар поднес два пальца к виску, отдавая стражнику шутовскую честь.
- Передайте мою благодарность за гостеприимство брату Бернарду! - сказал он, спускаясь вниз по ступенькам.
Ничего оригинального в голову, как назло, не приходило.
Ямар не был знаком ни с планом города, ни с жителями, поэтому последовал самому простейшему правилу: если не знаешь, что делать, делай очевидное. Но быстро.
Очень быстро. И ещё быстрее.
Ямар вошел в клубящийся на рынке-площади народ как раскаленный нож в масло. Шаг, шаг, ударить вставшего на дороге мужлана крестовиной по спине, чтобы побыстрее убрался с пути, шаг в сторону, шаг, шаг, крутнуться, обходя угол прилавка, присесть, пропустив над головой чью-то оплеуху, неизвестно кому и по какому поводу предназначенную; сидя на корточках скользнуть между ногами, вызвав визг дородной матроны, тщетно опасющейся за свою девственность, резко прыгнуть вперед, разнося плечами в стороны две туши неопределенного пола, обсуждающие, что лучше идет на румяна - свёкла, али морковь....
Орденский шаг - ищи дыры и лазейки, используй инерцию, но никогда не останавливайся. А возникающая позад суматоха только задержит возможную погоню.
На ходу Ямар запустил руку в калиту на животе и похвалил себя за предусмотрительность, благодаря которой нарубил одну из золотых гривен, выданых ему ещё при найме, на десять частей. Кусочки золота упали в толпу за спиной, и крик "Золото!" перебил готовый возникнуть крик "Держи его!".
Оказавшись в узкой улочке, ведущей от площади к корчме "Три Дубаря" Ямар не стесняясь побежал, отстегнув цепляющийся за стены, крючья для фонарей и прочие детали декорума плащ.
Нельзя сказать, что во время своего бега Ямар не встречал совсем уж никаких препятствий.
Эльф уже перепрыгнул несколько бочонков и ящиков, наступил на бестолковую курицу и перепрыгнул злобную псину, выскочившую из дверей какого-то дома с явным намерением цапнуть бегущего за ногу.
Впрочем, псине не повезло - в прыжке Ямар ткнул псину ногой прямо по черному и влажному шарику носа, и та жалобно заскулила, чего Ямар, впрочем, уже не слышал.
Новое препятствие было посерьезней, представляя собой узкую, но очень высокую телегу, перегородившую собой улицу. Нырнуть под телегой не представлялось возможным из-за малой высоты колес, а над телегой прыгнуть можно было только с помощью трамплина.
Каковой трамплин неожиданно Ямару и подставился.
Это была восхитительная женская попка, обтянутая мягкой черной кожей тонкой выделки, ослепительно бликующей на солнце, с трудом, но умудряющемся заглянуть в просвет между домами.
Попка... то есть, пардон, ее владелица, помогала что-то вытаскивать из погребка, но Ямару это было абсолютно безразлично - что было сил он оттолкнулся от "трамплина", перемахнул телегу и помчался дальше, сопровождаемый руганью и проклятьями.
Следующее и гораздо более серьезное препятствие ждало его у городских ворот.
Он были закрыты, а на пустом пространстве между домами и стеной, во время осады предназначенном для маневрирования войск, стояло, ощетинившись пиками и алебардами десятка два стражников. Сбоку от них стоял офицер, наверняка имеющий что сказать, судя по его открывающемуся рту (если, конечно, не допустить, что у несчастного десятника открылся вдруг приступ зевоты), но выслушивать его у Ямара не было никакого настроения.
Резко свернув в сторону Ямар помчался по свободному пространству к следующей надвратной башне.
Строго говоря, упомянутое пространство никак не являлось пустым.
Как и на главной площади городка, здесь был устроен рынок - правда, крестьянский; широкие телеги и возы которых не всегда могли пролезть по узким изломам городских улочек.
