Прогулка по старому Лёвену всегда идет на пользу, когда, соскучившись по готике, красному кирпичу и черепице, бредёшь не спеша по булыжным его мостовым, заглядываешь в небольшие дворики, садики-парки размером с детскую площадку, пересекаешь кружевные велосипедные потоки, замечаешь себя в отражении витрин, пытаешься читать вывески…
Мой словарный запас голландского невелик: цифры до десяти и странное приветствие «хуэдах»."Хуэдах" это "здрасьте" на голландском и до свидания по-русски - два в одном! Легко так здороваться, когда привыкнешь. Но поначалу испорченное сознание ассоциирует это выражение только с тем, с чем хочется определённо проститься. Например, не нашли чего-то в супермаркете, ну и до свидания.
С таким словарным запасом трудно блеснуть в городе, где все говорят на трех-четырех языках. На моё старательно выговоренное «дри» евро за вафлю, щедро политую шоколадом, продавец-ливанец улыбнулся и сказал по-русски, что его мама тоже харьковчанка. Унижение пришлось заесть вафлей.
Калорий хватило на долгую прогулку. Погода тоже разгулялась, выглянуло солнце.
На Старую площадь вывалились столики кафе, вокруг них расселась пёстрая университетская публика, проехал смешной пивомобиль, уличный музыкант разложил свои инструменты перед ратушей. Древний город, где впервые была издана «Утопия» Томаса Мора, прекрасно себя чувствовал и в двадцать первом веке. Но настала пора возвращаться из центра города на окраину, где мы с мужем жили во время отпуска.
Хеверле - очень красивый район дорогих особняков. Перед каждой виллой - свой уникальный цветник, модно стриженная трава и припаркованные в тени белых акаций, скажем, Порше и Ягуар. Ничего лишнего.
Длинная улица с длинным названием Нааменстеенвех соединяет этот пригород с центром Лювена, и аккуратно перейдя по переходу через окружную дорогу, называется чуть короче - Нааменстраат. Бульвар, разделяющий потоки автомобилей- сохранившийся земляной вал, - усыпан в мае ромашками и красными маками.
Мы шли вдоль галереи прилепленных друг к другу старинных домов, когда на узеньком тротуарчике непонятно откуда появился высокий старик. Он махал нам руками, таращил глаза и торопился сказать что-то важное.
Возможно, - мелькнула мысль,- мы перешли дорогу в неположенном месте или обошли не с той стороны автобусную остановку, или накрошили на мостовую слоеной булочкой с шоколадом.
Всякий раз оказываясь в Европе, нам кажется, что мы недостаточно хорошо воспитаны и боимся невзначай нарушить заведенный там порядок, с одной стороны, и опозорить свою и так несчастную родину, с другой.
Пожилой господин настойчиво показывал, что нам нужно вернуться. Мы сделали несколько шагов назад отчасти из любопытства, отчасти из уважения к почтенному возрасту незнакомца.
Сообразив, что его голландские междометия не доходят до нашего сознания, странный старик перевел дыхание и, уже по-французски, начал взахлеб рассказывать про все, что было вокруг: про дома, про старинную стену, окружавшую город в одиннадцатом веке, про удивительных и знаменитых владельцев этих домов и даже про деревья. Немного ошарашенные, мы внимали, переводя взгляд с одного здания на другой, а то и с удивлением поглядывая на нашего гида: «В своем ли он уме?» и друг на друга: «Мы сами-то не заказывали экскурсию?»
А «гид» размахивал длиннющими руками и говорил, говорил, оставляя вполне профессионально небольшие паузы для перевода. Французский я знаю.
Вот тут, где мы только что прошли, раньше возвышалась городская стена, ворота были разрушены, и из тех же камней сложены другие в 1754 году, о чём свидетельствует цифра на белом камне. А мы и не заметили!
Дом с римскими цифрами LX под крышей и шестиконечными звёздами на фасаде - вовсе не синагога. Он, оказывается, принадлежал голландской семье с чудной фамилией «Шестьдесят» (van't Sestich).
Перед зданием Университета роскошное дерево, которому более ста лет. Его привез из Японии и посадил японский миссионер. Эта софора называется Дерево Большой Печали, потому что в прежние времена в здании жили студентки, а молодым людям вход был запрещен. Влюбленных разделяла ограда, у которой это дерево росло.
Белый дом, чуть поодаль, построил испанский король Филипп Второй…
Старик закончил свой рассказ у двери своего дома. Он поднялся на две ступеньки и стал еще выше. Протянул нам на прощание свою длинную руку. Наш удивительный знакомый оказался врачом-реабилитологом. Пятьдесят лет работы в больнице Мехелена - не шутка, а теперь ему восемьдесят один и он живёт тут. Глядя из своего окна на красивый садик и древнюю стену, он стал интересоваться историей Лёвена, и именно стена, как это ни странно, расширила его мир.
Есть что-то мистическое в старых домах и деревьях. Как будто они впитывают и хранят истории поколений и отдельных людей. Чтобы услышать эти истории, нужно только немного замедлить шаг и прислушаться.
Есть что-то загадочно притягательное в стариках: соединение мудрости и простоты, наивности и глубины.
Им, когда-то нужным и любимым, удаётся сохранить интерес к жизни, дарить, не рассчитывая на благодарность, любить и оставаться одинокими.
Так что, если вам повезет, то вы встретите, гуляя по городу, высокого старика, который рассказывает случайным прохожим о домах и деревьях, мимо которых легко пройти, не заметив...