Для Владимира Андреевича Савицкого (1933-2016) 25 декабря всегда был днем траура. В этот день в 1942 году на его глазах фашисты расстреляли отца. Затем всю деревню. Из 300 жителей чудом выжило 11. В том числе девятилетний Володя.
Было это на западе Белоруссии, в деревне Окуниново. Если смотреть глобально – в районе условной границы между Россией и Европой. Жители этих земель особенно часто бывали вовлечены в разборки между Востоком и Западом, за который со временем стали выступать и бывшая колония Англии США.
Сейчас в эти разборки вовлечены жители Донецка и Луганска.
А тогда…
В 1939 году в Окуниново была польская власть. В 1940 – советская. В 1941 – немецкая. В 1942 деревню заняли немецкие наместники, представители одной из национальностей Кавказа. В 1944 – вернулась советская власть…
Те события отложились в памяти Владимира Андреевича яркими картинками – с цветами, запахами, диалогами. Дополнились тем, что он тогда и потом слышал от других, читал и осмысливал. И превратились с годами в рассказы, которые звучали каждый раз почти слово в слово.
В 2015 году я записал их на диктофон.
В процессе я нередко останавливал Владимира Андреевича и просил пояснить: «Как в деревне узнавали политические новости?», «Как местное население относилось к партизанам?», «Почему фашисты после расстрела деревни не добили раненых?», «Как вам удалось 1,5 года жить и выжить в лесу? Что вы ели? Как спали?»…
Публикую эти воспоминания в близком к оригиналу виде. (Из существенных правок - заменил название конкретного народа на более политкорректное
"горцы"). И сопровождаю историческими справками и параллелями с нынешним временем.
Я их составлял сам. На основе того, что вычитал. И с чем интуитивно согласился. Кому-то они покажутся спорными. Но в целом, надеюсь, будут полезными в осмыслении сути историко-политических процессов, в водовороте которых чудом удалось выжить Володе Савицкому в Западной Белоруссии в 1939-1944 гг.
- Я родился в 1933 году в деревне Окуниново, - рассказывал Владимир Андреевич. - Сейчас это где-то на границе Брестской и Гродненской областей Белоруссии. Тогда это была территория панской Польши. Но из 400 дворов только 4 принадлежали польским семьям.
Почти все местные говорили на русском языке. А польский нам насаждали насильно. В школах другого языка не было. Книги на русском были запрещены. У кого найдут – допрашивали в полиции. Могли пришить пропаганду, нелояльность и так далее. Порядки были не лучше, чем у фашистов. У нас даже национальности не было.
Поляков все ненавидели. Земли у них было много – по 50 гектаров. Все леса их были. Леса там хорошие, чистые. В основном сосна. С одной стороны они соединяются с Беловежской пущей. С другой – с Брянскими лесами. Массив огромный.
Но просто так за ягодой не пойдешь – сначала надо отработать. А пойдешь – так убить могут. Брат пошел как-то на лыжах кататься. Так ему лесник-объезчик Маковский все плечи палкой изрубил. У него и овчарка была специально на людей натравлена.
Или лесничий Котович. Сам он еще может ничего. Но его отец - просто фашист. Женщины на них работали. Утаит какая картошку, он найдет – и лупит ее палкой по спине!
________________________________________
Авторское отступление.
Белорусы, украинцы и русские одного корня - древнерусского. В Киевской Руси мы были одним народом. И когда Киевская Русь распалась на княжества, мы продолжали говорить на одном языке. Но затем большая часть русских княжеств объединилась вокруг Москвы. А меньшая - оказалась в польско-литовской Речи Посполитой. То есть в другом государстве.
«Московские» русские несколько веков находились под влиянием татар и монголов. Заграничные – поляков и балтов. Те и другие русские боролись за свою независимость. Но случалось и между собой порой воевали за чужие империи, которым были подневольны.
Затем “москвичи”, избавившись от восточного ига, помогли заграничным собратьям избавится от ига западного. Но, конечно, за столь долгое житье в чужих семьях западные и восточные русские стали несколько отличаться друг от друга. Словом, вернулись заграничные русские в конце 18 века «в родную гавань» уже собственно белорусами и малороссами (украинцами).
Российская Империя, деля тогда вместе со своими союзниками проигравшую им в войне Речь Посполитую, кроме своих старых земель (белорусских и украинских), прихватила и польские. И на 123 года поляки из проблемных соседей перешли в ранг проблемной национальной окраины.
Царству Польскому в составе России предоставили возможность самоуправляться. Но поляки это не оценили. (Как и “московские” русские в свое время - когда платили дань Золотой Орде). Устраивали восстания. И в 1918 году при поддержке западных держав от русской опеки освободились.
Вернув независимость, поляки немедленно провозгласили себя Второй Речью Посполитой. И стремясь восстановиться в границах конца 18 века, затеяли войны практически со всеми, истерзанными Первой мировой войной и революциями или просто слабыми, соседями - Россией, Литвой, Чехословакией, Германией.
Западные сверхдержавы - Великобритания, Франция, США – не возражали. Более того помогли оружием. И Польша преуспела. В частности отвоевала у России половину украинских и белорусских земель.
Таким образом, Белоруссия к 1922 году оказалась поделена. Восточная ее часть стала Белорусской республикой в составе России (СССР). Западная (где и находилась деревня Окуниново), отошедшая к Польше, автономных черт не получила.
________________________________________
К полякам Котовичам отец мой ходил на работу - плотничал, косил, пахал. И я за ним, как хвостик. У детей в крестьянском хозяйстве у каждого свои обязанности. Пока маленький – картошку подбираешь, гусей-кур гоняешь, чтобы они урожай не топтали. Подрос – жнешь серпом, пасешь скот. Девочки – по дому. Мать учит их готовить, ткать, прясть, вязать, шить.
Мы жили - папа, мама, две сестры, брат и самый младший я. Внутри семьи мы разговаривали на русском. Но сестры и брат польский знали лучше - хорошо в школе учились. И я за ними. Старшие придут со школы – учат стихи, читают, пишут, разговаривают. А я – вместе с ними. Когда я в 40 году пошел в первый класс, умел по-польски и читать, и писать, и стихотворения знал. А по-русски – нет.
А брат через учителей-немцев, приехавших со смежных территорий (двое в школе таких было), и немецкий знал. Что же касается родителей, то они принципиально говорили только по-русски. (Владимир Андреевич русский язык от белорусского в наших беседах не отделял. Это, несмотря на то, что процент собственно русского населения в Белоруссии тогда был ничтожен - около 2%. Прим. – В. Т.).
________________________________________
Авторское отступление. После окончания Первой мировой войны мир был зыбким.
