ЕСТЬ НЕБОЛЬШОЕ ДЕЛЬЦЕ
Виолетта приехала из-за заграницы весёлая и на несколько лет помолодевшая. Тут же позвала Варю в гости.
– Есть небольшое дельце, – заговорщицким тоном сказала она. Варя не стала долго собираться. Она уже предчувствовала, что в содружестве с Виолеттой для неё могут открыться новые возможности… творческие или… материальные.
На этот раз в квартире госпожи Мыловаровой царил ужасный бедлам: тут и там валялись открытые сумки, пустые и полупустые пластиковые пакеты, на полу стояли чашки и кружки с яркими рисунками…
– Это сувениры друзьям, – пояснила Виолетта. – И тебе, конечно. Вот смотри!
И хозяйка с гордостью достала из сумки шёлковый, невероятно аляповатый платок.
– Мне? Правда? – приятно удивилась Варя. – Надо же…
Она взяла шёлковый платок развернула его и снова ахнула:
– Ну, надо же! Тут и корабли… и торты… и сосны… и акулы… нет, это кажется, дельфины… и ананас…
Рисунок на платке был совершенно невероятным, составленным из несочетаемых деталей и несовместимых цветов. Но, так или иначе, а это был подарок, и Варя поблагодарила Виолетту.
– Нравится? – пунцовея от гордости не то за свой невероятный вкус, не то за столь неожиданную даже для неё самой заботу о Варе, спросила Мыловарова.
– Да уж, конечно… необычный такой платочек… – промямлила художница.
– Ещё бы! Я его сразу заприметила… Вот, думаю: именно то, что надо! Моей художнице точно понравится!
«Моей художнице…» – про себя повторила Варя и удивленно посмотрела на Виолетту.
Пока пили привезённый Виолеттой ром и ели бутерброды с каким-то зелёным сыром, хозяйка, не успев, как следует прожевать пищу, начала излагать гостье суть дела.
– Понимаешь, я там сказала, что ты довольно успешная художница и давно работаешь в этом стиле…
– Что? – отложив в сторону бутерброд, переспросила Варя. – В каком стиле?
– Да в том самом, в котором ты меня изобразила!
– Но ведь нет же там никакого стиля! – неожиданно для самой себя призналась Варя. – Это я так, шутки ради нарисовала. Я вообще-то привыкла работать в классическом направлении, и, знаете, в училище говорили, что у меня неплохо получалось…
– Ой, я тебя умоляю!.. – широко отмахнулась Виолетта, – Забудь ты, пожалуйста, всё, что тебе говорили в твоей «Мухе»!
– Но там же всё-таки профессионалы, – робко заступилась за своих педагогов Варя.
– Ну и что?! – снова взмахнула руками Виолетта. – Ты же не для них собираетесь работать, а… для людей! А людям вот это-то и нравится! Европейцам, во всяком случае, – немцам этим самым, французам…
«Неужели же там, и в самом деле, такие идиоты живут? – удивленно подумала Варя. – Что-то не верится…»
– Ну так вот, Варя, – Виолетта встревоженно взглянула на настенные часы. – О… мне уже скоро бежать надо… Так вот, как говорится, ближе к делу. Мои друзья в Германии хотят устроить твою персональную выставку.
– Персональную?! Мою? – не веря своим ушам, радостно переспросила Варя.
– Ага, – кивнула Виолетта.
– Ой, так у меня же как раз очень много работ!.. И питерские пейзажи, и натюрморты, и…
– Это всё понятно, – жуя очередной бутерброд, промычала Виолетта. – Только им такое не нужно.
– Нет? – сразу сникла Варя.
– Нет! – отрезала Виолетта. – На выставку должны попасть работы в том же стиле, как мой портрет. Он ведь не даром пошёл на обложку!
– Но… у меня же… у меня больше нет таких рисунков… – печально проговорила Варя.
– Ну и что? – энергично возразила Виолетта. – Нарисуй! Целый же месяц впереди. Почти месяц… А точнее… – она на секунду задумалась, всем телом подалась вперёд и, сильно прищурившись, взглянула на настенный календарь. – …А точнее – три недели у тебя на всё про всё… Вот так-то.