Расшвыривать крепко сбитых крестьянских парней было затруднительно, убивать - слишком долго, поэтому Ямар помчался по прилавкам, нещадно давя сапогами огурцы, помидоры, оплетенные бутыли с вином и сидром, живых поросят, верещащих рядом со своей участью в виде колбас и окороков.
Восторгов это не вызвало - одни лишь проклятия, но, одновременно, и играло на руку Ямару - поскольку оскорбленные мужики, хватающие под руку что попало и пытающиеся его догнать путались друг у друга под ногами, усиливая свалку и неразбериху.
У лестницы следующей башни, к сожалению, не надвратной, его встретил какой-то стражник, попытавшийся ударить его мечом.
Ямар походя полоснул его по кисти горлорезом, вызвав очередной крик боли, и как кошка взлетел по лестнице, прислоненной к стене рядом с башней.
Пробиваться через караульное помещение до следующих ворот, откуда только что высунулся какой-то усач-стражник было бы верхом глупости.
Оттолкнув лестницу от стены ногой, Ямар побежал по стене в обратном направлении, к только что оставленной надвратной башне.
Навстречу ему бежало несколько самых догадливых караульщиков, потрясающих мечами. Швырнув одному в лицо корзину, подвернувшуюся под руку Ямар клубком подкатился к нему в ноги, заставив упасть, отбил удар следующего, в прыжке врезавшись ему плечом в грудь, крутнувшись под ударом распорол на животе дублет третьему и побежал дальше, успев пинком затворить дверь в башню, и предотвратив на некоторое время появление новых стражников.
Перебросив "бастарду" за спину, Ямар подтянулся, перевалился между зубцами стены на верхнюю площадку башни и подбежал к краю смотровой площадки.
Внизу, на мосту, перекинутом через ров, стояло несколько телег и гарцевал всадник, что-то доказывающий стражнику, крича в незаметное сверху окошко в воротах.
Примерно на половине высоты башни над воротами выступал длинный брус кронштейнов подъемного моста, на который Ямар и прыгнул.
Сначала на брус, потом - на плечи всадника, сваливая его вниз, под ноги коню.
Запрыгнув в седло Ямар дал шпоры коню и, вероятно, был бы таков, если бы не мощнейший удар, клюнувший его в спину.
Свесившись на лошади, бешено несущейся вскачь, Ямар потерял сознание.
2.
Где-то журчала вода.
Ямар пришел в себя.
В голове царила странная лёгкость, но любая попытка подумать вызывала ощутимую физическую боль.
Впрочем, Ямару и не хотелось думать.
Он просто лежал в странном забытьи, не в силах пошевелить ни одним своим членом, и, возможно, лежал бы ещё так долго. Сознание, словно обложенное пуховой подушкой, не хотело приходить в избитое тело, а хотело уплыть вслед за журчанием ручья...
Реальность, к сожалению, предпочла внести грубые коррективы.
Они воплотились в весомый пинок носком ботинка под рёбра; во всяком случае, так показалось Ямару.
Он попытался открыть глаза, но это почему-то не получилось, как не получалось и вообще шевельнуться.
Оставалось лежать и слушать.
- А парень-то веезуунчиик! - произнес чей-то тягучий, будто кленовый сироп, голос.
- Чем это? - произнес другой голос, звонкий и, кажется, женский.
Одновременно тот же ботинок перевернул Ямара на живот.
- Я видел, как этому парню стреляли в спину из арбалета. Стрела, похоже, сначала попала в лезвие меча, там где щербина. А потом уже оцарапала ему спину.
- Довольно глубоко для царапины, а? - вновь усмехнулся звонкий голос.
- Арбалет, видимо, наш был. Или крепостной, противодраконий, - вновь пояснил вязкий как патока голос. - А потом он, похоже, слетел с лошади, и повезло ему, что в стремени не зацепился.
- Да! Зато, похоже, вон той березке не повезло. Я так полагаю, что именно в нее он и полетел... - вновь сказала обладатель звонкого голоса с отчетливыми женскими обертонами.
