В самый пик нестерпимого зноя, когда свежеиспеченный экскурсовод едва нырнул в прохладу Епархиального музея, завидуя самому себе, за то, что наконец-то у него есть настоящая работа, явились они: мальчик лет пяти и его папенька, изрядно утомленный коктейлем солнца с алкоголем.
- Ой, что это тут у вас? Музей, да? И все про церковь? Типа кресты и все такое... Можно посмотреть?
Поток пьяненького сознания едва не смыл монастырского гида вон из музея на потеху огнедышащему светилу, но мертвая хватка в ящик "Для пожертвований" спасла-таки его кожу от обугливания.
- Да, музей, - ответил он. - Три зала первого этажа рассказывают историю монастыря с XIV века и до наших дней, а три зала на втором - посвящены истории Епархии.
- Чё почём?
- Посещение музея всего 100 рублей. Конечно, если вы не пенсионер, студент и школьник. Для них посещение вообще 50 рублей.
- Прикольно, - сказал папашка. - Ну что, Артем, сходим, чё ли?
- Залко, - ответил Артем.
- Залко, - передразнил мальчика отец. - Чего тебе все залко-то? На улице залко, здесь залко. Где тебе не залко?
И, видимо, чтобы отсечь неизбежные поправки и дополнительные вопросы к ним, добавил:
- Ты чё какой жмот? Сто рублей не деньги, п'шли.
- Из Класнодала мы , - вздохнул Кроха-сын и поплелся за родителем.
При чем тут Краснодар? - вздохнул экскурсовод и поплелся за странной парочкой. Мало ли чего отчебучат. Оправдывайся потом перед отцом-настоятелем, где были твои глаза да почему недосмотрел. А посмотреть было на что. А уж послушать-то и подавно.
- Артем, зацени, крестишки-то во все пузо, - нарочито громко зашептал папашка возле витрины с наперсными крестами. - А тута, прикинь, фигасе-крестик! - Обрубок указательного пальца правой руки ткнулся в стеклянную преграду, за которой хранились чудом дошедшие до нас вериги XIV века.
Интересно, в каком бою этот герой полпальца потерял? Наверняка, по пьяни, в мыслях своих негодовал музейщик, лелея соблазн - вышвырнуть беспардонного посетителя на улицу. Только мальчонку жаль. Один, в чужом городе, в этакое пекло да с развеселым родителем на руках. Вот ведь счастье привалило!
- Это вериги преподобного Евфимия Суздальского, - сказал гид, старательно изображая невозмутимость.
- А он чё? Типа святой, чё ли?
А-а-а-а-а! Этот утырок ваще не в теме, - подумал экскурсовод и ласково погладил воображаемую чеку нервной гранаты, которую только что подсунуло под руку подсознание. - Интересно, что будет, если подойти к нему тихохонько сзади и дать харошего пинища. Свидетелей нет. Я на испытательном сроке. А, значит, паинька. Кто ему поверит, пьяному? Ну же, не тупи!
Очередное "фигасе" выпнуло гида из мира сладких грез в горькую реальность.
- Простите, не расслышал. Что вы сказали?
- Я г'рю, здоровья у мужика было что у меня дури. Такую тяжелятину на себе таскать, это ж каким бычарой надо быть.
- Я, конечно, дико извиняюсь... Кхм... А давайте восхищаться святыми... пусть с небольшим, но все же пиететом, - сказал экскурсовод, подарив горе-посетителю самый гостеприимный оскал, на который был способен.
- А чё, справедливо. Я святых уважаю, - согласился папашка и потянул сына в следующий зал.
- Плостите, - сказал мальчик. Очень странно сказал. Тихо, бесхитростно и потому обезоруживающе.
А главное, непонятно кому адресовал он свое «простите». То ли передо мной извинился, - подумал экскурсовод, - то ли... Вон у самого Евфимия за непутевого родителя прощения просит. Попробуй пойми, что у краснодарских на уме...
- Артемка, - растопырился гость перед витриной с печными изразцами из церкви XVII века, - смо'ри сюда! Чумовые кирпичи, да ведь?
Пока гид соображал, как бы потактичнее одернуть этого любителя старины, тот сам собой рухнул на пол. Без видимых причин. Просто рухнул там, где стоял. Будто обезножел.
- Я ж ничего... я ж только в глаза ему... а он... да как так-то!.. - лепетал ошеломленный посетитель, пока экскурсовод помогал ему принять вертикальное положение и выпроваживал из музея.
