В начале 20 века, в русскоязычной общине Парижа кто-то говорил, кажется цветочник Пьер (Пётр), что видел на площади Пале-Руайаль незнакомца, на локоть, а то и полтора выше Анри Филиппа Петена. Он был, как утверждает Пьер - спокоен, оставил выше цены 1 бон пур, легонько подхватил свежий букет фиолетовых эустом, и скрылся в подъехавшем к Лувру экипаже.
Да, цветочник утверждал, что спрашивал у необычного господина его имя. Тот бросил на русском несколько приятных фраз и назвался Аделард (благородная сила). На нём был высокий цилиндр, голову, по бокам, украшали чёрные с проседью волосы. Он хоть и был весьма аккуратен, но Пьер заметил под рукавом его матового фрака острый мыс ножен Танто.
О, да. Aimer c’est avant tout prendre un risque.
—
Эраст Петрович.
- Д-да. Фандорин обернулся и сразу же заметил едва различимые колыхания лепестков на стилизованной под бант розе креплёной золотой британской булавкой к милому платью Элен в области сердца.
- Я ничего не понимаю - сказала прекрасная девушка, подняв руку и пытаясь раскрыть веер из рисовой бумаги с изображением зелёной ветви и иероглифами Кабуки, продолжила: у Масы открыта дверь, мы 20 минут как должны изучать сложный для меня элемент Табата, а его нет.
- Подождите здесь. Высокий джентельмен снял с запястья крупные бусины из нефрита сцепленные кругом и положил их в небольшую шкатулку которую украшал крадущийся в лунном саду наблюдательный ниндзюцу.
- Пожалуйста, отнесите эти гортензии в гостиную. Они красивы. Учтиво кашлянул. Сейчас мы будем искать этого Киккакэ.
> Борис Григорьевич, поторопитесь, а то мы, вот уже и сами начинаем сочинять.