- Ладно, Тиль, поехали! Нам к ночи нужно на тракт выбраться, а с этим парнем нам делить нечего... - голос задумался. - И делать тоже. Железку у него заберу только.
- Может, ещё чего предложишь? - в голосе неведомой Тиль зазвучали опасные нотки.
- Ну-у...что это, вроде, тот самый тип, который пнул тебя по... э-э... - тягучий голос осекся. - Короче, воспользовался тобой как ступенькой, можешь его как следует трахнуть... то есть, стукнуть...
В этот момент проозвучал хлесткий звук пощечины, и тягучий буркнул.
- Ну-у... и чего я такого сказал?...
- Ничего!
В этот момент Ямару удалось собрать остатки сил, разбежавшихся по его телу спасаясь от волевых усилий, и он, оттолкнувшись от земли ладонями встал на одно колено, автоматически шагнул вперед, тут же по пояс провалившись в воду.
- Клиент жить будет! - прозвучал за его спиной тягучий голос.
Шагая как сомнабула, Ямар пересек неглубокую речушку и выбрался на другой берег, по счастью для него оказавшийся пологим.
Что именно он делает Ямар соображал плохо, но заученно вытащил из-за спины неожиданно потяжелевший меч, не заметил, как она выпал из онемевшей руки, но занес руку над головой.
- Хочешь... - в горле у него что-то булькнуло, Ямар надрывно кашлянул, выплюнув сгусток чего-то едкого и противного, и продолжил. - Хочешь получить мой меч - приди и возьми!
- Герроой! - уважительно протянул неведомый Ямару оппонент, но тут, откуда-то сбоку вмешался голос Тиль.
- Господин герой, а вы не намерены принести мне извинений?
Ямар повернулся в сторону предполагаемого нахождения Тиль и, споткнувшись о валявшийся у его ног меч изобразил нечто, похожее на поклон.
- Приношу... - Ямар опять сплюнул, - Все возможные извинения за сделанные и не сделанные вам обиды... но меча не отдам!
- Может быть, согласитесь принять помощь?
- Я не уверен в чистоте и бескорыстности ваших намерений... - Ямар помедлил, и тут осознал, что не чувствует рукоти меча в ладони. - Но выбора у меня нет.
Ну, преувеличил немного. Выбор, у него, конечно был - например пойти и утопиться, благо, речка, хотя и неглубокая, под боком.
Или прыгнуть в сторону, туда, где примерно, насколько Ямар мог понять по звуку голоса, находилась звонкоголосая Тиль, вытряхнув спрятанный в рукаве стиле без крестовины-гарды и попытаться говорить с позиции силы.
Правда, Ямар был слаб как котенок, и не думал, что этот прыжок увенчается успехом.
- Я иду к вам, не зарубите! - предупредила Тиль, и тут сбоку плеснула вода.
Ямар чуть шагнул вперед, почувствовал под мягкой подошвой сапога что-то, наклонился и подхватил свою бастарду под рукоять.
- Только Тиль! - коротко сказал он, ткнув пальцем в сторону плеска. - Этого не нужно. Я ему не верю.
- Нууу, обрадовал! - едко сказал себе под нос обладаетль тягучего голоса, но, судя по звукам, из воды вышел.
- Вы меня видите? - прозвучал под ухом Ямара голос Тиль.
- А как же! - буркнул эльф, возблагодарив всех богов за то, что девочка любит поговорить.
Махнув рукой перед собой, Ямар поймал чье-то плечо, на которое и поспешил опереться. Обнаружив во время этого процесса, что кормовая часть Тиль вполне уравновешена верхней половиной тела, за что был немедленно вознагражден хлетским ударом по ладони.
- Вы меня не видели! - укоризненно сказала девушка.
- Зато теперь отлично чувствую! - сказал Ямар, и тут вдруг на него накатила такая волна слабости, что он провалился в мягкое и пушистое облако, которое и унесло его в забытьё.
3.
Следующее пробуждение Ямара было связано со скрипом колес.
