НЕ ПОДНИМАЯ ВЗГЛЯДА. МОЕМУ ГЕРОЮ.
Адаптация фрагмента древней этики.
Резиновый коврик- они стали очень популярны в последние годы- коврик, который кладут на улице перед входом, он довольно толстый, пористый, дырчатый. До оттепели на нём все здесь скользили. Он лежит поверх гладкой плитки, и первый шаг оказывался толчком, как для лодки у берега.
Но была оттепель, часть округлых прорезей заполнилась талым снегом и примёрзла к плитке. Аттракцион закрылся. Ступенью ниже- асфальт. Он почти чист, кое- где осколки наледи, чуть дальше- не срезанные островки снега. Ещё дальше- машины, бетонный забор, старые кирпичные здания за забором.
На миг показалась сквозь дымку Луна. Я оценил округлость её левого ската- завтра- послезавтра- экадаши, одиннадцатый день. О чём это? Это неважно. Вздрогнет местная автономная бойлерная… Асфальт, подсвеченный газонными фонарями, едва восстающими над сугробами… Или это- небо, а не асфальт? Всё равно. Это- лучшее, что есть. И ещё наступающее утро. Ты двигаешься к станции метро. Сколько молодёжи! Зачем она здесь? МВТУ… ИнЯз… Кажется, мне следовало лишь однажды открыть букварь, из любопытства, и тут же закрыть его- чтобы заниматься тем, чем я последние годы занимаюсь… Это будет утром.
Ночь. Кабинеты. По коридору идёт Лирический герой. Я узнал о нём на портале. Где он только не бывает и чем только не занят. Он как козёл отпущения. (У евреев, и не только, была когда- то традиция возлагать на козла руки и приносить его в жертву, освобождаясь от своих грехов.) Иди, Ко… Герой! Зачем он здесь? Он никогда бы вам не ответил. Но у него, как у любого героя, есть тайна. Одиннадцатый день? Возможно. Когда- то у него был радиопозывной «103», в это же время он обзавёлся кабинетом «103А», спустя пару лет, он сменил машину, и номер новой начинался на А 103. Тогда же по бесплатной путёвке они с супругой ездили отдыхать поездом N 103. Заглянув в свой военный билет и ещё несколько (кажется пару) удостоверений и справок, он совсем успокоился на этот счёт: Я- это 103… И ещё- одиннадцатый день.
Зима никогда не была такой откровенно- искусственной. Надо очень долго мёрзнуть, чтобы поверить в зиму. Морозы были, но не оставили следа. И эти минус 3-5- сродни заглядыванию в морозилку холодильника в шлёпанцах и домашнем халате (у нашего лирического героя есть халат, ну или пусть будет).
Ночь- это когда нет жизни. Если б можно было выбирать- он бы выбрал ночь. Жизнь ещё только в зачатке, её ещё может и не быть вовсе. (Как сказал ему доктор, смерть может наступить внезапно в любой момент.) С тех пор наш Герой всякий раз присматривался к тому месту, на которое ступал: быть может, здесь и придётся лежать, и невольно обходил места нечистые. Ночь- когда дневные силы исчерпаны, а других сил и не нужно, чтобы просто БЫТЬ и наслаждаться исчезновением дня…
- Тебя Димка к Телефону.
- Привет, дорогой! Ты где?
Хрипловатый заливистый смех… Последние новости…
- …Я дежурил с ним. Я его менял. Прихожу- дверь в дежурке выставлена и стоит у стены. Ты же знаешь, на Арбате какие тузы были. «Подрываться» приходилось постоянно, докладывать. А у Сани 220 кэгэ и рост под два метра. Вот рванул как- то и вышел вместе с дверью...- Смеётся.
А ели на улице отягощены подтаявшим и вновь схваченным морозом снегом. С одной стороны от входа- высокие, с другой- помоложе, в человеческий рост. Железная дверь. Кусочек ковровой дорожки…
Там, где упомянутый Саня «вынес» дверь, когда- то расстреливали в подвалах, а в закрытом дворике возвышалась кирпичная печная труба. Люди там исчезали. Где? Ну да, на Старом Арбате. Косметический ремонт. Плитка, витражи, мрамор, скульптуры… Графику полов можно изучать. Какая сложная геометрия!
Цивилизации исчезали лишь по причине отсутствия достойных преемников, учеников. Знания исчезали. Будто и не было. Будто кроме обезьян в этом мире никто никогда не водился. Потомки обезьян… Как всё- таки они похожи на своих предков.
Но у него был секрет. Он добыл его ценой своей жизни. Не купил, не обменял- посвятил жизнь…
Что за шум во дворе? Ночь. Тишина. Зашелестела припаркованная машина, пустая, тёмная. «Тоёта Центр Новорижский»- читаю на номере… Будто кондиционер включился, греет двигатель. Видимо, сработал брелок из окна на втором этаже, единственного светлого окна. Следы на припорошенном снегом асфальте…
Утром я сяду в поезд. Вдоль серо- красно- светло- серого забора понесётся рама моего окна, отсчитывая блаженные минуты: мой отдых ещё не начался, а так называемая работа- закончилась. За истекшие сутки я ни разу не приподнял взора, не сказал никому ни единого, с моей точки зрения, заслуживающего внимания слова. Я молчал. Это аскеза? Приговор? Мрачное невежество. Праздничное невежество, выдаваемое за жизнь, требует моего ничтожного участия. Не согласен? Тогда- умри! Но участие не лучше смерти.
С некоторых пор я перестал торопиться. И хотя у меня есть секрет, торопиться всё равно незачем. Я сойду на платформе. Там чисто. (Ведь кто знает!) Побреду по тропе, это около километра, выйду на шоссе…
Разве так жаль этой жизни? Сколько их кануло в печах, морях, на фронтах… Канет и ещё одна. Что же здесь удивительного? И канет мой секрет.
