Историю, подобную рассказываемой, поведал мне когда-то мой бывший сослуживец и однополчанин, штурман-испытатель полковник Мисюра Григорий Петрович, художественный образ которого присутствует в этом рассказе.
Служили в нашем лётно-испытательном авиаполку два лётчика, два дру-га. Их дружба в обычное понятие этого слова не укладывалась. Эти люди были совершенно разными: по-разному воспринимали всё, что происхо-дило вокруг них и не входило в их непосредственную служебную деятель-ность. Сказать, что они были разными как «лёд и пламень», тоже было нельзя. Они были разные в одном целом, как горная часть реки и её же равнинное продолжение.
Кривцов Анатолий Андреевич – маленький, толстенький, коротконогий и вертлявый человечек, постоянно пытавшийся всё перебаламутить и по-ставить вверх дном.
Тарубаров Виктор Васильевич – высокий, статный и увальневато-медлительный, как полноводная река в своём равнинном течении.
Оба старшие лётчики-испытатели, «рядовые» лётчики (полковники), ко-торые из-за отсутствия под своим началом подчинённых (кроме как в по-лёте), несмотря на свои седины и положение порой позволяли себе такое, что кроме как мальчишеством их действия назвать было нельзя. Целомуд-рие к каждому из них возвращалось только тогда, когда каждый из них брал в руки штурвал самолёта. И длилось это целомудрие в них ровно столько, сколько штурвал самолёта находился в руках.
Кривцов по возрасту был немного старше Тарубарова, поэтому он раньше стал лётчиком-испытателем. И с самого начала их знакомства и совместной службы взаимоотношения между ними установились как меж-ду «сынком» и «папашей». Кривцов в любой обстановке называл Таруба-рова только по имени, причём в каком-то уменьшительном его значении – Витюлей. Тарубаров, несмотря ни на что, везде называл Кривцова по от-честву – Андреевичем.
На первом отечественном тяжёлом реактивном самолёте-бомбардировщике Ту-16, имевшемся в авиаполку, Кривцов был ведущим лётчиком-инструктором. Как инструктору ему было поручено «вывозить» Тарубарова, основным самолётом которого до этого был средний само-лёт-бомбардировщик Ил-28.
…Сделав несколько полётов и произведя несколько же нормальных взлётов и посадок, Тарубаров непроизвольно заулыбался, мол, знай наших…
Кривцов был инструктором и имел соответствующее превосходство над своим товарищем (обучаемым), но, сидя на правом кресле, беспрекословно выполнял главную заповедь правого лётчика: «Не мешай левому!». Не-смотря на то что у Тарубарова всё получалось нормально, сидел Кривцов на своём месте как на шиле: ёрзал туда-сюда, туда-сюда… Как бы говоря: «Нормально у тебя всё получается Витюля, но я бы посадил самолёт луч-ше!».
В соответствии с плановой таблицей им оставалось выполнить ещё один полёт. Кривцов, не в силах больше сдерживать себя, вымолвил: «Дай-ка, Витюля, я выполню этот полётик, покажу тебе, как настоящие лётчики-испытатели летают», – на что он имел право.
– Покажи, – ответил Тарубаров, убрав руки со штурвала, а ноги – с пе-далей.
Кривцов произвёл нормальный взлёт, нормальный полёт по кругу. При подготовке к посадке самолёта понял, что в самом начале лётной смены, при подготовке к полёту, он небрежно отнёсся к подгонке сидения по сво-ему росту. Сидение было для него несколько высоковато и далековато от штурвала, поэтому его короткие ноги, как положено, до педалей не доста-вали. Можно было передать управление самолётом назад Тарубарову, но Кривцову делать этого очень не хотелось.
– Вроде бы и ничего: ступни почти полностью лежат на педалях, – поду-мал он.
Посадка получилась хорошей, самолёт почти не шелохнулся. Но через несколько секунд после посадки начали раздаваться какие-то хлопки – то с одной, то с другой стороны самолёта.