Германия и Россия мечтали вернуть свои территории.
Польша – гиена Европы (по выражению Черчилля) – подключиться к чужой войне и урвать территории у побежденных.
Англия и Франция - снова столкнуть Россию и Германию.
СССР не отказался бы, чтобы империалистические страны воевали между собой – с тем, чтобы в дальнейшем поспособствовать установлению там социалистических режимов.
США вообще была интересна в война в Европе.
Во всем этом сложном хитросплетении геополитических интересов возрождение мощи (проигравшей в войне, слабой, униженной, голодной, зависимой) Германии стало интересом всех сверхдержав. Однако помочь прийти там к власти людям с выгодными им устремлениями могли только страны Запада. Россия ресурсов для активной внешней политики в 20-х годах не имела.
Идеи начинающего политика Адольфа Гитлера подходили для западных заказчиков идеально: «Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены», - писал он в своем программном труде «Моя борьба». В нем, как в заявке на грант, он четко обозначил свои антикоммунистические и антироссийские воззрения, отсутствие планов воевать в Западной Европе, не поскупился на комплименты Великобритании – сильнейшему на тот момент государству в мире.
Заявку одобрили, если не на государственном уровне, то в финансовых кругах западных держав – и спонсировали Гитлера уже с начала 20-х годов. Без этой поддержки приход его к власти в 1933 был бы невозможен. На официальном же уровне Запад помогал Германии кредитами.
Будучи наказана странами-победителями (Англией, Францией, США) жестокими ограничениями Версальского договора, Германия с приходом к власти Гитлера в 1933 стала постепенно эти ограничения нарушать, пробуя границы дозволенного – возвращать земли, восстанавливать армию.
В 1936 Германия приобретала боевой опыт, выступив на стороне оппозиции в гражданской войне в Испании.
В 1938 году путем политических интриг и ультиматумов присоединила Австрию. Затем тем же путем подчинила себе большую часть Чехословакии, поделившись меньшей частью со своими союзниками Польшей и Венгрией.
В 1939 на пути собирания немецких земель встала уже сама Польша. Ее попросили уступить немецкий город Данциг и полоску земли под строительство автострады и железной дороги, которые соединили бы Германию и недавно присоединенную к ней Австрию.
Взамен Польше обещалось продление договора о дружбе и сотрудничестве и содействие в территориальных претензиях на Востоке - намек был на то, что когда Германия начнет большую войну, «гиене» достанутся советские части Украины и Белоруссии, а также кое-что от прибалтийских государств.
Но это были лишь намеки на будущее. А уступки Германии нужно было делать уже сейчас. Тем не менее, Польша их, наверное, сделала бы. Но тут Англия и Франция неожиданно заявили, что в случае нападения Германии на Польшу, они ее защитят.
И Польша, полагая, что находится под защитой больших парней, предложение Гитлера грубо отвергла. И поставила свою армию под ружье, рассчитывая при поддержке Англии и Франции преуспеть в наступательной войне против Германии.
А что же СССР?
Сталин понимал, что собиранием немецких земель Гитлер не ограничится – его цель Россия. Учитывая, что страны Запада, которые помогали Гитлеру подняться, сами стали его опасаться, Россия предлагала Польше, Англии и Франции различные варианты договоров коллективной безопасности. Но европейцы предпочитали подписывать такие договоры между собой.
Еще один способ (помимо договоров коллективной безопасности), как обезопасить себя от Гитлера, европейские страны видели в том, чтобы заключать договоры о дружбе и ненападении с… самим Гитлером. Такие пакты или декларации были заключены с Германией у Польши, Англии и Франции (а так же у Литвы, Латвии, Эстонии, Дании).
СССР стал в этом ряду последним: если никто не соглашается объединиться с тобой против бандита, нужно попробовать договориться с самим бандитом – хотя бы для того, чтобы выиграть время и подготовиться к драке с ним.
Все эти договоры, конечно, были частью дипломатических игр и имели лишь условное отношение к истинным намерениям руководителей государств. Если они (руководители) вообще сами понимали эти намерения – тут многое делалось по обстановке. Политические маршруты постоянно менялись и попутчики тоже. Каждый пытался надуть каждого.
В СССР накануне нападения Германии на Польшу принимали делегации из Берлина, Лондона и Парижа. Германия добивалась заключения фальшивого пакта о ненападении. А Великобритания и Франция бились за то, чтобы этот пакт не был заключен… И для этого обещали Москве договор о коллективной безопасности, который вообще не собирались заключать – переговоры имитировали, тянули время.
Германии пакт о ненападении с СССР был нужен тоже, как ни странно, для того, чтобы выиграть время. Англия, Франция, США толкали ее на войну с советской Россией уже в 1939 году. Гитлер считал, что еще рано – что нужно еще набраться сил. Он ведь в отличие от его старых спонсоров, видевших в войне между Германией и СССР инструмент для ослабления обоих участников, хотел победить. И если очередное усиление за счет уступок Польши оказалось невозможным, то нужно (считал он) рискнуть и попытаться просто завоевать эту страну.
Риск заключался в том, что за Польшу могли вступиться Англия, Франция и СССР. От услуг СССР страны Запада, правда, отказались. Однако Гитлер решил, что надежнее все-таки перестраховаться и заключить со Сталиным пакт о ненападении, предложив ему во избежание спорных ситуаций, разграничить территории в Восточной Европе, на которые каждая из обеих стран может претендовать. В сферу интересов СССР попали в итоге бывшие российские территории – в том числе Западная Украина и Западная Белоруссия.
Нападая на Польшу 1 сентября 1939 года, Гитлер очень рассчитывал на две вещи. Во-первых, на то, что Англия и Франция не окажут Польше реальной военной помощи – быть уверенным в этом до конца он не мог, однако по некоторым намекам, которые посылали ему английские и французские политики, очень надеялся. Во-вторых, Гитлер рассчитывал, что Сталин со своей стороны поможет ему совладать с Польшей, напав на нее с востока сразу после того, как он нападет на нее с запада.
Позиция же Англии и Франции накануне Второй Мировой Войны была неопределенной. С одной стороны, падение Польши образовало бы между Германией и СССР общую границу и до столь желаемой войны между этими государствами осталось бы полшага. С другой стороны… а ну, как Гитлер после Польши нацелится не на Восток, а на Запад. Конечно, можно его уничтожить совместными усилиями прямо сейчас (даже еще и в 1939). Но тогда надо реально воевать. И потом… столько было вложено в фюрера!