– Три недели?! – ахнула Варя. – А… сколько же нужно работ? Да и что рисовать-то?
– Ну, работ… сколько же?.. – задумалась Виолетта. – Ты сама прикинь: зальчик в этой галерее, в общем, небольшой… Примерно четыре… четыре с половиной таких вот комнаты…
– Четыре?! – окинув взором красную комнату, ужаснулась Варя.
– Ну, так они же не в притык висеть будут… – успокоила её Мыловарова. – И потом, в этой галерее, считай, всего три стены… – Она снова задумалась и, пытаясь поточнее припомнить галерею, прикрыла глаза.
– Ну да, три, – подтвердила хозяйка, наконец. – Та стена, которая с дверью, вообще не считается: она как-то по-своему оформлена, они на неё картин не вешают. И потом… Точно! Чуть не забыла! Обязательно нужна одна большая картина: её они хотят повесить на стену, противоположную той, что с дверью.
– Да уж, – сокрушенно схватилась за голову Варя и подумала: «Всё это совершенно невозможно…»
– Мне не успеть, – грустно сказала она, – Мне просто не успеть…
Виолетта тоже задумалась и внимательно посмотрела на гостью.
– Послушай, Варя! – вдруг легонько шлепнула себя по лбу Виолетта. – У тебя же наверняка есть какие-нибудь друзья! Ты же с кем-то вместе училась?
– Ну, есть… – всё ещё туго соображала Варя.
– Они кисть держать в руках умеют?
– Умеют, – неуверенно подтвердила Варя.
– Ну так вот, пусть они тебе и помогают… Пусть тоже рисуют! А когда что-то из картин продастся, то ты им чего-нибудь там выплатишь…
– А… в этом смысле!.. – начало доходить до Вари. И она вдруг отчётливо вспомнила, как совсем недавно вместе друзьями рисовала Барона, в той самой ужасной манере, что так понравилась Виолетте Мыловаровой… Эдик Флоксов тогда ещё шутливо обозвал их «мыловаровцами»…
– Ну, это, наверное, возможно… – снова воспрянув духом, начала было Варя.
Но Виолетта уже вскочила на ноги и начала суетливо носиться по комнате:
– Я сейчас в четыре места опоздаю! – сокрушалась она. – Всё, Варечка, значит, договорились! Рисуй! Твори, так сказать! С моей же стороны… ну, ты знаешь, я человек порядочный, – всё, чем смогу, помогу…
– Да… а что рисовать-то? – спохватилась Варя.
Виолетта на секунду остановилась посреди комнаты и на секунду задумалась:
– Да всё. Всё что под руку попадется! Людей… Животных… Дома какие-нибудь… Кстати, у тебя мой дом просто отлично получился… Словом, рисуй, Варя, всё что в голову взбредет!.. А мы потом отберём лучшее, и я это лучшее в Германию повезу… Кстати, вместе с тобой!
Виолетта снова стала носиться по комнате, время от времени укоризненно поглядывая на Варю: мол, всё сидишь тут, а я опаздываю…
– Сейчас, сейчас, – заторопилась художница. – Только… последний вопрос…
Но перегруженная неожиданной информацией, Варя вдруг совершенно забыла, о чём только что хотела спросить.
– А выставка где будет? В каком городе?
– А я разве не сказала?! В Дрездене.
Уже захлопывая за Варей дверь, Мыловарова ещё раз отрывисто напомнила:
– Три недели!
И, видимо, радуясь, что Варя, наконец, уходит, звонко чмокнула её в щёчку.
На лестнице Варя задумчиво потерла рукой щёку, потом непроизвольно легонько ущипнула себя за ухо, словно проверяя, не сном ли всё это было… И стала медленно спускаться по лестнице. Внезапно дверь Виолеттиной квартиры снова распахнулась, из неё высунулась хозяйка и крикнула:
– Я забыла сказать: ты картины-то подписывай только СВОИМ именем!..
– А как же друзья? – тоже громко спросила Варя.
– А друзьям твоим никаких картин подписывать не надо… Это всё-таки персональная выставка! И потом, сама понимаешь: не могу же я целую кампанию раскручивать!
– Понятно, – крикнула Варя.