– Колёса лопаются! – мелькнуло в голове у Тарубарова. Оглянувшись, он посмотрел на левую стойку: колёса, как лыжи, скользили по бетонке и не крутились.
– Ноги с тормозов убери! – закричал он на Кривцова и, аварийно вы-ключив оба двигателя, выпустил тормозной парашют. Самолёт начал ин-тенсивно останавливаться. Тарубаров оглянулся вновь: лопнувшие по-крышки колёс, вращаясь, хлопали по бетонному покрытию взлётно-посадочной полосы как дырявые калоши на ногах при ходьбе по грязной деревенской дороге.
– Ну и показал, – сказал Тарубаров, когда самолёт полностью остано-вился, и громко засмеялся, – ха, ха, ха-а...
– А чего ты смеёшься, Витюля? Ты ведь командир экипажа, твои и шиш-ки.
Тарубаров, оборвав смех, задумался, после чего выругался излюбленным своим ругательством: «У-у, дрон, ушастый!»
Теперь уже зашёлся мелким смехом Кривцов: «Хи-и, хи-и…»
Однако на разборе полётов всю вину за «разутие» самолёта Кривцов полностью взял на себя. В итоге Тарубарова слегка пожурили, а на Крив-цова взыскание налагать всё равно, что гуся водой поливать.
Некоторое время спустя Тарубаров уже летал ведущим лётчиком-испытателем на испытаниях нового четырёхмоторного дальнего самолёта-ретранслятора, способного вести связь с атомными ракетными подводны-ми лодками, находящимися в подводном состоянии. И друзьям пришлось «шлифовать своё мастерство на мелкой шкурке» при проведении очень се-рьёзных и ответственных работ в Арктике, в условиях Крайнего Севера. Летали с одного из военных северо-западных аэродромов страны. Коман-диром экипажа был назначен Тарубаров, Кривцов – вторым пилотом. С самого начала командировки работа как-то не шла. Представители про-мышленности и «наука» колдовали над испытываемым оборудованием, что-то по ходу переделывали, перестраивали, перепаивали. В результате аппаратура стала работать как надо и дело пошло к завершению. Готовясь к очередному длительному полёту, Тарубаров спросил у ведущего инже-нера: «Ну что, привозим сегодня положительные результаты и чемоданы паковать начинаем, домой собираемся?»
– Ну, если уж совсем всё будет хорошо, тогда, наверное, – уклончиво и неоднозначно ответил руководитель испытательной бригады.
– Понятно, – с некоторой грустинкой в голосе ответил Тарубаров.
…Взлетели в точно установленное время. Набрали заданную высоту и, войдя в акваторию Баренцева моря, выпустили многометровую тросовую антенну, начали работать.
– Так и летим до самой маковки земного шара? – по внутренней связи спросил Тарубаров у штурмана экипажа.
– Пока да, до Земли Франца Иосифа, а там как скажут, – ответил за штурмана оператор дальней связи.
– Словом, вдоль госграницы между тридцатым и сороковым меридиа-нами, – уточнил штурман Мисюра Григорий Петрович.
– Витюля, ты обратил внимание: у нас дома на базарчике в военном го-родке бабульки уже черешню со своих огородов продают, а тут льдины плавают, – поглядывая вниз, с деланным удивлением прокомментировал виды под крылом Кривцов.
– Да уж, – ответил Тарубаров, – и день здесь почти круглые сутки, как следует не высыпаюсь.
– Командиры, не отвлекайтесь по пустякам. На траверсе справа от нас Земля Франца Иосифа, слева – Шпицберген! – доложил штурман.
Оба пилота, как по команде, повернули головы каждый в свою сторону. И после некоторой паузы почти одновременно сказали, что ничего не ви-дят, что напоминало бы им хоть какую-то землю.
– До земли более двухсот вёрст в ту и другую сторону, поэтому ничего и не видите. Хотя и земля-то здесь мало чем отличается от того, над чем пролетаем, – ответил штурман, которому раньше многократно приходи-лось летать в этих местах.