Неопределенная позиция привела к половинчатым действиям. Когда 1 сентября Германия напала на Польшу, через два дня Англия и Франция объявили Германии войну. Объявили, но ограничились лишь имитацией военных действий. Так что Гитлер в отношении Англии и Франции оказался по существу прав. А вот по поводу Сталина в большей степени ошибся.
СССР зашел на территорию Польши лишь на семнадцатый день войны, когда ее судьба была уже предрешена – армия почти разбита, а правительство бежало за границу. Поляки практически не оказывали сопротивление Советской Армии. А польское правительство в изгнании даже не объявило войну.
Если бы Западную Украину и Западную Белоруссию не вернула себе Россия под свой контроль, их, безусловно, фашистская Германия взяла бы уже в сентябре 1939. Германию и так пришлось отодвигать. Войдя во вкус, она залезла в советскую сферу интересов (в частности в город Львов) и дала задний ход только после военных стычек и напряженных переговоров.
________________________________________
СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ
Дело было к вечеру. Стало темнеть. Красноармейцы ехали на грузовиках с включенными фарами. В деревне сделали что-то типа триумфальных ворот из деревьев. Все радовались. Обнимались с солдатами. Выносили им мед, хлеб. Солдаты брали детей на руки…
У нас части надолго не задержались. Поляки драпали. Надо было их дожать. Красная армия дошла до Вислы, где встретилась с немцами. Там, километрах в ста от нашей деревни, установили границу.
С приходом советской власти школа стала русской. Стало лучше. Никто теперь над местным населением не издевался. В 1940 году организовали колхоз. Прямой принудиловки не было. Но было так: вступил в колхоз – отдай свою землю. Не вступил – тоже. Только приусадебный участок свой оставался. А на нем даже скот не сможешь держать. Разве поросенка. Чем кормиться? Поэтому почти все вступили.
Мы жили на хуторе - метров 500 от деревни. Дом на горочке. Вокруг дома участок 0,6 гектара - это тогда немного считалось. А 15 гектаров земли, которые у нас еще были, отдали колхозу.
Но все продолжали сеять свои площади, так же как и раньше. Кто мог знать лучше свой участок, чем его бывший хозяин? Только урожай теперь надо было сдавать. Я хоть и маленький был, но мне всю эту систему отец очень хорошо растолковывал. Он был грамотный. Поэтому когда землю делили, его взяли в комиссию, которая этими делами занималась.
Для скота построили общую конюшню и коровник. Там стали работать штатные конюх и доярка. Наша семья отдала колхозу две лошади и корову; телегу, бороны и другой инвентарь. Морально, конечно, мы при этом не очень себя чувствовали. Скот – это все тогда было! До войны ведь тракторов не было. Никто даже не знал, что это за зверь.
ВОЙНА
У нас дома любили собираться мужики. Накурят, натопчут, но мать и отец всегда с удовольствием всех принимали. Брат Иван, читал им русские и польские книги. Например, Льва Толстова - «Воскресенье», «Анну Каренину».
Гости делились слухами. У соседа было детекторное радио – наушники с длинной антенной без питания. Вот он тоже придет, расскажет последние новости.
Отец всегда говорил: «Вот увидите, немцы пойдут на нас войной». Он воевал против немцев еще в Первую мировую. И с тех пор им не доверял.
________________________________________
Авторское отступление. Разделив с СССР Польшу, Гитлер почти без сопротивления оккупировал Францию. Великобритания оставила своего союзника, эвакуировав свои сухопутные войска. И со своего островного государства стала вести с Германией дистанционную войну, заключавшуюся в обмене бомбардировками и в стычках в воздухе и на море.
Впрочем, в многочисленных английских колониях бои шли также и на суше.
Остается до конца не разгаданным, почему Гитлер, не решив победой ли, миром ли с Великобританией, напал на СССР? Он всегда был противником войны на два фронта. Да, и вообще до своего похода на восток был политиком потрясающе успешным.
Не обладая ничем, кроме личных качеств, он сумел пробиться к власти (причем, демократическим путем – за Гитлера голосовали!). Сумел вывести страну из нищеты, вооружить, объединить немецкие земли, создать практически с нуля мощнейшую армию…
Конечно, все это он делал не без помощи определенных кругов Запада. Но ведь он сумел убедить их в своей необходимости. И приращивал он земли к Германии отнюдь не бездумно. До польской компании вообще сумел обойтись без военных действий… А тут сам себе организовал противников одновременно с двух противоположенных сторон – на западе и на востоке.
Не остается ничего другого, как предположить (вслед за частью историков), что Гитлер имел данные полагать, что Великобритания после его нападения на СССР не станет бить его с тыла, а продолжит заниматься лишь имитацией войны.Кроме того,Гитлер, полагал, что Сталин может напасть на него первый, точнее должен напасть (как сделал бы на месте Сталина сам Гитлер) и решил сыграть на опережение.
Что касается отношений между Германией и Советским Союзом накануне войны, то договор о дружбе, активное экономическое сотрудничество, стремление избегать спорных вопросов, доброжелательный тон публичных высказываний в адрес друг друга не вводили в заблуждение ни руководителей Германии, ни руководителей СССР.
Оба государства ускоренными темпами готовились к большой войне друг с другом.
Улучшая свою геополитическую позицию, Советская Россия настойчиво попросила Литву, Латвию, Эстонию вернуться. Румынию - вернуть Бессарабию и Северную Буковину. Финляндию – «отодвинуться» от Ленинграда (взамен ей предлагалась большая территория в Карелии).
Все это были в недавнем прошлом территории национальных окраин Российской империи, имевшие с военной точки зрения важнейшее стратегическое значение. Независимость подарили победители Первой мировой войны.
Но теперь уже шла Вторая мировая. И вопрос стоял так – или на этих территориях будут располагаться советские войска или немецкие.
Уперлась только Финляндия – тоже входившая, кстати, до Первой мировой в состав России. С ней пришлось решать военным путем. Но Сталину было не до сантиментов. Он готовился к отражению нападения Германии.
Когда весной 1941 года Германия стала перебрасывать свои войска к границе СССР, позиция для нападения была уже менее удобной, чем за год-два до этого.
В ответ СССР перебросил к границе свои войска.
В мае-июне 1941 года по обе стороны советской границы с европейскими странами встали напротив друг друга две армии. О том, что вот-вот вспыхнет пожар войны, писали в западной прессе, говорили в политических кругах и в народе.
И только на официальном уровне оба государства делали вид, что ничего не происходит. СССР пытался выяснить отношения. Германия от переговоров уклонялась. Между тем в советских средствах массовой информации акцентировалось, что все слухи о войне – провокация. О Германии в публикациях высказывались исключительно в положительном ключе.