– Только своим именем! И не забудь, что ты теперь не Варя, а Анжела, Анжела Красноцветова!!!
– Не забуду, – уже тихо сказала Варя, потому что дверь за Виолеттой захлопнулась.
ЭПИЧЕСКОЕ ПОЛОТНО
В ближайшую субботу, в двенадцать часов дня, Лиля-Бабочка, Гоша Гармошкин и Кристина Лопаткина собрались у Вари. За окном с самого утра моросил мелкий грибной дождик, который всегда навевал на Барона разные романтические мысли – поэтому, не обращая никакого внимания на гостей, время от времени, сладко позёвывая, пёс безмятежно дремал в своём уголке.
– Так значит, говоришь, через три недели? – нахмурясь, переспросила Кристина Лопаткина.
Варя кивнула.
– Так. А сегодня у нас что? Пятница? А число какое? – поинтересовался Гоша.
– Гоша, ну ты просто, как всегда – вне времени! – сердито вскричала Лиля-Бабочка. – Ты снова без работы сидишь, что ли? Суббота сегодня вообще-то! А число – пятнадцатое июня. А выставка, значит, будет… так… сейчас посчитаю…
Лиля подошла к висящему рядом настенному календарю.
– Двенадцатого. Двенадцатого июля. Только ты, Гоша, этого всё равно не запомнишь. – ехидно добавила она.
– Ой, ой, а сама-то! – огрызнулся Гоша.
– Вы только не подеритесь, – посоветовала Кристина.
– Что всё-таки делать будем? – серьёзно спросила Варя. – Отказываемся?
– А ты как думаешь? Если нам на картинах даже свои автографы нельзя поставить… – обиженным тоном произнес Гоша.
– Да при чём тут наши автографы? Тебе же сказали – выставка персональная! – раздражённо возразила Лиля-Бабочка. – Варя у нас, как, например, Рембрандт, а мы все – ученики гения!
Тут Лиля даже мечтательно прикрыла глаза.
– Как это бывало в истории искусства? – кто-то ногу, кто-то руку нарисует в картине Мастера… И это тоже – большая честь!.. Правда же, Варя?! А о нас тоже не забудут: Мастер о своих учениках слово замолвит… Тем более, что, если что-то купится, то и нам свою долю заплатят, – я правильно говорю, Варя?
– Да, конечно, ребята, – вы что? Вы в этом даже не сомневайтесь… Может, ещё и на выставку все вместе поедем… Вот, наверное, здорово будет!
– Вот это хорошо бы… – сразу же по-детски разулыбавшись, мечтательно проговорил Гоша.
– На выставку уже собрались? – переспросила Кристина. – Молодцы! А с чем поедете-то?
– Да, народ! Кристина права, – вздохнув, согласилась Лиля-Бабочка. – Сидим тут, мечтаем, а у самих и конь не валялся…
– Варюха, тащи инструменты! Так и быть, будем рисовать! Раз уж ты у нас теперь Рембрандт… Хо-хо-хо! – загрохотал Гоша.
– Очень смешно, – сказала Варя и пошла в соседнюю комнату за кистями и красками.
Огромный холст решили не натягивать на подрамник, – разложили его на полу, прижали по краям несколькими толстыми книгами, загрунтовали и молча уставились на белое полотно.
– А что мы собственно рисовать-то будем? – поинтересовался Гоша.
– Ох, – глубоко вздохнула Варя. – Если бы я сама знала!.. Виолетта сказала: «Рисуйте что угодно, а мы потом выберем лучшее…»
– Кто это – мы? Те, которые выставку организуют? – спросил Гоша.
– Да нет, сначала мы с Виолеттой работы отберём, – ещё в Петербурге. А уж потом…
– А, так значит, ты сама и будешь отбирать! – совсем успокоился Гоша. – Потому что, как я понял, эта твоя Виолетта вообще ничего не соображает… в искусстве…
– Да. Похоже на то, – усмехнулась Кристина.
– Нам-то какая разница, соображает она там что-нибудь или не соображает? – резонно возразила Лиля-Бабочка. – Ещё и лучше! Значит, и с нас меньше спрос… Раз уж она тот портрет на первую обложку этого журнала умудрилась запихнуть! Как там, я забыла, он называется?