– Северный «уступчик» нашей госграницы проходим, – через некоторое время вновь подал голос штурман.
– Приказано влево «крутить» на сорок пять градусов! – передал полу-ченную команду оператор дальней связи.
– Исполняю! – ответил Кривцов, пилотировавший в это время самолёт.
– Госграницу пересекаем! – сообщил Мисюра, – Андреич, крылышками помахать трэба, – перейдя на украинское наречие, продолжал штурман подсказывать, что нужно делать в настоящий момент.
– Поняв, сполняю! – подражая штурману, сказал Кривцов.
Прилагая значительные усилия, начал крутить штурвал то в одну, то в другую сторону. Тарубаров, увидя затруднения в делах своего друга, начал помогать ему.
– Командиры, из-за «бугра» со стороны Шпицбергена в нашу сторону борт идёт, наверняка по нашу душу, – доложил штурман.
– Следят, гады! – меланхолично отреагировал Тарубаров на его слова и командирским голосом подал команду по внутренней связи: «Экипаж, усилить осмотрительность!»
– Вижу точку на горизонте, – сообщил Кривцов, первым увидевший ле-тящий навстречу самолёт, и указательным пальцем показал в его направ-лении.
– Я тоже вижу! – сообщил через некоторое время и Тарубаров. – Связь, сообщи на землю нашим о возможной встрече с супостатом. Спроси, ан-тенну убрать?
– Понял, исполняю! – ответил оператор дальней связи и через некоторое время сообщил принятую и расшифрованную радиограмму: «Работу по плану прекратить. Следовать в квадрат «XL», провести воздушную раз-ведку. Основные объекты сфотографировать бортовыми аэрофотокамера-ми, средним и крупным планом».
– Ни-че-го-о себе, – с растяжкой слов вырвалось у Кривцова.
– Гриша, это где? – следом за Кривцовым подал голос и Тарубаров.
– Почти что в месте пересечения нулевого меридиана с восьмидесятой широтой. Чуть ближе в нашу сторону, около сорока минут лёта, – ответил штурман.
Тарубаров взял в руки полётную карту и долго рассматривал её, после чего уточнил у штурмана: «Между Шпицбергеном и Гренландией?»
– Ничего себе! – повторился Кривцов в более быстром темпе и без явно-го удивления, после чего показал пальцем в сторону летящего навстречу и уже хорошо просматривающегося силуэта самолёта.
– «Орион» ВМС США! – всмотревшись в силуэт приближавшегося навстречу самолёта, предположил Тарубаров. – Связь, антенну убрали? – уточнил он.
– Смотали! – доложил оператор.
– Вниз пошёл и в нашу сторону крутит! – доложил Кривцов.
– Да наверняка в кильватер к нам пристроится и будет топать за нами, как бычок на верёвочке, до тех пор пока мы в свою сторону не направим-ся, – согласился с мнением правого лётчика командир экипажа. – Корма, во все глаза смотреть, спите, наверное, там без работы?! – построжился он над невидимыми ему членами экипажа.
– Ни в коем разе, бдим как никогда, – сообщил за себя и за командира огневой установки бортрадист. – Лётчики – оба негры. По всему видно злые, как собаки, – вновь подал голос радист, когда «Орион» приблизился на близкое расстояние.
– О-о! Да он подныривать под нас собирается! – с удивлением вновь со-общили из кормы.
– Наше оборудование дальней связи интересует его, – высказал предпо-ложение Кривцов.
– Наверняка! – согласился Тарубаров. – Кириллыч, как у тебя сегодня насчёт керосина? – тут же спросил он у бортинженера майора Одинокова Петра Кирилловича.
– На восемь часов полёта ещё имеется! – доложил майор.
– Наверняка тонн восемь в загашничке ещё имеется? Я ведь чувствовал это – самолёт от полосы отрываться не хотел, когда взлетали, – лукаво уточнил Тарубаров у Одинокова.