При этом обе державы вели в отношении друг друга как мощную разведывательную деятельность, так и не менее мощную дезинформационную. Из огромного массива противоречивой информации, поступавшей в Кремль, складывались три версии.
Первая – Германия нападет внезапно.
Вторая – Германия нападет, но предварительно соблюдет дипломатический ритуал (то есть сначала выставит претензию).
Третья – Германия не нападет. Она скопила войска у наших границ, чтобы в скором времени с позиции силы начать переговоры, потребовать от СССР уступок – отдать Украину, допустить немецкие компании к советским нефтедобывающим промыслам, предоставить для немецких войск коридор для похода на британские колонии.
Вероломно Гитлер до этих пор ни на кого не нападал. (И вообще в истории развязывания войн такие случаи происходили нечасто). С той же Польшей Германия сначала вела переговоры, выставляла требования, разорвала договор о дружбе, устроила провокацию.
И Сталин в прогнозах склонялся ко второму или третьему варианту развития событий. То есть расценивал вероятность вероломного нападения, как маловероятную.
В любом случае он стремился всеми возможными способами дотянуть дело до осенней распутицы, когда нападение на СССР с военной точки зрение станет в этом году невыгодным.
Также допускалось, что в ставке Гитлера колеблются – то ли выставить советам ультиматум, то ли напасть, если будет повод. И в Кремле делали все, чтобы этого повода не дать.
Именно поэтому помещались нарочито радужные материалы о советско-германских отношениях в прессе.
Именно поэтому Советский Союз не только выполнял, а перевыполнял свои обязательства по поставкам в Германию.
Именно поэтому советские войска, в целом к войне готовые, в состояние полной боевой готовности приведены накануне 22 июня не были.
Сталин ошибся…
________________________________________
22 июня был ясный день. Вдруг мы увидели черные самолеты. Они летели так низко, что можно было разглядеть кресты на крыльях. Отец говорит: «Это война».
Сообщений никаких не было.
Из соседней деревни приехал мамин брат. Там в 20 километрах он работал на стройке аэродрома. Дядя рассказал, что аэродром разбомбили, самолеты гонялись за каждым пешеходом, расстреливая из пулеметов. Сам он прыгнул в какую-то яму и уцелел. Привез лопату, всю пулями изрешеченную.
Все в деревне взбудоражились: «Война, война!..». Никто не знает, что делать. Стали собирать допризывников в армию. Иван тоже пошел на сборный пункт – он был в 10 километрах. Но по пути люди его остановили: «Куда ты, парень, идешь? Там всех уже расстреляли!»
Через день пошли машины со свастиками. Все поляки стали предателями. Немцы организовали комендатуру, посадили там местного коменданта с кодлой, составили список всех неугодных - большевиков, черномазых (цыган, евреев…), депутатов. Набралось таких семь человек.
На деревенской площади установили громкоговоритель. Он орал: «Кипучая, могучая, никем непобедимая…». А немцы смеялись. Соорудили виселицу – два столба, перекладина. И всех семерых повесили. С нашего хутора было хорошо видно, как они висят.
Отец сказал: «Никому из дома ни шага!»
КОНЦЛАГЕРЬ НА БОЛОТЕ
Вся эта немецкая лавина ушла на восток. А через день отступают осколки наших частей с запада. Без ботинок, без ремней, без оружия, полураздетые; ноги опухшие, головы стриженные. Отец вышел: «Ребята, куда идете? Немцы впереди!».
Старший ему: «Чего паникуешь? Пулю в лоб захотел?!».
Пошли они дальше.
В 18 километрах от деревни был железнодорожный полустанок «Доманово». Рядом лес и болото. Немцы там устроили засаду. Загнали этих бедняг-красноармейцев в болото. Обнесли колючей проволокой. И они там с голоду умирали.
По условиям какого-то соглашения немцы просто так уничтожать пленных не могли. Но и кормить не хотели – очень расчетливые.
Другие красноармейцы, которые прятались в лесу, стали потом выходить в деревни. Есть-то в лесу нечего.
Немцы хитрые. Сказали: «У кого нет хозяина в доме, можете их принимать. Только пусть только каждую неделю в комендатуре отмечаются».
Все, кто мог, принимали. Жалко же – молодые ребята. Но как-то раз, когда их вызвали в комендатуру, всех взяли и отправили в концлагерь – в то болото за колючей проволокой.
В деревне узнали. Бабы собрали масло, сало, хлеб – у кого, что есть. Стали просить немцев: «Выпустите наших мужиков». Немцы продукты забрали. А хлеб (он им не нужен был) кидали за колючую проволоку. Красноармейцы бросались за ним. А они их расстреливали.
Такой вот немцы культурный народ. Сейчас они наши друзья.
Когда мы в 2002 году с сыном поехали на родину, заехали в Хатынь, где находится бетонная «Стена памяти». Я отыскал там «Доманово». Под ним написано: «Замучено 19 тысяч военнопленных»…
В ОККУПАЦИИ
Колхоз развалился. Люди забрали свой скот и инвентарь. Немецкая власть обложила их налогом. У кого сколько пахотной земли, кому сколько сдавать мяса, зерна, масла, было хорошо известно. И должно было выполняться четко. Иначе хана.
В гости стали ходить только к ближайшим соседям. Если бы немцы узнали, что где-то собираются, расстреляли бы. А вообще все были в недоумении. Красная Армия – такая силища, такая мощь! (Все же помнили, как она приходила в 1939). И вдруг все рассыпалось! Почему так?..
Постоянно держать большие силы в деревне немцы не могли. Оставили бургомистра. (Он бежал когда-то от советской власти в Германию, теперь возвратился). И полицаев – из наших предателей и из тех, кого привезли с собой. А сами стали появляться только во время облав.
Бургомистр впоследствии, как большая драка с расстрелами и поджогами началась, убежал. Все его хотели убить. Может, он не настолько виноват был. Но все считали, что раз он бургомистр, значит, на их стороне.
Когда немцы пришли, отец уже старый был. 45 лет ему было. Таких не трогали. А мужиков помоложе переписывали и угоняли в Германию. И положение у молодежи было такое – или в рабство к немцам или в лес к партизанам. Выбирали лес. Убегали. Немцы уйдут - возвращались. Во время облавы снова убегали.
Выглядели облавы так. Приезжали грузовики с солдатами на наш крест (деревенскую площадь на перекрестке) одновременно со всех сторон. Потом ходили по домам, забирали скот, кур, яйца. Расстреливали подозрительных. Поджигали дома. Но выборочно. Они, конечно, знали, что местные кормят партизан. Но и самим им тоже жрать хотелось. Немецкая норма-то была не очень.