– «Я – Космос» – подсказала Варя.
– Ну, как говорится, – какое название…
– Хватит уже болтать! – противным голосом прервал Гоша. – Думайте лучше, что рисовать будем. Площади-то, я смотрю, немерянные…
– Очень смешно, – сказала Варя. – А давайте… давайте, например, наш город изобразим… Я, кстати, уже сто лет его не писала…
– Да ну! Зачем европейцам наш город? Чтобы завидовали, что ли? Сама же говоришь: им нужно что-то яркое, едва узнаваемое, почти абстрактное… – возразила Лиля Бабочка.
– Да, судя по всему, – чем невероятнее, тем лучше. Значит, город вы изображать не хотите?.. Тогда что же? – слегка растерялась Варя.
– А давайте рисовать лес! – предложила Кристина.
– Какой? Наш, русский, или тропический какой-нибудь? – серьёзно уточнил Гоша.
– Лучше наш! А то тропический я что-то плохо себе представляю, – оживилась Варя.
– Давайте, – нестройным хором закричали все.
– Я буду рисовать деревья и небо!.. Деревья у нас будут вот тут, тут и тут, – сразу же, с энтузиазмом очерчивая карандашом места, где будут располагаться деревья, сказала Варя. – А вот здесь уже пойдёт небо…
– А я буду рисовать ежей, – неожиданно сказал Гоша.
– Почему ежей? – поинтересовалась Кристина.
– А почему нет? – удивился Гоша. И тоже быстро, карандашом очертил пространство где, по его мнению, должны располагаться ежи.
– Ежи будут вот тут, тут и тут… И ещё один – здесь… – деловито заявил Гоша.
– Какая удивительная любовь к ежам… – вздернув головку, ехидно произнесла Лиля-Бабочка.
– Лучше уж я буду ежей любить, чем таких… вертихвосток! – сердито отбрил Гоша.
– Что-о-о? – обиженно захлопала ресницами Лиля. Чувствовалось, что она вот-вот расплачется.
Варя укоризненно покачала головой Гармошкину.
– А чего она? Сама же все время задирается! – виновато покосившись на Лилю, пробормотал Гоша.
– Да сколько же у тебя этих ежей будет?! – схватилась за голову Кристина.
– Сколько нужно! – сухо ответил Гоша. Чувствуется, что за ежей он приготовился сражаться.
– Ладно. А я буду рисовать волка! – неожиданно заявила Кристина. – Только если ты, Варя, немного поможешь мне… Понимаете, я всегда почему-то мечтала нарисовать настоящего, страшного волка, – такого как в Красной Шапочке! А тут такая возможность…
– Конечно, помогу, – неуверенно согласилась Варя. – Правда, я не анималист, никаких животных, кроме Барона, никогда не рисовала… И волков в том числе…
– Не важно! – отрезал Гоша. – Им и не нужны хорошие волки! Им, насколько я понял, нужно только чтобы… чтобы стиль выдерживался!
– Ну а ты, Лиля? Ты что будешь рисовать? – вопросительно уставились на Бабочку друзья.
– Я? – переспросила успокоившаяся было Лиля, но тут же снова быстро-быстро заморгала ресницами. – Да какая из меня художница? Я, кажется, только бабочек рисовать и умею…
– Да, – задумчиво произнесла Варя. – Потрясающе!.. Деревья, волки, ежи и… бабочки!..
– А что же ты хочешь, подруга? Ведь лес же! – обиженно поджала губки Лиля.
– Да пусть она своих бабочек рисует! – неожиданно вступился за Лилю Гоша. – Жалко, что ли? Только ты их покрупнее, покрупнее делай! Не мельтеши! У нас же, всё-таки… Эпическое полотно, можно сказать! Хо-хо-хо!.. Вон холст-то какой огромный!
– Хорошо, я их буду большими рисовать, – обрадовалась Лиля. – Только ты своих ежей тогда тоже большими делай…
– Крупнее волка, что ли? – серьёзно поинтересовался Гоша.
– Ну, волка – не волка… – задумчиво произнесла Кристина.
Ещё немного обсудив будущее эпическое полотно под названием «Лес», друзья принялись за работу.