– Ну, не без того, – с явной иронией ответил бортинженер.
– Кириллыч, помой-ка мордочки негритосикам. Включи кратковременно аварийный слив топлива. А то ведь они нам ничего сделать не дадут. Слышал, что корма докладывает – «злые как собаки», – как бы шутя, при-казал Тарубаров Одинокову.
– Витюля, ты что офонарел? Летим почти над Северным Полюсом, об-ратно ещё топать да топать, а ты керосин сливать! Ты что? – начал возра-жать командиру экипажа правый лётчик.
– Андреич, что ты паникуешь? Мы, считай, уже у цели. Ну, покружим там чуток – и домой. Под горку наш Боливар и так нас довезёт, без керо-сина. К тому же, сам слышал, топлива хватает ещё туда и обратно слетать. В загашнике у Петра Кирилловича на целый час ещё, а то и поболе. Не паникуй, Андреич, – явно подтрунивая, успокаивал друга Тарубаров.
– Шлейф белого дыма из под крыльев пошёл… «Орион» вниз и влево шарахнулся, явно испугался голубчик. Смотрите, сейчас где-нибудь у вас вынырнет. Шлейф прекратился! – доложили с кормы.
– Хорошо! – пробасил Тарубаров. – Кириллыч, сколько «выплюнул»?
– Около пятисот литров ушло! – доложил бортинженер.
– Ну и прекрасно, – улыбнувшись, подмигнул Кривцову Тарубаров и повернул голову влево. – О-о! Явились, не запылились, чуток умылись, – произнёс он, увидев напротив себя американский самолёт. Правый пилот, глядя на Тарубарова и ругаясь, крутил пальцем руки у виска, а левой по-казывал кулак.
– Ой, как страшно, – передразнил американца Тарубаров. – А как ты хотел, зачем под хвост лезешь? Я ведь и лягнуть могу! Не по-гусарски это, не по-гусарски! Или у вас, ковбоев, так можно? Ну, вот и молодца, давно бы так, – видя, что сопровождающие начали отходить влево на безопасное расстояние, похвалил он американцев, которые к тому же начали отста-вать.
– Командир, по курсу на удалении ста километров, куда мы путь дер-жим, на воде вижу большое скопление целей. Наверное, корабли, эскадра кораблей, возможно и больше, – сообщил штурман.
– Экипаж, приступаем к снижению! – подал команду Тарубаров и, при-брав газы двигателей, знаком руки показал Кривцову, всё ещё пилотиро-вавшему самолёт, о начале снижения. Тот начал перемещать штурвал управления самолётом от себя. Трудно поддающийся управлению огром-ный и тяжёлый самолёт медленно начал менять своё положение в воздуш-ном пространстве, стрелки указателя высоты побежали в обратную сторо-ну.
– Снижаемся до трёх тысяч метров, выходим на цель, делаем её облёт, фотографируем и уходим обратно, домой уходим! – громко сообщил Та-рубаров по внутренней связи Кривцову и остальным членам экипажа при-нятое решение.
– Твои бы слова да богу в уши, – иронически ответил Кривцов, – в «окошко» выгляни!
Тарубаров повернул голову в левую сторону и с удивлением восклик-нул: «Чижи»! Два штуки!». Чижами он называл все малогабаритные само-лёты, в том числе и военные самолёты-истребители.
– С моей стороны тоже два штуки, – передразнил друга Кривцов.
Снизившись до трёх тысяч метров, Тарубаров взял пилотирование и управление самолётом в свои руки. Кривцов теперь уже помогал ему. Пи-лотируя, Тарубаров то и дело поглядывал на американцев, вернее, на их манёвры вслед за своими действиями.