САНЧАСТЬ НА ХУТОРЕ
Наш хутор стоял на горочке метрах в пятистах от деревни и был крайний у леса. Партизаны установили у нас пост и устроили в доме санчасть – 5-8 человек раненых.
Был летом такой случай. Слышим – гудит машина. Партизаны говорят мне: «А ну-ка пацан, давай на крышу!». Крыша у нас соломенная. Я залез на конек. Вижу - немцы уже в долинке. Кричу: «Не-е-емцы!». По мне как дали из пулемета, я с крыши так и шлепнулся на землю. Не знаю, как меня не зацепило?
Началась суматоха. Раненые, и все, кто в доме – все бегут в лес: кто бегом, кто кого тащит, кто как может. Потому что ведь верная смерть! Пулемет: «Та-та-та, та-та-та-та…».
Потом, вдруг, все стихло. Только лошади почему-то ржут. Партизаны-то к нам на телегах приезжали. А дело было вот в чем. Во время всей этой суматохи отвязался конь. И стал насиловать привязанную кобылу. Мы выходим по одному из леса, видим это и хохочем.
Но не понимаем, куда делись немцы, почему все стихло? Оказалось вот что. Был там у нас такой Иван Овсяник. Немцы у него убили жену и двоих детей. Он ходил один, мстил за семью. Ходил всегда только тропами. На дорогах могли быть засады. Полицаи гадкие местность знали хорошо.
И вот шел этот Иван. Видит, что к нашему хутору машина мчится. А там неподалеку грушевое дерево росло вилкой. Он приспособил на эту вилку свой автомат и немцев обстрелял. Те испугались, развернулись и уехали.
ПАРТИЗАНЫ
Оружие партизаны поначалу выкапывали из могил. Немцы, когда красноармейцев расстреливали, сваливали всех в одну яму, туда же и винтовки бросали и патроны.
Со временем партизаны организовались, стали вредить немцам. Питались за счет населения. Приходили ночью по 2-3 человека. Иногда больше. Стучались: «Хозяйка, мы голодные. Есть поесть?».
Им дают. Хотя и страшно было. Немцы, если им доносили на тех, кто кормил партизан, расстреливали потом всю семью с детишками. Но куда ты денешься, когда к тебе приходит голодный человек из леса с оружием? Кормили, прятали, одежду давали. Скажет он: «Хозяин, давай махнемся шапками». Что на это можно ответить? – «Бери».
По своему желанию никто не отдавал. Всем жалко было. Но не отдашь, так грабили. Зимой в лесу нигде не погреешься, кроме как у костра. А костер разжигать тоже небезопасно.
Вот жена дяди. Партизаны узнали через кого-то, что у них в доме есть хромовые сапоги. Пришли. Она им: «Нету сапог!». А сама до этого положила их в русскую печку, отодвинула в сторонку и печь затопила.
Они все обыскали. Но в печь заглянуть не догадались. И сапоги остались. Только нельзя уже их было носить. Испортились от огня. А сапоги – это тогда все было!
Сложная жизнь была. Другой может и позитивно к партизанам относился. Но они его ограбили. Да еще прикладом съездили. Обидели его. Он злой. И на партизан, и на соседей, которые на него навели. А потом немцы к нему с допросом: «Кто кормил партизан? Говори!»
И вот он показывает: «Этот кормил. И этот. И эта девка с ними гуляла». Не надо думать, что все такие хорошие были. Многие были недовольны советской властью, колхозами, раскулачиванием.
И партизаны тоже по-разному себя вели. Неподалеку от нашего хутора была помещичья усадьба. Всего метров 400 до нее было. Вот было засели в ней кто-то из партизан - пили самогон, гужевались с девками. Потом сами эту усадьбу сожгли. Население на это реагировало соответственно: «Война идет, а вы тут такое устроили!»
А евреев даже и в партизаны не брали. Они народ трусоватый. В сентябре 1942 года на них большую облаву сделали. Они от смерти в лес убегали. (Много их развелось). Потом население тоже грабили.
Что где происходит, все местные знали. И Бургомистр знал. Но у немцев не всюду хватало сил и духу соваться. Да и научены они тоже были горьким опытом.
Вот взяли они как-то партизана в плен. Он им рассказал, где штаб в лесу. Организовали налет – 3 тысячи солдат, танк. Но партизаны узнали об этом через свою разведку. Устроили засаду – завалили проход деревьями, ров выкопали. В итоге танк подожгли, много немцев перебили.
Осенью 1942 немцев погнали на восток. Партизаны тоже активизировались - нападали на полицейские гарнизоны, подрывали поезда с техникой, шедшие через Брест и Гродно. Немцы и бандеровцы из Закарпатских хохлов в ответ на это жгли хутора в лесу. Чтобы партизанам жрать было нечего.
Сожгли дворов 200. Мы видели, как они горели – никто оттуда живой не вышел. (Наш хутор ближайший от деревни единственный уцелел). Но партизаны от этого стали только злее. И тогда немцы решили покончить с ними одним махом – уничтожить все деревни.
РАССТРЕЛ
4 декабря 1942 немцы окружили деревню со всех сторон. Шли колоннами. Остановились, развернули полевые кухни, пообедали. И стали всех людей звать к церкви. Отец сказал никуда не ходить.
Мы остались дома. А другие пошли. Потом к нам вечером пришли, рассказали. «Не бойтесь, - говорят, - немцы нам конфеты раздавали. А назавтра, сказали, с паспортами прийти. Сказали, проверят и отпустят».
На следующий день народ стал собираться у церкви. А у нас в гостях сидел хозяин соседнего хутора Александр Подрецкий. Глянул он в окно и говорит: «Смотри, смотри - детей гонят!». Отец: «А зачем детей, если у них паспортов нету?.. Прячьтесь, кто куда может!».
Брат побежал в хлев, забился под кормушку. Там был вход в схрон – что-то типа землянки. На случай пожара или войны такие рыли. Младшая сестра (ей 14 лет было) легла на русскую печку, накрылась чем-то. Мать и старшая сестра взяли ведра – и в свинарник, якобы свиней кормить.
Двое немцев уже собрали всех с двух соседних хуторов и подходят к нашему дому. Один остался на улице охранять соседей. Второй - к нам.
Дом у нас не был огорожен. Мы стоим в огороде. Я как всегда с папой. Он как-то растерялся. Тут соседка Марья, жена Александра, кричит с улицы: «Они все попрятались! Из-за них и нас всех расстреляют!». Александр ей: «Цыц, твою мать!». Она замолчала. Немцы не поняли, что она кричала. Забрали только нас с отцом. Торопились.
