«Что это он там считает каждый вечер?»- Саида одолело любопытство. Он встал со своей кровати и пошёл на кухню, вроде как бы попить. Спальня, в которой он квартировал и зал, в котором жил хозяин квартиры - Фёдор были смежными и соединялись между собой и кухней общей прихожей-коридором. Проходя мимо зала, он посмотрел в сторону расправленного дивана, на котором ночевал дед. Старик лежал и загибал пальцы, считая до десяти.
- Семь, восемь, девять, десять, -проговорил старик. После этого он повернулся на правый бок и вскоре заснул.
«Как ребёнок совсем»,- подумал Саид. Чем старше человек, тем больше он становится похожим на ребёнка. Дед много спал, и днём и ночью. Из еды стал отдавать предпочтение молочной каше и кефиру с накрошенным туда хлебом.
И так вот уже неделю считает. Старик в молодости был учителем математики, потом работал с бухгалтерами. Был начальником отдела труда и зарплаты на автотранспортном предприятии, как рассказывал. Цифры любил, но что именно он считал до «десяти» оставалось для Саида загадкой. Может овец, как советуют, чтобы заснуть. Но почему только до десяти?
В первом часу ночи Саида разбудил крик старика из соседней комнаты.
Фёдор полулежал поперёк кровати, упираясь в диван правым локтем, и пытался сесть. Он поднимал туловище, но на полпути к вертикальному положению силы покидали его, и тело возвращалось в прежнее, полу лежачее положение. Голова стукалась о стену, к счастью, закрытою висевшим над диваном ковром.
Саид потянул старика за левую руку и придал телу сидячее положение.
- Может «скорую» вызвать, дед? - спросил он.
-Не надо - ответил старик, - Что они смогут сделать? Сыну моему позвони, пусть выезжает. Скоро уже.
Сын старика, Прохор, жил в другом городе, в шестистах километрах от отца. Время от времени звонил, справлялся о здоровье отца. Фёдор в телефонных разговорах говорил сыну, что просит у бога и мечтает умереть, пока ещё может обслуживать себя – готовить, постирывать, ходить в туалет, в конце концов. Сын отвечал, что бог на такое не пойдёт – забрать чью-то жизнь. Что это за милость – умереть! Если отец сляжет, то он возьмёт административный отпуск за свой счёт и будет жить у отца. Но старик повторял, что очень не хочет быть никому обузой и оставаться на долгое время лежачим. На этом обычно разговор заканчивался.
И вот это время, наступления которого так никто не хотел, пришло. Старик перестал вставать со своего ложа. В шкафу ещё хранились памперсы, оставшиеся после того, когда со стариком случился инсульт пять лет назад. Выкарабкался тогда Фёдор, но полностью здоровье так и не восстановилось, конечно. Ходил по квартире с тростью, с квадратной опорой на четыре ножки. На улицу выходить категорически отказался.
- Вот ты-здоровый и не понимаешь того, что значит больной человек. Тебе кажется, что всё можно сделать легко, а для меня мне на самом деле любое действие – проблема. Я- пред смертник, понимаешь ты это? -говорил он Прохору.
Чтобы облегчить себе все необходимые действия старик всё рассчитывал.
Каждая нужная вещь лежала на своём месте, чтобы не искать и не вспоминать, куда что положил. Перед диваном – табуретка, на которой очки, кружка с водой, эспандер резиновый для кистей рук, платочек. Под диваном -гантели небольшие, мешочек с речными камешками, тапочки. На столике журнальном у противоположной стены – настольная лампа, электробритва, настольное круглое зеркало, лекарства: каждая коробочка на своём месте.
На кухне на столе – тряпочка чтобы стол вытирать, на раковине – тряпочка, чтобы раковину вытирать и так по всей квартире.
По стариковской особенности зацикливаться и повторять одни и те же сюжеты и случаи из жизни, он часто рассказывал сыну и квартиранту о том, что всё в жизни рассчитывал заранее. Был, так сказать, на шаг впереди.
- Покойница жена, всё спрашивала- и как это, Федя, у тебя всё получается, что ни запланируешь?
- А я отвечал ей - надо каждую вещь заранее обдумать и представить какие могут быть последствия. И быть готовым к ним. Потому у меня всё и получается!
Сын только рукой махал. Все отцовские истории и изречения ему давно уже оскомину набили. Надоело слушать одно и то же.
Прохор позвонил к себе на работу и сообщил, что задерживается на неделю.