На удалении десяти километров до цели американские истребители пере-строились, несколько приотстали и отошли в сторону. После чего по од-ному с каждой стороны нырнули под крыло тарубаровского самолёта, за-крыв собою объективы фотокамер. Оставшиеся следовали за «бомбёром» на уровне концевых кромок его крыла и, видимо, своими подсказками и командами помогали пилотированию самолётов, закрывавших фотообъек-тивы.
– Сфотографировали? – продолжал язвить по поводу планов Тарубаро-ва Кривцов. – Губки раскатал! Так они тебя здесь только и ждали, позиро-вать перед твоими объективами приготовились.
– Армада целая и авианосцы среди них есть, два во-о-он, – не слушая Кривцова, комментировал вслух открывшуюся перед глазами панораму Тарубаров. – Куда это они лыжи навострили, к нам что ли?
– К нам не к нам, а дорогу перекрыли. Никто теперь сюда и носа не по-кажет. И ни то что по морю, но и по воздуху. Кто осмелится против такой силищи? – ответил ему Кривцов.
Как только самолёт Тарубарова пролетел над кораблями, истребители нырнули вниз и разошлись в разные стороны.
– Ну уж нет, не на того нарвались, – пробасил Тарубаров, – проверим вас на вшивость. Экипаж, приготовиться к посадке! – громко объявил он по внутренней связи.
– Витюля, ты что, на льдину намерен нас примостить? – вполне серьёзно спросил Кривцов.
– Не на льдину, а на полётную палубу американского ударного авианос-ца, – также вполне серьёзно пояснил Тарубаров. – Штурман, давай расчёт на посадку!
– Понял! – отозвался штурман. – Поехали вправо, первый разворот!
– Выпустить закрылки на пятнадцать градусов! – распорядился Таруба-ров после выполнения второго разворота, когда самолёт лёг на обратный курс посадочному.
– Закрылки пятнадцать выпущены! – доложил бортинженер.
– Выпустить шасси! – распорядился Тарубаров.
– Шасси выпущены, зелёные лампочки горят, – вновь доложил выполне-ние командирской команды Одиноков.
– Поехали вправо, третий и четвёртый сразу! – подал команду штурман. – Выходим на посадочный курс!
Выровняв самолёт, Тарубаров теперь уже словно по привычке посмот-рел влево от себя.
– «Чижи» на своём месте, – сообщил он увиденное. – Выпустить закрыл-ки на двадцать пять градусов – вновь распорядился он.
– Закрылки на двадцать пять градусов выпущены! – доложил бортинже-нер.
– Гасим скорость полёта и снижаемся! Штурман, комментируй высоту и скорость полёта! Корма, следите за «чижами», когда уйдут, сообщите! – вновь распорядился он.
– Высота восемьсот метров, скорость в норме, – начал выполнять ко-мандирское указание штурман, – высота шестьсот метров, четыреста, три-ста, двести, сто…
– Командир, «чижи» ушли! – закричал с кормы командир огневой уста-новки.
– Хорошо-о-о, – медленно и нараспев произнёс в ответ стрелку Таруба-ров и потянул на себя штурвал. – Гриша, снимай, фотографируй их, га-дов! – войдя в азарт, закричал Тарубаров.
Вторично пролетев над американскими кораблями, Тарубаров с облег-чением выпустил из себя задерживаемый на выдохе воздух.
– Фу-у-у, слабаки америкашки, ниже ста метров летать над водой боятся. А мы «барашек» на морской волне постричь могём, на бреющем! Так, Ан-дреич?!
– Так, так… – недовольно и ворчливо ответил Кривцов. – Тебе только дай волю!
– Командир, посмотри влево! – сообщили из кормы.
Тарубаров посмотрел: напротив него, на близком расстоянии, опять сто-яли, теперь уже три «чижа». Ведущий, на сей раз белый лётчик, попривет-ствовал его. На что Тарубаров взаимно ответил кивком головы. После че-го американец, вильнув рукой, показал оттопыренный вверх большой па-лец своей руки.
– Хвалит тебя, Витюля, за твои манёвры, – пояснил Кривцов.