Выстроили нас в колонну по 6 человек, пригнали на площадь. Вся деревня - около 300 человек - уже там. Вокруг немцы в несколько рядов.
Нас поставили с краю. Потом вызвали моего отца и еще троих более-менее помоложе. Говорят им: «Берите оружие, не пускайте бандитов из леса сюда».
Все отказались. И их тут же расстреляли.
Потом… Там было не понять... Все гудело. Когда много оружия стреляет, отдельных выстрелов не слышно, а только гул. Люди бросились врассыпную. Ни один не убежал.
Я был с Александром. У него на руках двухлетний Колька. Рядом дочка (моя одноклассница Люба) и жена Марья. Все стали падать. Александр кричит мне: «Падай, падай!». Я упал. И он упал.
Гул кончился. Кричали, плакали люди. Их добивали. Тут заплакал Колька. Александр ему: «Колька, немцы! Колька, немцы!». Ребенку всего два годика, а уже знал, что немцы это страшно. Перестал плакать. Но его уже заметили. Кто-то подошел, выдернул за ногу и расстрелял в головку прямо на отце.
У Александра эта пуля осталось в бедренной кости до самой смерти.
Расстреливали нас не немцы. А бандеры. У немцев зеленая форма была – красивая такая. А у этих – полосатая. Мы их узнали. В партизанах до этого видели. А теперь с немцами оказались.
Собирали и расстреливали людей наспех. Боялись. Зимой день короткий. Рядом лес. А там мужики.
ВЫЖИВШИЕ
Мы пролежали дотемна. Пришел брат Иван: «Вставайте, немцы уехали!». Встало нас 7 человек. Кто не мог сам подняться – помогли.
Пришли на хутор. Разослали солому – чтобы поспать и немедленно уходить. Стали ложиться. А среди нас там баба была в длинной такой цветной юбке. Она тоже стала располагаться на соломе, расставила ноги… а у нее вся юбка прострелена - весь подол. И ни одной раны.
Мужики это увидели и как заржут. И за ними все. Смех дурной такой, ненормальный. Но не остановиться.
Иван с сестрой Лидой вот, что рассказали. Брат в схроне так и отсиделся. Там отдушина была замаскированная – не задохнешься. Но как только немцы ушли, он тут же выбрался. Боялся, что подожгут.
Пришел в дом, зовет: «Лида, Лида!». Она так на печке и лежит. Но не сразу отозвалась. Боялась, может брат под оружием, полицаи его заставляют.
Насчет матери и старшей сестры мы думали, что они погибли. Но среди нас был мужик. Когда немцы всех гнали, он забежал к нам за сарай, снял штаны, якобы оправляется и так пересидел. И этот мужик говорил: «Живы ваши мать и сестра. Я видел, как они в лес убежали». И правда – через 2 недели нашлись.
Вот как они спаслись. Когда стали подходить немцы, они побежали в лес. А за ними наша собачка увязалась – маленькая серенькая сучка. И тявкает. Нина сняла платок и привязала ее за ошейник к кусту - чтобы она их не выдала.
По тропинке через болото - местные ее хорошо знали - они пробрались на островок. Сестра залезла на елку - как можно выше. Мать – в болото.
Немцы пришли со своей овчаркой. Отвязывают нашу сученку. Она бежит за хозяевами и приводит немцев на островок. И там начинает бегать, вертеться, тявкать. Глупая. Но овчарку этим отвлекла – не смогла она немцам показать на ель. Так они ни с чем и ушли.
В ЛЕСУ
С 25 декабря 1942 и до самого освобождения в июле 1944 мы жили в лесу, под елкой, километрах в 12-ти от деревни. Нас было 11 человек. Одному старику, по фамилии Гребень, было за 70. Он там с двумя дочками был. Другому старику Иосифу было 80. В партизанах у него были сын и дочь. Была еще моя одноклассница Зоя, тоже с трупов вставшая. Пуля у нее под ключицей прошла. И наша семья.
На следующую ночь после расстрела все мы пошли в деревню. Думаю, что наши старшие сами не очень понимали зачем... Мороз. Полная луна. В лунном свете блестит площадь. Весь наш крест был залит кровью. Кровь на морозе застыла. И блестела...
Жили мы в схроне. Там, где густые-густые елки делался как бы шалаш. Вход плотно зарывался ветками - если не знаешь, никогда не найдешь. На землю тоже стелили еловые ветки.
Так же и партизаны жили под елками. Землянку не выроешь. Нужно было перемещаться в случае облав.
Костер жгли в основном ночью. Днем - только в сильный ветер, чтобы дым не видно было. Над лесом все время летали немецкие самолеты. Мы их называли «рамы». Как заметят дым, тут же сбрасывали шрапнельные пехотные бомбы.
Много раз они нас бомбили. Только не попали. И мы уже были научены – как только рамы начинали летать, огонь мгновенно гасили.
Ночью спали, грелись, поддерживали огонь. Дежурного не было – кто может, тот и поддерживал. Днем все собирали дрова, выкапывали травку из-под снега, отрывали зеленые отросточки. Зелень жевали или делали отвар. Старики еще в Первую мировую партизанили, имели опыт, как жить в лесу.
Охотиться было нельзя. Выстрелами можно было выдать и себя, и соседей. В том же лесу было несколько партизанских отрядов, человек по 30 каждый. И партизаны нас учили, если ты в лесу кого встретил, то не имеешь право спрашивать, где он живет, кого видел. Чтобы если фашисты захватят тебя в плен, ты не мог бы никого выдать.
Деревня Окуниново была ближайшей к лесу. За ней вдоль речки Бурлянка шли подряд еще 4 деревни. Эти 5 деревень располагались в полях как бы подковой. От первой деревни до последней пятой было по речке километра 4. А по прямой еще меньше.
Население было расстреляно. Деревни стояли пустые. Все разграбить немцы не могли. В домах осталось то, что на зиму было заготовлено. Картошка, например, в ямах хорошо хранилась.
Меня по малолетству в деревню не пускали. А брат и еще несколько человек ходили. Отпускали скот. Открывали для него сараи с сеном, пробивали лунки в речке.
Брат вернется с вылазки и в кармане всегда что-нибудь съестное принесет. Хоть горстку зерна или мерзлую картошку. А однажды даже корову привел.
В деревню ходили только ночью. Днем туда немцы приходили грабить. А на ночь оставаться боялись.
ГОРЦЫ
Мы все удивлялись: почему немцы не сожгли эти деревни? Другие все жгли – людей загоняли в дома и сараи и живьем сжигали. И взрослых, и детей. А эти пять – нет. Через месяц мы поняли, в чем дело – деревни заселили горцами.