Эльф открыл глаза, с удовольствием констатировав, что прозрел. Небо было какое-то темно-серое, и он не сразу сообразил, что это мешковина, закрывающая верх фургона.
Ах да, он же перепрыгивал какую-то повозку во время бегства...
В этот момент повозка чувствительно скакнула вверх на очередной колдобине, доказав, Ямару, что едут они все-таки по дороге.
Пересеченная местность все же ровнее - ведь ее не перекапывают вилланы, дабы с телег почаще выпадал разного рода груз.
Ямар хмыкнул - выпадать из телеги ему совершенно не хотелось. Все тело болело, но болело как-то празднично, поэтому эльф огляделся ещё раз - возницы не было видно, поскольку фургон со всех сторон был затянут холстом - и осторожно раздвинул полы мешковины, выглядывая наружу. Сумерки - не то рассветные, не то предночные, при затянутом облаками сером небе не разберешь. Но еще достаточно светло.
Позади возка, совершенно определенно, никто не ехал, хотя дорога просматривалась на большом расстоянии, и Ямар выпрыгнул на дорогу.
После чего задумался.
Без сапог на дороге было довольно хреново. А без штанов - ещё более хреново. В возке Ямар этого не ощущал - темно было да и не до того.
Подумав, эльф махнул рукой. По обе стороны все равно тянулась пустошь, и он попробовал исполнить танец Воды, вздрагивая при всяком заклинательном жесте. Мускулы отчаянно болели.
Потом он не без труда доковылял до возка и ввалился внутрь, зарываясь в ворох одеял. Здоровым и готовым к подвигам он себя совершенно не чувствовал.
В этот момент повозка резко встала, бросив его снова на какие-то мешки, и мешковину спереди раздвинула Тиль.
Весьма и весьма симпатичная блондинка с заспанным выражением лица. В черной кожаной куртке, туго натянутой на груди.
- Очнулся, герой? - лукаво усмехнулась она.
- Вполне, - Ямар залез в одеяла поглубже. - Был бы обязан, если бы вы соизволили ответить мне на три вопроса.
- Зачем же так официально? - да, похоже, Тиль всегда говорила звонко.
- Боюсь, что в данный момент вежливость - единственный наряд, который находится в моем распоряжении.
- Хорошо. Слушаю ваши вопросы! - Тиль посмотрела в глаза эльфа.
- Мой меч, моя одежда и где мы, ради святого Патрика, находимся?!
Девушка пристально посмотрела Ямару в глаза, потом красноречиво посмотрела ниже, и эльф почувствовал, что краснеет.
- Я подумала, что голышом вы не слишком быстро захотите покинуть наше общество, - Тиль мило улыбнулась. - Иначе к чему были эти танцы на дороге? Ваше счастье, что вас в этот момент не видели братья-инквизиторы!
- Ну, я, может быть, и голый, но руки-ноги и голова при мне! И не думаю, что вы будете в состоянии противостоять мне, если я возжелаю получить свою одежду силой!
- Интересно было бы взглянуть на это, - протянул уже знакомый Ямару тягучий голос за его спиной, и эльф настороженно обернулся.
Перед ним предстал достойный представитель племени гномов - крепкий, коренастый, почти кубический, с окладистой бородой и опирающийся на внушающий уважение боевой молот. Серая от дорожной пыли ряса и выбритая макушка с обликом гнома не сочетались никак - но присутствовали.
- Сначала одежду! - сказал Ямар твердо.
Девушка позади него фыркнула, и сверток одежды ударил эльфа в спину.
4.
Костерок с ушицей поставили в стороне от повозки, оставленной прямо на дороге.
Конечно, существовала вероятность того, что по дороге промчится какой-нибудь горячий молодой барон, предпочитающий не обходить препятствия, а ехать прямо по ним, но повозка была не моя, и Ямар решил, что гному виднее.
Подхватив меч эльф подошел к сидящей у костра парочке, и присел прямо на землю.