Американец же, словно слыша переговоры в самолёте Тарубарова, начал быстро шевелить указательным пальцем.
– Спрашивает тебя: «Всё сфотографировал?» – вновь пояснил движения американца Кривцов. В ответ Тарубаров согласно и важно качнул голо-вой. И показал американцу оттопыренный вверх большой палец руки. По-сле этого американец начал махать рукой, словно приглашал в гости Та-рубарова, изредка показывая и свой, оттопыренный вверх указательный палец.
– Предлагает ещё один проходик над ними сделать, – вновь перевёл просьбу американца Кривцов.
Тарубаров в ответ с сожалением отрицательно покачал головой. Затем показал ему свои командирские часы и, постучав по циферблату пальцем, стукнул тыльной стороной ладони левой руки себя по шее и, сложив ло-дочкой обе руки, приложил их к правому уху. На что американец бурно отреагировал: запрыгал на кресле самолёта, многократно пощёлкал паль-цем себя по горлу и, расплывшись в улыбке, прощаясь, по-дружески по-махал рукой. Отдав честь, положил самолёт на левое крыло. Действие ве-дущего повторили и остальные два самолёта. Пролетев так какое-то время, круто взяли влево и, перевернувшись через крыло, ушли вниз.
– Напоследок вооружением своим похвастались, нас с тобой припугну-ли. На этот раз дружеский жест по-американски, – прокомментировал сам Тарубаров.
Обратная дорога, вопреки ожиданиям, казалась очень долгой. Время тя-нулось мучительно медленно, переговоры между членами экипажа проис-ходили только по сугубо производственным вопросам. И только после пе-ресечения государственной границы все снова «зачирикали», как сибир-ские воробьи при первых лучиках весеннего солнышка после тягуче-холодной и голодной зимы. Первым нарушил долгое молчание Кривцов.
– Витюля, скажи честно, что ты почувствовал, когда увидел всё это? – спросил он.
Что именно «это» Кривцов не уточнил, но и без того всем было предель-но ясно, что именно он имел в виду.
– Честно? Через всё моё нутро прошёл холод и озноб. Я чувствовал себя так, словно стою один со всех сторон окружённый стаей голодных и хищ-ных волков, клацающих зубами. При этом у меня в руках даже палки не было, – ответил Тарубаров.
– Да… Норд-Вест знобит до костей и душу в ниточку вытягивает! И всё же нос ты им утёр здорово! Мне думается, им и во сне не снилась такая наглость с нашей стороны. Очухались они лишь после того, когда мы своё дело уже сделали. Очухались и поняли, что мы их облапошили, как сле-пых котят, – высказался Кривцов.
– Видимо, – согласился с ним Тарубаров. – Не пойму только, зачем они своих гонцов нам вослед отправили?
– Я не думаю, что только для того, чтобы раскланяться перед тобой. Наверняка хотели расквитаться за свой промах. Пакость какую-нибудь подстроили бы, если бы ты клюнул на их наживку, решил сделать ещё один проходик над ними, по их предложению, – ответил Кривцов.
– Да-а, – согласился Тарубаров, – вплоть до того, что утопили бы нас. На эти дела они мастера. Одним словом – ковбои!
– Витюля, а что ты просигналил напоследок америкашке? – не унимался Кривцов.
– Когда он пригласил сделать ещё один проходик над ними, я ответил, что у меня нет больше времени. Показал ему свои часы, постучал по ним. Потом попытался пояснить ему, что у нас дома все нормальные люди уже отужинали и легли спать, а мы всё летаем, – ответил Тарубаров.
– Мне думается, Витюля, что америкашка неправильно тебя понял. Он подумал, что тебе пора остограмиться и в люлю спать ложиться. Поэтому он и запрыгал как карась на сковородке в своей кабине, по горлу себя за-щёлкал, – закончил свою мысль Кривцов.
– Наверное, – согласился с другом Тарубаров, после чего они весело за-смеялись.