________________________________________
Авторское отступление. Прибалтика, Украина и Кавказ изначально рассматривались Третьим рейхом как наиболее подходящими для сотрудничества регионами. Учитывалось, что процент недовольных советской властью и/или мечтающих о своем государстве на национальных окраинах выше, чем в центральных областях.
Общий лозунг, с которым немецкая администрация пришла на оккупированные российские земли, был один и тот же - освобождение от жидо-большевитского ига. Но с каким народом «возиться» больше (доверять, обещать независимость, снабжать питанием, обеспечивать работой, агитировать и т. д.), а с каким меньше, решалось уже индивидуально.
Выстраиванием иерархии национальностей занимался один из главных идеологов нацизма, уроженец Талина (тогда Ревеля), выпускник Московского высшего технического училища Альфред Розенберг, возглавивший в Третьем Рейхе накануне нападения Германии на СССР Имперское министерство восточных оккупированных территорий.
Первое место в этой иерархии занимали немцы, проживающие на советской территории. Затем по мере убывания «рейтинга» шли прибалтийские народы, горцы и мусульмане, украинцы, белорусы, русские. Евреи и цыгане считались врагами по определению и подлежали уничтожению. Прибавка «советский» к любому народу понижала его статус. Если народ (хотя бы его часть) сам обращался за помощью к фюреру – повышала. И такие случаи были еще до начала Великой Отечественной войны.
Так, например, украинские националисты Закарпатья, выиграв местную внутриполитическую борьбу у промосковских и провенгерских партий, обращались к Гитлеру с просьбой защитить их от чехов, поляков и венгров еще в сентябре 1938 года. Но тогда брать их под свое крыло Германии было незачем.
Закарпатье – область с преобладающим украинским этносом, тоже когда-то отделившимся от древнерусского корня, но прожившим почти всю свою историю за пределами Руси/России/СССР.
Закарпатские украинцы выживали в страшнейших условиях войн и репрессий со стороны более сильных народов. И чтобы не погибнуть всегда должны были держаться друг за друга (отсюда склонность к национализму) и решать: кому служить, кто позволил бы им автономию или (лучше) независимость. В 1941 году такой запрос пришелся для немцев кстати.
Что касается белорусов, то вкладываться в поддержку их относительно менее выраженных националистических устремлений, было признано нецелесообразным. Германия, рассчитывая на быструю победу, в первые месяцы войны с «низкорейтинговыми» народами не церемонилась. А затем было уже поздно - когда часть народа расстреляна или в концлагерях, малоэффективно пытаться перетягивать на свою сторону их родных и близких. Поэтому гитлеровцы просто уничтожали гражданское население и сжигали деревни.
Другое дело народы Кавказа, вопрос об оккупации которого, встал лишь весной 1942 года. К этому моменту в немецком руководстве осознали необходимость изменить политику в отношении населения оккупированных территорий.
Основные тезисы по поводу работы с народами Кавказа у Альфреда Розенберга были следующие:
Кавказские племена разнообразны, но отличаются воинственностью и свободолюбием - качествам, благодаря которым они защищались от царских армий. Однако все эти народности всегда могли развиваться только под защитой великой державы. Такой державой должна стать Германия, которая для завоевания симпатий местного населения на этот раз должна использовать более мягкие, гибкие, продуманные средства.
Так же, как с царской Россией, у кавказских народов непросто складывались отношения и Россией советской. В предвоенные десятилетия горцы Северного Кавказа в массовом порядке к службе в рядах Красной армии не привлекались. Мобилизация 1941-1942 гг. была сорвана. Часть призывников пряталась в горах, занималась бандитизмом и в итоге службе Сталину предпочла службу Гитлеру.
________________________________________
Горцы приехали, как к себе домой. В красивых черных халатах с патронташами на груди, с кавказскими овчарками, женами, хозяйством. Бабы их, что интересно, тоже с патронташами и ружьями ходили.
Брат как-то ночью пошел на наш хутор. Затопил печь, стал выпекать хлеб. Но провозился. И, видимо, по парку из трубы на рассвете горцы его заметили. И мчатся к нему на лошадях, с арканами – им было интересно живого поймать. Они когда человека поймают, запрут потом в доме или сарае, подожгут и пляшут хороводом – радуются.
Брат увидел, что за ним гонятся, побежал в лес. Горцы за ним. Немцы-то леса боялись. А эти смелые. И все за тем, чтобы живым поймать. Если бы стреляли, убили бы. А с ними еще собака. Ее брат пристрелил из нагана. И их обстрелял. Не знаю, попал ли, но они его бросили.
В деревнях горцы только часть домов занимали, что получше. Но из-за этих гадких овчарок совсем стало невозможно добывать пропитание. А горцы, что сами не сожрут, то испортят. Открывали ямы с картошкой, чтобы она померзла. Или возьмут перья из подушки в бочку с квашеной капустой вытрясут и перемешают… Это такие сволочи!
За месяц их нахождения все, кто был в лесу, дошли до ручки. Что ты зимой в лесу жрать будешь? Решили, что пока с голоду не околели, горцев надо как-то выгонять.
Собрались 5 партизанских отрядов. И вообще все, кто мог держать оружие в руках.
Чтобы собаки не учуяли, пошли по речке. Она мелкая и быстренькая, в конце января еще не замерзла. Каждый пошел к своей деревне, которую знал во всех подробностях. Договаривались, что когда все будут готовы, по красной ракете все разом нападут. Но не успели - собаки обнаружили партизан. К счастью, это произошло уже в тот момент, когда партизаны дошли уже до последней деревни.
Горцы выпрыгивали из окон в нижнем белье, отстреливались, пытались убежать. Но большую часть взяли в плен. А с нашей стороны почти без потерь. Одного только нашего убили, а двоих ранили.
А мы (старые да малые) в это время в лесу сидели. Мы же не знали, как там чего. У Гребня в кармане была горсть пшеничной крупы. Больше жрать было нечего. Начало уже светать. Он говорит: «Иди, пацан, за водой. Те, кто ушел, либо погибли, либо придут и тогда что-нибудь да принесут».
Пошли мы с сестрой за водой. Стал ее набирать. А сестра, вдруг, кричит: «Немцы!». Оборачиваюсь. Идут – вся просека. Только не немцы, а горцы. Мы побежали обратно, забились в схрон. Потом слышим: «Выходите, выходите! Не бойтесь! Мы их в плен взяли!».
Мы по голосу узнали, что это был командир отряда Леня. Лет под 30 ему было. Авторитетный человек. У него отца и мать немцы расстреляли. А он с братом в лес убежал. Но мы не поверили: может, он под оружием. И Гребень говорит: «Никуда не ходить! Сидеть здесь!»