Прошло уже два дня, после его приезда. Состояние отца не стабилизировалось. Он перестал, почти, есть и отказывался пить лекарства. И даже перестал жаловаться на нестерпимый зуд, вызываемый употреблением большого количества таблеток. Вскоре после инсульта и возвращения домой из больницы, просто тёрся спиной о косяк двери. Потом Прохор принёс ему щетку с длинной ручкой для расчёсывания собак. Щетка оказалась очень удобной, позволяла старику сидя доставать и расчёсывать любое места на спине. Так он ей и пользовался.
После приезда Прохор решил твёрдо не слушать отца и вызвать «скорую». До приезда «скорой» он попросил Саида помочь ещё раз поменять старику памперс. Не думал, что это будет так хлопотно. Старик был грузным и самое главное - его нельзя было шевелить. Каждое движение вызывало у него боль. И при этом он, неизвестно откуда взявшимся громкий голосом, кричал на одной ноте: «Ой-ой-ой-ой-ой». Но памперс поменять надо было, всё-таки врачи придут.
После замены памперса старик спросил ещё раз сколько времени.
-Девять часов, - ответил Прохор. И вздохнул. Отец постоянно спрашивал какое число и сколько времени. Если же сидел на диване, то поднимал голову время от времени и смотрел на большие настенные часы, висевшие напротив дивана над журнальным столиком. Как будто ждал чего-то или у него была назначена какая-то важная встреча на определённый день и число.
Старик попросил попить, сделал маленький глоток из поднесённой Прохором кружки и заснул.
Саид ушёл на рынок. Можно и «Скорую помощь» вызывать.
«Скорая» приехала быстро. Две молодые женщины в синей униформе решительно прошли в зал и спросили что случилось. Прохор сказал, что отец стал себя хуже чувствовать три дня назад, но ни на что не жаловался. Сам он приехал вчера и вот сегодня с утра вызвал скорую. Пусть всё-таки посмотрят.
Старик тихонько храпел, лежа на боку лицом к стене.
-Дедушка, проснитесь! – санитарка потрепала старика по плечу. Старик продолжал храпеть и не реагировал. Тогда она достала из санитарной сумки флакончик с нашатыркой и сунула спящему под нос. Старик попытался поморщиться.
-Быстро бегите к машине скорой помощи за носилками и за соседями. Чтобы помогли донести. Ваш отец в коме!- сказала старшая из санитарок.
Прохор взял у водителя носилки. Стало понятно, почему санитарки просили найти трёх мужчин-соседей. Носилки представляли из себя толстый и плотный кусок материи с пришитыми петлями для рук по углам. Вдвоём на таких носилках унести человека сложно. Был будний день, утро и найти дома свободных мужчин казалось просто нереальным. Он обзвонил полподъезда, но ему либо не отвечали, либо выходили на звонок старухи, которым самим вскоре могла потребоваться такая услуга. Наконец в одной из квартир помимо старушки вышел ещё крепкого вида старичок и пообещал помочь. Спросил номер квартиры.
Прохор вернулся в квартиру отца. «Может с улицы кого ещё найду. Попрошу», -думал он. С другой стороны, зная какую боль, доставляет отцу каждое прикосновение, не представлял себе, как они понесут его до машины.
-Всё, не надо носилок- объявила санитарка, когда он вернулся в квартиру, - Ваш папа умирает.
Они выпроводили его из зала и закрыли дверь висевшими с обеих сторон дверей шторами, видимо по моде полувековой давности, когда старик был молодым семейным человеком.
Прошло ещё минут десять или пятнадцать. Наконец они вышли.
- Я вызвала участкового. А Вы пока позвоните в поликлинику, и вызовите участкового врача, чтобы составил акт о смерти, - сказала старшая.
Участковый составлял свой акт для судебно-медицинской экспертизы. Спросил во сколько умер старик. Прохор ответил, что не засекал времени, но примерно это случилось в десять часов или чуть попозже- минут десять или пятнадцать после десяти.
Только через три дня, после похорон, вспоминая слова Саида о том, что старик каждый вечер считал перед сном на пальцах до десяти, он подумал, что, может быть, отец запланировал свою смерть. Договорился всё-таки с богом, чтобы не мучиться и не мучить окружающих. Умер на десятый день после того как стал считать перед сном и в десять часов. Насчёт минут, вот, Прохор не был уверен, не засёк время.