В 1990-х годах занимаясь переходными процессами, я читал книгу одного профессора или академика. Читать ее было очень сложно, так как в ней было много формул, и не понятно было, как от одной формулы перешли к другой. В списке литературы я увидел книгу другого автора 1947 года издания. Я пошел в библиотеку и заказал ее в книгохранилище. Читать ее было просто удовольствие, все ясно, понятно. Второй автор просто «привел кусками отдельные формулы», которые потеряли свои логические связи. Так в истории и политике. Когда устанавливаешь реальные родственные связи, то все становится на свои места.
Википедия: «Екатерина Алексеевна Фурцева (1910 года, город Вышний Волочёк Тверской губернии - 24 октября 1974 года, город Москва) - советский государственный и партийный деятель. Первый секретарь Московского городского комитета КПСС (1954-1957). Член Президиума ЦК КПСС (1957-1961). Секретарь ЦК КПСС (1956-1960). Mинистр культуры СССР (1960-1974). Отец - Алексей Гаврилович Фурцев (погиб на фронте в 1914 году). Мать - Матрёна Николаевна (1890-1972)».
«Екатерину Фурцеву - известного политического и государственного деятеля, министра культуры СССР - современники называли Екатериной Третьей. Это единственная женщина в истории нашей страны второй половины XX века, сделавшая, говоря современным языком, такую головокружительную карьеру, добившаяся таких политических высот. Девочка, родившаяся в глубинке России, стала единственной «женщиной на Мавзолее»».
Чтобы понять, кем была Фурцева Е.А., обратимся к моей статье «Предки Орловой Любови Петровны». В дополнение приведу отрывок из книги Нонны Юрьевны Голиковой, внучатой племянницы Любови Орловой «Любовь Орлова». – Москва: Молодая гвардия, 2014:
«СЕСТРА
Большой радостью для Любови Петровны было то, что здесь же, во Внукове, буквально через участок жила любимая сестра. Любочка сама выхлопотала ей рядом кусок земли, чтобы не разлучаться. Сестры обожали друг друга, часто виделись. "Нонночка, королева моя!" - встречала Любочка сестру, появляющуюся на её пороге. А та и вправду королева. На длинной шее точёная головка с тонким профилем итальянской мадонны. Огромные, загадочной зелени глаза. И - свет мягкости, душевного изящества. И - ни на кого из семьи не похожа. И на неё - никто. Нонна Петровна жила общительно, широко, её застолья были нарядны, и стол ломился и был весь в цветах. Все блюда, салаты украшали настурции. Мало кто знал, что эти яркие цветы съедобны. И это было восхитительно - я почему-то зажмуривалась, когда в рот попадал ароматный цветок с нежным привкусом редиса. В тот момент я ощущала себя по меньшей мере сказочным эльфом. Как известно, именно эльфы питались цветами и цветочным нектаром. Да, бабушка знала толк в праздниках, ценила радости дружеского застолья. Пироги, пасхи. Куличи с влажной ветчиной от Елисеева. Запах кофе, малины, клубники прямо с грядки. Знаменитое печенье – «мазурки». Странно, но ни в одном доме никто никогда не делал это печенье под названием "мазурки". Все ахали, спрашивали рецепт, но не пекли, и «мазурки» навсегда стали неотъемлемой частью воспоминаний о бабушкином застолье. Теперь их пеку я…
В белой сторожке на бабушкиной даче летом часто жили друзья - её и Любочки. Однажды жила Раневская. Потом - Галочка Шаховская с мужем по прозвищу Симпатяга и смешным скотчтерьером Кузькой. Зелёная трава скрывала его целиком, и видна была только чёрная морковка хвоста. Про него рассказывали, что хозяева решили как-то постричь бахрому шерсти, которая совершенно закрывала ему глаза. И тогда пёс, пока шерсть не отросла, сидел под столом и смотрел на мир через бахрому свисающей скатерти. Это был наглядный урок того, как нельзя поправлять природу.
Животные здесь всегда жили на правах членов семьи. Первые годы после войны многие заводили живность как источник будущих котлет и бифштексов. Нонна Петровна изо всех сил пыталась проявить совершенно не свойственную ей практичность и завела поросёнка. Он носился по всему посёлку в играх с нами - со мной и братом, стал жилист, поджар и за обедом, как собака, сидел под столом у ног домочадцев и пинал нас копытцем, пока не получал очередной кусок. Его звали Мишка, он был общителен и весел. Но однажды тяжко заболел воспалением лёгких и тут же был устроен в бабушкиной комнате, куда обычно никто, кроме меня, не допускался. Мишке ставили горчичники, делали уколы самого дефицитного тогда сульфидина, который Любочка привозила из-за границы. Большинство могло только мечтать о драгоценном лекарстве, и бабушка умоляла меня никому не говорить, что им лечили поросёнка… Мишкиного мяса так никто и не увидел. Так же, как и куриного. Тогда в московских зоомагазинах каждую весну продавали маленькие писклявые пушистые жёлтые комочки. Москвичи покупали цыплят всё с той же кровожадной целью. Любочка подарила сестре какую-то сверхкомфортабельную большую клетку: фарфоровые ванночки, выдвижное дно. В неё поселили десять цыплят, с тем чтобы из них выросли куры, которые, как известно, должны нести яйца. Цыплят, строго соблюдая определённый режим, кормили мелко рубленными яйцами в надежде на естественную отдачу. Но никакой отдачи не было. Цыплята превратились в десять белых голенастых петухов, которые гоняли по участку и склёвывали любовно выращенные ягоды. Их чудачка-хозяйка каким-то образом знала их всех «в лицо» и называла человеческими именами: Петя, Боря, Вася… «Петенька, спой! Спой, Петенька!» Петух долго кобенился и наконец, к восторгу Нонны Петровны, выдавал вполне традиционную для этой птицы руладу. «Это просто Шаляпин!» - восклицала она. Кстати, никому кроме неё петухи не пели, сколько бы их ни умоляли. Нонна Петровна была безутешна, когда какой-то неведомый мор погубил всех петухов, и они были похоронены в конце участка.