Посмотрел на гнома, чьи глаза были занавешены густыми бровями, на Тилли, шевелящую палкой в пламени, и хлопнул ладонью по земле.
- Ну что, давайте знакомиться! Как никак, вы мне жизнь спасли!
- Три раза, - меланхолично протянул гном.
- Гноме, я никак тебе должен? - обострять отношения Ямару не хотелось, но упрямый бородач явно не был на его стороне.
- Не мне. Ей! - гном показал своей клешней на девушку.
- Хватит, парни! - Тилли скривила губки. - И ты, отец Хёгни, не спеши ругаться.
- А как мне не ругаться? - удивился Хёгни. - Из-за этого красавчика мы, Молот Хрунгнира, едем самым гиблым из всех возможных гиблых путей!
Ямар пропустил "красавчика" мимо ушей - по сравнению с гномами даже любой человек выглядит неописуемо прекрасно, и огляделся.
Честно говоря, местность вокруг и впрямь не располагала к оптимизму и доброму расположению духа.
Метлы черных деревьев стояли редко и были лишены лиственного покрова, лишь кое где торчали корзины брошенных вороньих гнёзд. Стояла необычная, мертвенная тишина, и лишь где-то в отдалении тянула своё "бре-ке-ке" лягушка.
Ямар вновь перевел взгляд на гнома. Похоже, сварливый клирик просто не любил представляться первым.
- Меня зовут Ямар. Ямар Эльф.
- Мы знаем! - угрюмо буркнул Хёгни. - Ты лучше скажи, почто тебя Серые братья ищут?
- А в чем они меня обвиняют, почтенный Хёгни?
- В оборотничестве! - Хёгни явно мог сказать ещё много чего, но был оборван.
- Не обращай на почтенного Хёгни внимания! - отмахнулась Тилли. - Просто почтенный Хёгни всю неделю волок на своем горбу телегу с _вашей_ персоной, вот и ворчит. Меня зовут Тиль или Тилли, а если тебе заради политесу захочется обозвать меня покрасивше, то Матильда...
Здесь девушка осеклась, явно не договорив имени до конца, и продолжила.
- Вот этот сварливый гном есть Хёгни прозвищем Сварливый, в некотором роде - изгнанник из собственных родных пещер, ибо отринул веру Молота и Колеса ради... Вседержителя.
Ямар кивнул, задумавшись. Целая неделя? Надо же!
Раньше его организм таких финтов не выдавал.
Тилли же продолжала.
- Тебя ищет Инквизиция Серых, везде кордоны. Мы тебя выдавали за больного... вот нас и не трогали... а потом свернули на Гиблый тракт, потому что серые братья решили на всякий случай нас убить и вместе с фургоном сжечь. Но - дорожные слухи нас предупредили, и мы вовремя свернули. Нас преследовали, но недолго.
- Гиблый тракт? - задумчиво сказал Ямар. - Значит мы...
- В Пустошах Морганнуга, дурень! - сказал Хёгни. - Цени!
- А идем в Ровисскую марку, к графу Гленвилю. Там, по слухам, древним народам полегче, - протараторила Тилли.
- Тогда нам по пути, - согласился Ямар. - Там где граф Гленвиль, там и отец Селестин.
- Думаешь. не выдадут? - усмехнулся гном. - Не думаю, чтобы граф Гленвиль особенно любил эльфов... сейчас.
- Я-то не эльф, гноме, - усмехнулся Ямар. - Подменыш. Но, сдается мне, что ты что-то иное имеешь в виду.
- Ходит слух, что с неделю назад эльфы дочку маркграфа похитили. Вот и... - Тилли развела руками.
Ямар кивнул, и отвернулся в сторону от огня.
Парочке он ни на грош не поверил. Они не просто сюда шли - они его сюда тащили. Неделю - значит, чем-то дурманили. Зачем?
Не говоря уже о месте. Редко кто сунется на Гиблый тракт без особой нужды.
Эльф пока не понимал этого, но и не спешил задавать вопросы.
