Жизнь человеческая по-разному отмеряется. Кому сто лет жить отмеряно, кому меньше. Бывает, что всего несколько минут живет человек. Но все равно это временные отрезки. А в моей истории жизнь человеческая была отмерена в миллиметрах. Двадцать три миллиметра.
Молодой парень двадцати пяти лет сел в поезд во Владикавказе, занял свое место в купе и уже через десять часов должен был сойти в Ростове-на-Дону, Но в купе вошли еще три пассажира. Это были военнослужащие возвращавшиеся домой после службы в «горячей точке». А поскольку они возвращались живыми и здоровыми, то радовались этому без оглядки. Столик в купе сразу был заставлен бутылками с вином и когда поезд остановился в Ростове-на-Дону вся компания уже клялась друг другу в любви и вечной дружбе, но никто уже «лыка не вязал». Парню выходить, а он себя не помнит. И естественно не помнил он и о снаряде 23 мм, который ему подарили на память его новые друзья и который он сунул в рюкзачок и сразу о нем забыл. А на перроне естественно он был задержан милицией и препровожден в медицинский вытрезвитель. Вот там, при осмотре, этот снаряд был обнаружен, составлен об этом акт, и снаряд направили на экспертизу. И он официально был признан боеприпасом, пригодным для выстрела. И то, что произошло далее трудно и описать и понять нормальному человеку. Парня доставили в райотдел милиции, возбудили уголовное дело, допросили, а так как он не житель Ростова-на-Дону и поэтому, как явствует из составленных бумаг, «может скрыться от следствия и суда», его арестовали на период поведения следствия и поместили в следственный изолятор. Летом. В маленькую камеру, в которой должно было быть десять человек, а находилось в то время тридцать. Где спали по очереди в три смены, а вентиляция не работала. И было страшно жарко. А следствие шло медленно. И куда было ему торопиться? Пока ответы на запросы пришли, письменно, по почте, пока солдат искали, но естественно не нашли, пока родственники его нашлись, пока новая экспертиза по снаряду была сделана прошло два месяца. И вот только тогда почерневший от горя отец обратился к адвокату. Ко мне. До этого парень написал отказ от адвоката. И прочитав дело, я задал следователю один вопрос:
- Ну, хорошо. Всё понятно. Снаряд признан боеприпасом. Уголовно наказуемо его хранить. Но ведь это снаряд авиационной пушки. Неужели вы не понимаете, что этим боеприпасом можно только ударить по голове? И всё. Всё. Ну, нельзя же спрятавшись за букву закона, доводить все до абсурда, я бы даже сказал, что до полного идиотизма! Он где возьмет авиационную пушку, что бы выстрелить?
Следователь только плечами пожал, но я увидел, что мои слова до него всё же дошли. С этого момента дело «помчалось» семимильными шагами и было быстро окончено производством и передано в суд. Его назначили к слушанию в максимально короткие, установленные законом сроки. Но это было еще четырнадцать дней.
А парень не дожил до суда. Он умер в камере. Молодым. И очень несчастным. Никогда не судимым, В окружении людей, которые его не любили, да и он их не любил. У него оказалось слабое сердце. Я не видел его глаз, но я видел глаза его отца. Они мне иногда снятся. Я помог отцу все быстро оформить, и он забрал тело сына и увез. Всё было окончено.
А я нашел такой снаряд и поставил его в своей комнате. Он превращен в учебный, но похож на настоящий. Я часто смотрю на него, и он мне напоминает, что когда люди, прикрываясь буквой закона, забывают о милосердии, то жизнь человеческая начинает измеряться в миллиметрах.