Я не хочу больше писать.
«Возьми свой крест…» Сегодня было не написано стихотворение о том, что смерть на древе- позорная и низвергающая в темницу ада (если на память, не заглядывая в справочники), смерть, на которую обречён был один из печально известных иудейских (опять же, если не изменяет память, не израильских) царей. Смерть у позорного столба- будто в сточной яме или вниз головой… Возьми этот свой позор, эту свою беду, это своё безутешное будущее или «всеобщую ненависть и презрение трудящихся» (как это когда- то значилось в советской военной присяге). «…И следуй за мной.» Сына Марии целенаправленно отправили в ад, где он прожил ещё одну жизнь. (Адское время «упаковано» очень плотно. Оно знакомо и нам здесь, когда секунды равняются годам.) Приобретя и там учеников, сын Марии вернулся с ними вновь сюда на какое- то время, и их видели очень многие… Всё это- академические сведения, за исключением пары комментариев.
Кресты стали золотыми, инкрустированными драгоценными камнями. Что изменилось? Сточные ямы приобрели кисельные берега?
«Крест» тащится по следу каждого. Если он упадёт, я не стану его подбирать. Наш грех- на наших лицах. Грех содеянного когда- то, тот, что лёг поперёк нашей жизни, не обойти который и не сдвинуть. Не в нём дело. «Возьми» значит забудь. Значит не участвуй в его «жизни». Значит сойди с ума. Ничто из этой жизни теперь не послужит побудительной причиной, не вдохновит ни на что, не поспособствует.
«Гряди по Мне!» Что становится со словом, повторенным миллиарды раз? Оно оживает? Или оно уже было когда- то живым и просто не успело ещё умереть? Древние языки сочны. Свет бьёт в спину. Впереди тьма. Позади- свет, мир и счастье. Диалектика обрекла мир на несчастье.
Диалектика- это доктрина о поступательном развитии материального мира.
Мир, повернувшийся спиной ко всему, что было. К своему Началу. К Основе. Смыслу… Безумие. Подобное лечат подобным.
Курс социологии может быть очень кратким. Раньше было счастье. Оно сопряжено было со знанием, чистотой, милосердием и аскетизмом. И не было никаких иных человеческих существ. Очень- очень долго.
Но вот стали появляться существа, склонные к господству, организации, вторжению в окружающий мир, ценящие силу и отвагу, то есть уже не столь счастливые. Сотнями тысяч лет где- то как- то нечётко иногда соблюдались высокие предписания изустных несметных и очень сложных наук, едва уловимо, ни по чьей вине, сотни тысяч лет и более. Так появились эти Иные, которые доказывали друг другу своё превосходство или достоинства, прибегая к авторитету тех или иных великих пращуров. И всё бы не так и плохо, но и эти со временем (очень длительным) отступали невольно в силу образа жизни и мировоззрения от чистых наставлений… Так стали появляться Третьи: завистливые, лживые, трусливые, ненасытные- что породило элементарный обман и стяжательство, именуемое ныне торговлей. Торговля тоже довольно долгое время не лишена была неких принципов и облагалась налогами на разные благие цели теми- самыми распорядителями. Дальше- хуже. Появились все остальные, то есть мы, абсолютное большинство, которым закон не писан, даже если и писан в силу забывчивости или строптивости. Все мы верим, что станем счастливыми скоро, потом, вот- вот, как только… Не зная, что счастливым можно только родиться, причём очень- очень давно. К счастью, этот нынешний период в жизни человечества самый непродолжительный- чуть больше трёхсот тысяч лет.
Но всё вернётся на круги своя. До поры. И среди нынешнего в каком- то смысле сброда кто- то отличается некими знаниями, кто- то- силой и жаждой справедливости, кто- то- хитростью и бессердечностью, но в основном, в большинстве не выделяются ничем, кроме глупости и лени. Так продолжается уже примерно пять тысяч лет…
Но ведь это же неважно, правда? Разве это сравнится с удовольствием кого- нибудь унизить или облить грязью, заставить кого- то опустить долу взор? Обскакать, «превзойти»… «Счастье- это приятное ощущение, связанное с созерцанием чужих страданий».( А. Бирс «Словарь сатаны и рассказы».)
Быть в подчинении у низких и неразумных- это катастрофа, это не позволяет жить дальше, это смерть на древе, вниз головой, в зловонной яме… Это «сжигает» все «дивиденды» и отменяет будущее. «Дети» со своими деревянными лошадками, шоколадками и пластмассовыми ружьями пинками сгоняют толпу и требуют мечтать о деревянной лошадке… Это называется исполнением не своего долга и, разумеется, неисполнением своего.
Чему они научат этих подлинных детей, воодушевлённо рвущихся от метро- прямо к светлому будущему?
Март наступил на месяц раньше, так же, как и зима. Наверное, в нынешнем году и в самом деле по лунному исчислению исчез целый месяц.
Те, кто жили раньше на разных планетах- сегодня соседствуют по лестничной площадке. Отпускники из ада празднуют свою удачу, им не смеют мешать, ведь время уходит. Даже не пытайтесь. Напишите свою сказочку на «заборе» какого- нибудь портала.
А ЛГ… Тонкое тело, в котором пребывают в аду, можно рвать, жечь- оно всё ощущает, но не разрушается. Милый- милый Герой! Здесь ты почти в таком же положении. Иди, дорогой! Муки твои неисчислимы, "подвиг твой бессмертен".
15-16.02.19, экадаши, одиннадцатый день.