Пока он к этому не был готов.
5.
Тракты считаются - и становятся! - гиблыми по разным причинам. К примеру, Прибрежный тракт, тот, что идет вдоль Канала, соединяя Пять портов, считался опасным, поскольку проходил слишком близко от побережья, часто атакуемого морскими орками и похожанами (*от слова "поход")-викингами.
Прямой как стрела Королевский тракт в Пограничье перетекал в почти не используемый ныне Лесной, опасный эльфийскими гнёздами-засидками, откуда с древесных платформ беспощадно разили стрелами стрелки-"кукушки" "ушастых". Эльфы постоянно просачивались из-за Засечной черты, которая, собственно, чертой и не была - рубленые из дерева блокгаузы в земляной обсыпке, обороняемые уголовным сбродом - клеймеными чертями-каторжниками, которым некуда было бежать под командой проштрафившихся командиров обычно с немалым трудом обороняли сами себя, да худо-бедно успевали сообщить о массированном проникновении эльфийских охотничьих отрядов.
Однако времена, когда эльфы пытались осуществлять массированные рейды по тылам давно прошли, ибо Светлые не выдерживали открытого столкновения с латной конницей. Старая поговорка (старая? Едва сотня лет минула!) "эльфа бей конем, а гнома стрелой" безотказно действовала до сих пор, а эльфы, при всей их заносчивости, учились быстро.
Охотничьи команды эльфов сократились до двух десятков человек, которые могли просочиться мимо любого форта без особого шума. Ловить их было почти невозможно, и одно время казалось даже, что на просторах Острова Могущества установился естественный нейтралитет, отражённый известным рифмованным эльфийским присловьем, в грубом переводе звучавшим "людям - равнины и стены, гномам - пещеры и скалы, а эльфам - родные леса".
Однако люди не ограничились равнинами Юго-Востока, продолжая наступать на Лесные Пределы - вооружёнными до зубов отрядами лесорубов и огнищан, лесными фортами и той массой людей, которые, оставив равнины тяжелой рыцарской кавалерии со всеми прелестями серважа и поборов, учились жить и воевать по эльфьему - кочуя в лесах, предпочитая мечу и копью лук и кинжал, а земледелию и полю - охоту и бортничество.
И это вновь развязало кровавую пограничную войну, где набеги эльфов с одной стороны, оставлявшие сожженные дома и зверски убитых людей, с другой стороны компенсировались беспощадной свирепостью охотников за головами, "ухорезов", ибо за каждую пару эльфийских ушей платили пять золотых.
Гиблых трактов было много, и гиблыми они становились по разным причинам.
Но только один из них получил название Гиблого изначально.
От восточного побережья вплоть до Лесных Пределов, где сходились леса и горы и тянулись холмистые равнины Ровисской марки, отделенные Зачарованной рекой Кейриаг с востока, раскинулись заболоченные пустоши Морганнуга, покрытые редколесьем, испятнанные болтами, камышами и озерами среди каменистых языков, меловых осыпей и спекшейся глинистой почвы.
Среди эльфов и гномов о здешних местах ходила самая недобрая слава о великой битве богов и демонов, и люди, добравшиеся до здешних мест, охотно в нее поверили.
Здешние болота, по мнению многих, служили обиталищем самой смерти. Да и как ещё можно истолковать вечные туманы и поднимающиеся от болот ядовитые испарения дурманящих растений, тишину, прерываемую лишь вороньим граем, унылым воем и долгими, протяжными вздохами, которые, казалось, издавала сама земля?
А зеленоватое мертвенное свечение, ночами поднимающееся от болот, тревожащий душу шорох раскачиваемого ветром камыша и слухи о появляющихся ночами из тумана ужасающих призраках, сжимающих в тонких, длинных и костистых зеленоватых пальцах блистающие синеватым огнем косы?
И слухи о вырастающем из недр болот и торфяников Призрачном замке, скрывающем самые ужасные тайны?