А этот Леня охотник был. И у него ружье. Он как в него затрубит на весь лес. И мы по этому сигналу уже вышли.
Видим, построена большущая колонна горцев. «Делайте с ними, что хотите» - это ко всем обращаются. Думали, что их начнут колотить – нет. Только наш 80-летний Иосиф увидел среди них такого же, как он старика, подходит: «Что тебе старый черт не сиделось дома на печи?! Что ты к нам пришел?»
Потом их всех увели и расстреляли. Основную массу сразу. А пятерых, рассказывали, привели на ****яной лужок. Есть там такой. Картографы, когда до войны к нам приезжали, все местных пытали: «Как называется?» - «Да, неудобно говорить!». – «Но все же». Им сказали. Они, конечно, посмеялись. Но в скобочках название записали.
Так вот на этом лужке приковали цепью за шею пятерых ихних главарей к елке. И все, кто хотел душу отвести, колотили их палками. А одному, говорят, взрыватель от гранаты загнали в задницу и взорвали.
________________________________________
Авторское отступление. Оценки масштаба предательства у различных этносов c окраин СССР, разумеется, по большей части политизированы -люди, народы, государства всегда вспоминают так, как им выгодно. Народы, живущие сейчас в России, эти масштабы преуменьшают. На официальном общегосударственном уровне тоже предпочитают о плохом не вспоминать. В том числе в учебниках истории.
Нашим «бывшим», выбравшим в отличие от белорусов в покровители не Россию, а российских оппонентов – НАТО и Евросоюз, выгодно искажать историческую реальность в противоположеную сторону. В годы Великой Отечественной войны борьбу за независимость от России могли вести только пособники фашистов. Чествуя их, современные руководители Украины и прибалтийских государств руководствуются сразу двумя мотивами – продвижением национальной мифологии и политической и материальной выгодой. Русофобию западные покровители поощряют.
Но вернемся в годы Великой Отечественной войны. Сложно заподозрить, что Сталин, переселяя ряд окраинных народов вглубь страны, исходил из каких либо иных соображений, кроме безопасности государства. Поэтому оценки масштаба предательства – настоящего или потенциального – ему нужны были реальные.
Надо еще учитывать, что Великобритания и США, были нашими союзниками априори временными, неполноценными и ненадежными. Так что до полной победы над Германией, мы не могли быть уверенны, что в любой момент не получим от них удара в спину. (А определенные национальности у нас его не поддержат). Гитлера, как вы помните, готовили для того, чтобы война, которую он затеет, разрушила, как Германию, так и СССР. А не для того, чтобы кто-то из этой пары победил и тем усилился.
Отдельные этнические группы в СССР депортировали еще до начала Второй мировой. Например, до вторжения в Германии в Польшу из приграничных территорий были переселены поляки.
В течение первого года войны с Германией вглубь страны отправились советские немцы.
В 1943-1944 гг. переселения народов (в частности некоторых народов Северного Кавказа) хотя и носили по-прежнему предупреждающий предательство характер, но уже во многом опирались на многочисленные свидетельства того, как та или иная нация вела себя при немецкой оккупации.
Существуют мнение, что некоторые народы практически целиком встали на сторону фашистов. И у Сталина в условиях продолжающейся войны других вариантов, кроме как уничтожить их или переселить не было.
________________________________________
БРАТ
Все 11 человек, живших под елкой, дожили до прихода Красной Армии. Мы выжили тем, что летом по ночам пробирались в деревню и работали на огородах. Все переболели плевритом. У меня и до сих пор в легких спайки. А брат так и тифом переболел.
Полностью деревни немцы сожгли только, когда уходили в июле 1944. Я видел с верхушки елки как они уходили сплошным потоком. Была сухая погода и они подняли такую пыль, что их почти не видно было. А после осталась глубокая колея.
Когда пришли наши, брата сразу забрали в армию. Он погиб под самый конец войны в феврале 1945 в поганой Польше. Моя одноклассница Зоя умерла сразу после войны – чем-то заболела.
Хутор наш немцы сожгли. И еще год мы жили в землянке. Деревенские ребята меня считали из-за этого чужаком. И били. Я их подкарауливал поодиночке.
В своей деревне я закончил школу. Затем уехал в город учиться в техникум на механика...
________________________________________
Заключение. Край Российской империи ближе, чем может показаться. С Владимиром Андреевичем Савицким мы беседовали в его доме в поселке Осельки – ближайшем пригороде Санкт-Петербурга. Проходя в этих местах срочную службу в рядах Советской армии, купаясь в Хиттоловском озере, он познакомился с девушкой Сильвой Павелайнен. Женился и остался... опять поселившись на условной границе между Востоком и Западом.
Как вы помните, население Западной Белоруссии встречало в 1939 году Советскую Армию с цветами. Будет ли финское население окрестностей Ленинграда так же встречать немецкую армию, проверять не стали. И уже начиная с июля 1941 года советских финнов стали переселять подальше от линии фронта.
На сборы давалось 24 часа. Везли в вагонах для скота. Кормили скудной баландой. На остановках сгружали трупы… Как могли, в условиях войны, так и эвакуировали. Страна была на гране гибели. А Финляндия воевала на стороне Гитлера.
У четырехлетней Сильвы только мать была финкой, отец – русский. Но в декабре 1941 в тонкости не вдавались и в Якутию отправили всех, кто жил в их большом финском доме. После войны позволили вернуться…
В 1991 году новое «демократическое» руководство СССР национальную политику своих предшественников, выигравших Великую Отечественную войну, официально осудило. В том же году СССР перестал существовать. А на постсоветском пространстве заполыхали многочисленные межнациональные конфликты.
Супруги Савицкие прожили вместе полвека - до смерти Сильвы Михайловны в 2009, оставив после себя 4 детей и 10 внуков.
Владимир Андреевич закончил в Ленинграде сельскохозяйственный институт. Работал в местных колхозах механизатором, бригадиром, инженером-диагностом сельскохозяйственной техники. Был депутатом. Занимался фермерской деятельностью.
Он был мудрым человеком. Умел ладить с людьми. И тем ни менее до своих последних дней некоторые народы, от представителей которых ему досталось в детстве, называл нелюдями. В домашних разговорах, конечно. Он это часто повторял: «Такие-то и такие-то – это такие сволочи! Никогда не смогу признать, что это люди!». И Хрущева еще сильно ругал.
Владимир Андреевич Савицкий умер в 2016 году в возрасте 83 лет. Похоронен вместе с женой на Токсовском кладбище.
Василий Тахистов