Ну этих краснодарских на фиг! Ехали бы отсюда. И неважно куда. Лишь бы поскорее да подальше.
И что это было? Великое падение хамства? - отпустил на волю свои мысли музейный циник, едва закрылась дверь за гостями из Краснодара. - Всему должно быть логическое объяснение. Человек не может просто так взять - и сложиться. Ведь этот валенок даже не споткнулся, поскольку в тот момент стоял столбом перед церковными изразцами. Для того, чтобы споткнуться, человек должен находиться в движении. Ну хоть в каком-нибудь. Люди, конечно, без конца спотыкаются и падают. Но не тогда же, когда они стоят на ровном месте. Так не бывает. Давайте по порядку. Вот он идет, что-то там буровит; вот он останавливается; вот он медленно поднимает голову; вот его взгляд безумной мухой шлендрает туда-сюда по обоям, на долю секунды замирает перед...
- Да ладно, - сказал экскурсовод догадке, протаранившей его мозг. - Да ладно! Это что ж получается? Это ж получается, что... - и бросился в зал, где старенький ковролин все еще хранил тепло, с трудом поднявшегося с него человека.
На стене, увешанной картинами с видами монастыря и копий старинных документов и фотографий, аккурат на уровне глаз, с незначительных размеров портрета за всем происходящим втихаря наблюдал иеросхимонах Мардарий. Густая, плотная тень от черного куколя на голове старца надежно скрывала верхнюю часть лица. Наверняка, эта самая тень и прежде падала на чело схимника. Но вот насколько непроницаемой ее задумал художник - вот вопрос, на который у экскурсовода не было ответа. Как ни щурился, он так и не смог толком разглядеть: глаза старика просто плотно прикрыты или их в принципе нет. Тогда кого так перепугался краснодарский олух? С чьим взглядом встретились его глаза? А если поискать ответ на обратной стороне картины?
Почему-то он был уверен, что разгадка где-то рядом, на поверхности. Только руку протяни - и пазл сложится. Без мистики, мракобесия и бабкиных сказок. Рука медленно потянулась к портрету. Едва коснувшись золоченой рамы, гид замер, потому что ему показалось, будто за спиной стало меньше света.
- Не может быть, - подумал он и резко обернулся. В дверном проеме, держась за руки, стояли гости из славного города Краснодара.
- Мы чё вернулись-то, - сказал папашка, - мы же ушли, а про сэлфи-то забыли.
- Чего забыли, - переспросил экскурсовод, переводя взгляд с посетителей на портрет. Его боковое зрение зафиксировало, как пятилетний мальчик неумело перекрестившись, попятился. Хотя лицо старика оставалось бесстрастным.
- Сэлфи. На память. Мы, святыни и все такое. А еще я это, - не унимался гость, - когда падал, засек тут у вас прикольный костюмчик.
Тратить время и нервы на коррекцию поведения нехристя не хотелось. Гид небрежным жестом указал на витрину с полным богослужебным облачением архиерея.
- Во-во, точно. Оно самое. А чё это?
Не получив ответа, он переключился на уже знакомые изразцы.
- Артем, вот же они - кирпичи-то! А вот и дедок!..
Реакция последовала незамедлительно. На сей раз хам не сложился, его тело подлетело вверх, как будто невидимая рука, нанесла ему мощнейший хук в челюсть. Грохот от падения был настолько же сильным, насколько оглушительной показалась тишина сразу после него.
Лицо старца по-прежнему оставалось в тени. И хотя ни морщинка, ни единая складочка не исказили его, гид готов был поклясться, что на какую-то долю секунды его взгляд поймал там что-то неуловимое. Подобно дрожанию воздуха, что остается в комнате от пламени только что погашенной свечи.
- Чё-то мне в вашем музее все хуже и хуже становится, - долетели до него слова незадачливого посетителя, который во второй раз за последние 10 минут был вынужден подниматься с пола. - Артем, п'шли отсюдова.
Оставшись один, экскурсовод повесил на дверь табличку "Перерыв 40 минут" и запер музей изнутри. Нужно было срочно разобраться в увиденном. Думать не хотелось.
Он почти вплотную приблизился к портрету и, дважды перекрестившись, приложился губами к самому краю картины.
- Понятия не имею, как ты это сделал, но кажется, я догадываюсь, почему ты это сделал, - сказал он, осеняя себя крестным знамением и становясь на колени.
Нестерпимо хотелось молиться.