К этой женщине стремились все. И люди, и животные. Она просто излучала радость и ощущение праздника. Около неё легче дышалось. У меня есть фотография, где навсегда сохранилось давно ушедшее мгновение. Бабушка и счастливая, улыбающаяся морда коровы. Её звали Дочка, и она сыграла важную роль в жизни моей бабушки. Дело в том, что Нонна Петровна многие годы страдала тяжелейшей астмой. Люба с ног сбилась, выискивая сверхсветил медицины, привозила со всего света самые новые препараты. Ничего не помогало. Наконец, один старичок профессор посоветовал: «Голубушка, вам надо жить на природе и завести корову. Доить самой, самой чистить хлев и дышать его запахами, его воздухом».
Иметь корову! В то время - 1950-е годы - корова могла быть только в колхозе. Для нигде не работающей горожанки корова была не просто корова, а частная собственность, которая была запрещена. Но для Любови Орловой не было ничего невозможного. Она добилась разрешения и купила для сестры корову. Её назвали Дочкой и поселили в пристройке к дому. Сено на зиму для Дочки доставал мой отец через подсобные хозяйства Генштаба Сухопутных войск СССР. Бабушка быстро освоила нехитрую науку молокодоения и поддержания чистоты в коровьем жилище. И что самое главное, приступы мучительного удушья довольно скоро навсегда оставили её. А между коровой и хозяйкой установилась прочная связь нежности и взаимопонимания. «Дочка, иди ко мне на ручки», - протягивала руки Нонна Петровна. И животное клало свою огромную рогатую и глазастую голову на хозяйкины руки, вылизывая её шершавым, как тёрка, языком. И - честное слово! - улыбалась, всем своим существом выражая радость.
Да, к Нонне Петровне стремились все. Её дом, как правило, был полон друзей. Окутываясь облаком папиросного дыма, который то таял, то вспенивался вдруг густой вуалью, в своём деревянном креслице она сидела во главе стола на большой застеклённой веранде, увитой диким виноградом. Стол всегда был накрыт, потому что из-за него либо только что встали, либо садились за обед, ужин или просто очередной раз собирались угостить вновь пришедшего».
Написав об Орловой Л.П., я привел другой образ реальной женщины [1899-1975]:
Ирина Арсеньевна Гулевич (по мужу Фабрицкая) (1909-1978).
У нее была сестра Елена Арсеньевна Гулевич (по мужу кн. Ширинская-Шихматова) (1902-1966). Сестры проживали в Париже.
Сестры Орловы Любовь и Нонна проживали вместе и дружили. Вопрос, если старшая сестра звезда театра и кино, то кем должна быть младшая сестра? Ответ на вопрос напрашивается сам собой - младшая сестра Орловой Л.П. Нонна была министром культуры СССР Фурцевой Е.А.
А теперь пикантная информация (Из книги И.Фролова «Любовь Орлова»):
«Марецкая или Орлова? Кто «первее» - рассудила Фурцева.
В театральном мире известна коллизия между народными артистками СССР Верой Марецкой и Любовью Орловой, работавшими в Театре имени Моссовета. Последняя работа Орловой в театре в заглавной роли в пьесе Джона Патрика «Странная миссис Сэвидж» вызвала огромный интерес зрителей. Эту же роль играла и Вера Марецкая, вошедшая в роль довольно неожиданно, но быстро ее освоила. Марецкая играла с упоением, с блеском.
Эта роль оказалась тоже ее последней ролью. Но в театре существует неукоснительный закон: строгая очередность участия в представлениях. Это вопрос дисциплины и этики. Марецкая – «хозяйка театра» – при ее особых отношениях с главрежем, сыграла… семь раз подряд.
Это было беспрецедентно. Перед Орловой, которая как бы была «задвинута» Марецкой, даже не сочли нужным извиниться. Встревоженная, она звонила в театр, но никакого вразумительного объяснения не получала. Наконец, чувствуя себя глубоко оскорбленной, она заявила, что вынуждена будет обратиться на самый верх. «К кому это, на самый верх?» – спросили ее коллеги. «Я позвоню министру культуры Фурцевой».
Но далее загадка – позвонила или не позвонила, встречалась с министром или нет, но угроза подействовала, ее снова выпустили на сцену в роли миссис Сэвидж. Кстати, вскоре две знаменитые «конкурентки» оказались в Кунцевской больнице, правда, в разных отделениях, и Марецкая через медсестер передавала Орловой приветы. Орлова не отвечала. Вскоре она умерла. В день ее похорон, в холодный январский день 1975 года, Марецкая была тяжело больна, но с высокой температурой приехала в театр до начала панихиды и долго стояла перед открытым гробом. О чем думала она тогда – о ревности, о вечности, о том, как трудно выживать и быть всегда первой в искусстве, а, может быть, она все же вспоминала Екатерину Алексеевну, которая, быть может, не всегда, но искренне старалась быть, а не казаться справедливой».
Википедия: «Вера Петровна Марецкая (1906-1978) - советская российская актриса театра и кино. Народная артистка СССР (1949). Герой Социалистического Труда (1976). Лауреат четырёх Сталинских премий (1942, 1946, 1949, 1951)».
Фурцева Е.А. (1907-1974) [1910-1974] и Орлова Л.П. (1902-1975) [1899-1975] – родные сестры.
На фото слева направо: Фурцева и Орлова.