Морганнуг был страной, населенной призраками, которых боялись и люди, и гномы, и эльфы. И история Гиблого тракта лучше всего доказывала, что боялись не зря.
Ярл Эхтернох Ужасающий был одним из самых удачливых похожан, что когда либо вставал на носу драконьей ладьи. Его земли, раскинувшиеся по ту сторону Жестокого моря, что лежало к востоку от Острова штормовой чашей были небогаты деревом и пищей, зато в них хватало железа и людей, способных это железо носить.
И хотя Альфред Головолом, правивший сразу после Вильгельма Завоевателя навек, казалось, отучил похожан от визитов на Остров, Эхтернох решил попытаться ещё раз.
Стратегически его идея была неплоха. В те годы люди из-за Канала только-только уверенно встали железной пятой на побережье и Пограничьем тогда звались равнины нынешних Внутренних земель, будучи ареной ожесточенных столкновений гномов, эльфов, людей и небольшого королевства морских орков. И удар, нанесенный с западного побережья сразу после того, как люди разбили эльфийского царька Гил-Гэлада мог отрезать похожанам приличный ломоть плодородных земель, подходящих для основания королевства.
Поэтому Эхтернох основал на западном побережье несколько поселений и принялся сосредотачивать силы для предполагаемого удара. Преодолеть пустоши ему казалось плевым делом - всего лишь пара сотен миль, две недели марша знаменитым шагом похожан, способным обогнать рысящую лошадь. Болота ярла не пугали - ведь недаром он привез с юга множество специалистов, способных строить дороги, запас камень и дерево для гатей и плотин.
И вот, сразу как весеннее солнце просушило намокшую после долгой зимы землю, отряд Эхтерноха отправился в путь. Пять тысяч знаменитой похожанской пехоты, четыре сотни всадников на бронированных козлах - в те годы появление такой силы у южного побережья было способно резко изменить ситуацию, сокрушив и орков, и людей и гномов, и загнав в леса эльфов.
Но победоносного марша и удара не вышло.
Из Пустошей вышло лишь четыре сотни до смерти напуганных людей, которым ничего не оставалось, как сдаться одному из баронов Альфреда Головолома. А поскольку ни один из них не мог рассказать ничего внятного, и в большинстве своем речи этой шайки походили на речи безумцев, барон Гленвиль - предок нынешнего маркграфа - растоптал безумцев на Смертном поле.
Кроме глухих легенд остался ещё и Гиблый тракт - извилистая нить, изгибающаяся через сердце Морганнуга, безошибочно свидетельствующая о первоначальных грандиозных планах Эхтерноха, и их бесславном крушении.
Какое-то время эту дорогу пытались использовать для сообщения с западными портами, основанными ярлом и превратившиеся в независимые княжества, но после пропажи нескольких караванов стали использовать лишь тот короткий его отрезок, что шел по самому краю Пустошей.
Тем не менее, Гиблый тракт все больше превращался в Заброшенный - его избегали даже лихие люди и вовсе бесстрашные серые братья, а позднее пробитый Королевский шлях, вкупе с веткой на Ровисс окончательно поставил крест на этой дороге.
Отсюда даже камень для домов не брали.
Такова была история, и для троих путников, тянувшим по осенней дороге небольшой возок она представлялась весьма неутешительной.
Хотя у всех троих, разумеется, могли быть свои планы.
_________
Немного неочевидных пояснений.
В старые времена пустыней называли место безлюдное, но не обязательно песчаное. Отсюда и пУстыни всяких религиозных отшельников.
Пустошью -также, в общем-то, называли место, где не растет ни хрена полезного, но не обязательно не растет ничего вообще.
Так что место действия не стоит рисовать себе как полный Фаллаут.
Это топкое, заболоченное, похожее на пронизанный кавернами от воды, проедающей дорогу в меловых породах сыр или истаявший кусок рафинада, или весенний снег - наполовину истаявший, но всё ещё лежащий где-нибудь у дороги.
Схваченный сорными травами, пожухлыми по случаю осеннего времени.